От Каира до Стамбула. Путешествие по Ближнему Востоку - Мортон Генри Воллам - Страница 20

Некоторое время нам были видны все три монастыря, и я успел разглядеть, что они построены по единому плану: прямоугольник высоких стен и только одни въездные ворота. Вокруг монастырей не было абсолютно ничего, кроме голой пустыни, простиравшейся насколько мог видеть глаз. Ни дороги, ведущей к воротам, ни следов колес, человеческих ног или копыт животных. Отсутствие хозяйственных построек придавало монастырям настороженный вид — казалось, их обитатели все время находились в состоянии боевой готовности. Три белые коробки на коричневом столе.

Сначала я видел только стены, белеющие на фоне песка, но когда мы приблизились к Дейр эль-Бараму, различил и приземистые белые арки, и крыши домов, и несколько пальм над крепостными валами — это были настоящие крепости. Каждый из монастырей готов был выдержать осаду, и тем, что у них такая долгая история, они обязаны прежде всего бдительности своих обитателей. Вот нас уже накрыла тень крепостной стены.

Шейх потянул за шнурок звонка. За воротами несколько раз слабо звякнуло. Но за этим ничего не последовало. Монастырь оставался молчаливым, как гробница. Глиняный кувшин с водой стоял на плоском камне рядом с воротами, и шейх сказал мне, что этот обычай существует «с давних, давних времен» — монахи оставляли воду у ворот для путешественников и бедуинов. В каждом монастыре, сказал он, есть такой кувшин. У врат первой же обители, которую увидел, я обнаружил материальное свидетельство милосердия и заботы о ближнем, которые отшельники в золотом веке монашества так высоко ценили.

На меня произвели впечатление не только толщина стен, но также огромный сводчатый проход — разительный контраст с самими воротами. Если проход был рассчитан на гигантов, то ворота — на карликов. Не было нужды спрашивать о причине столь узкого входа: набеги, которым часто подвергались монастыри.

Наконец мы услышали чей-то голос и, подняв головы, увидели, что сверху на нас удивленно смотрит коричневый старик в белой скуфейке и запыленной черной рубахе. Что нам надо? Мы хотим войти? Кто мы такие? Задав кучу вопросов, он наконец пообещал, что сейчас нам откроет. Мы слышали, как он поворачивал ключи в многочисленных замочных скважинах, отодвигал засовы, и