Девочка из страны кошмаров - Марушкин Павел Олегович - Страница 42

— Чего только не случается на белом свете! — пожал плечами капканщик. — Ладно, свечи уже догорают, давайте устраиваться на ночлег.

Ночевать решили прямо на полу — постелью скульптора все трое побрезговали. Из-под двери чуть заметно тянуло сквозняком; зябко кутаясь в дорожный плащ, капканщик подумал, что следовало все-таки затопить камин.

…Над болотами клубился просвеченный лунным сиянием туман. Медленно, очень медленно всплывало из холодных бурых глубин тело несчастного Эвальда Гарпицы. Бледные, распухшие от воды пальцы цеплялись за сухие стебли трав. Оставляя ошметки черной грязи, мертвец полз к своему дому. Мокрые полы халата с тихим шорохом скользили по мху и опавшим листьям; клочья ветхой ткани отрывались и повисали на шипах кустарника. Сам собою зажегся фонарь над крыльцом — но фитиль горел не оранжевым, а призрачно-голубым помаргивающим пламенем, словно вместо керосина в емкость был залит спирт. Дверь отворилась бесшумно, и лестница не издала ни единого скрипа — только капли болотной воды чуть слышно постукивали о половицы. Сморщенный, будто печеное яблоко, лик мертвеца слепо поворачивался из стороны в сторону; гроздья пиявок, черной бахромой облепивших рану на шее, чуть заметно шевелились…

Капканных дел мастер вздрогнул и пробудился. Утреннее солнце бросало на пол яркие прямоугольники света. Фортуната Гизи нигде не было видно. Куяница просматривал какие-то бумаги; Атаназиус отметил, что спутник прибрал к рукам гранпистоль скульптора — плавно изогнутая рукоять торчала из мешка с его пожитками.

— Чертовски трудно найти здесь хоть что-нибудь осмысленное! А если, не ровен час, в усадьбу кто-то заглянет? Как мы объясним отсутствие хозяина?

Капканщик зевнул:

— И что ты предлагаешь?

— Да есть одна мыслишка! Соберем все бумаги вместе, раздобудем телегу — и увезем их подальше отсюда; а там уже можно будет не спеша разбираться…

— Мне нужен только дневник Тролле! — Атаназиус поморщился: отзвук догадки, явившейся вчера перед сном, не давал ему покоя. Что-то очень простое, примитивное…

— Гарпица наверняка прятал такую вещь; возможно даже, это стало своего рода навязчивой идеей — не зря он так вызверился, услыхав фамилию Тролле. Где бы ты устроил тайник?

— Ну я же контрабандист! — усмехнулся Куяница. — Для таких целей можно придумать массу укромных мест. Гм… Знаешь, будь я скульптором, то… Здесь ведь полно гипсовых отливок, верно?

— Проклятье! Об этом я не подумал… Но мне почему-то кажется, что все обстоит проще.

Капканных дел мастер огляделся. Письменный стол… Но вчера они буквально разобрали его на детали… Кровать… Закопченная железная печь — старик готовил пищу там же, где спал; хваленая фортуганская привычка к чистоте явно не входила в число его достоинств… Камин, из черной пасти которого торчат рулоны рисунков… Стоп, вот оно! Камин — и печь, не многовато ли для такой тесной комнатушки? Следов копоти на фаянсовой облицовке не видно; похоже, его не топили уже бог знает сколько времени… Атаназиус принялся разбирать груду хлама. Спустя некоторое время стало понятно, отчего камином не пользовались: труба обвалилась изнутри, засыпав дымоход битым кирпичом и глиной. Капканщик запустил руку по локоть в дыру и вытянул плотный сверток, упакованный в грубую холстину.

— Нашел чего-нибудь, твоя светлость? — полюбопытствовал Куяница.

— Да, похоже… — Атаназиус осторожно развернул пыльную ткань. На свет появился плоский, вощеной кожи пакет; в таких обычно доставляли фельдъегерскую почту. Вскрыв его, капканщик извлек старую, донельзя истрепанную тетрадь — пожелтевшие листы так и норовили вывалиться из переплета.

— Ты это искал?

Атаназиус не ответил: глаза его бегали по строчкам. Шкипер достал из котомки ломоть хлеба, флягу и кусок копченого мяса, зверски приправленного перцем.

— У меня складывается впечатление, будто я присутствую при некоем историческом моменте! — заявил он, с аппетитом принимаясь за еду. — Неужто столько патетики из-за этой старой тетради?

— Именно из-за нее, — слегка охрипшим голосом ответил капканщик, перелистывая очередную страницу. — Вот, послушай: …И тогда, осознав в полной мере, сколь великая сила стала нашим достоянием, мы задумали ни много ни мало — изменить мир, избавив его от лжи и тирании. О, как наивны мы были в то время, решив воззвать к светлой стороне человеческой натуры! Сейчас уже ясно, что затея эта с треском провалилась; и страшней всего то, что выпущенный на свободу зверь не хочет вновь быть загнанным в клетку. Он уже рычит и скалит зубы на тех, кто отверз вековые запоры; еще немного — и чудовище бросится, готовое впиться в горло! Неужто возвышенные помыслы способны породить Зло стократ сильнее того, коему мы объявили войну? Или причина кроется в самой природе Власти? Несовершенство нашей… — здесь пара строк расплылась —…под тонким льдом культуры и морали лежит первородная Тьма. Не она ли на самом деле есть Дьявол нашей веры и хаос итанской религии?

— Похоже, этот Тролле был мастак по части высокопарных рассуждений, — Куяница отхлебнул из фляги. — Не желаешь промочить горло?

— А вот еще: …То, что они творят, — чудовищно; как по сути своей, так и последствиями; в том числе и для них самих. Чего они жаждут, калеча души новообращенных, убивая в них все человеческое ради того, что они называют «совершенством во Власти»? Задумывался ли хоть кто-нибудь из опрометчиво посвященных нами в тайну, к чему ведет этот путь? Или старинная матросская забава «крысиный король» будет отныне путеводной звездой апологетов нового государства?

Рогир еще надеется остановить их. Восхищаться ли мне мужеством моего брата или сетовать на его наивность? Достанет ли наших сил, даже теперешних, чтобы обороть зловещего дракона, расправляющего крылья над этой несчастной страной; дракона, коего породили и вскормили мы сами?

…Но он прав в одном: у нас нет иного пути. Мы пока не знаем, сколь глубоко проникли ростки предательства; кто из наших соратников, еще вчера верно служивших общему делу, сегодня втайне желает нам гибели. Это выяснится через час, на военном совете: ибо любой здесь понимает, что преследование роялистов равносильно провалу операции в целом и моему как командующего флотом. Те из них, что поддержат мое предложение, и есть предатели и отступники; я молюсь лишь, чтобы их было не слишком много. Голос разума должен возобладать над тьмой, царящей в сердцах; в противном случае, верный своему слову, я вынужден буду вести корабли через пролив. Рогир считает это слишком великой ценой за чистку наших рядов; но по совести говоря, есть ли другой выход?

Капканщика мало что не трясло, глаза его сверкали от еле сдерживаемого возбуждения.

— Политика, везде и всюду политика! — Шкипер помахал в воздухе бутербродом. — Не могу взять в толк, из-за чего ты так разволновался, твоя светлость?

— Да потому, что я вплотную приблизился к разгадке! — Глаза Атаназиуса вновь забегали по строчкам.

В комнату вошел Фортунат Гизи, лицо его блестело от капель.

— Где это вы нашли умывальник, Фортунат? — удивился шкипер. — Я с утра облазил все комнаты…

— За домом есть бочка с дождевой водой, — откликнулся тот, роясь в своем саквояже. На свет появилось полотенце, круглая жестяная баночка и кожаный футляр.

— А мой компаньон, похоже, нашел то, ради чего мы очутились здесь, — поделился Куяница. — Его теперь не оторвать от этой тетрадки!

— Вот как? — без всякого интереса спросил Гизи, приступая к своим роскошным усам. Слегка подровняв их крохотными ножницами, он густо намазал каждый составом из жестянки и принялся аккуратно зачесывать вверх посредством специальной щеточки, время от времени проверяя результат в крохотном зеркале.

— Да, его светлость уверяет, что находится на пороге некой тайны.

— Любопытно… — Похоже, собственная внешность интересовала Фортуната Гизи куда больше. Доведя растительность под носом до идеального состояния, он спрятал парикмахерские приспособления в саквояж и, все так же не торопясь, извлек оттуда четырехствольный дорожный пистолет.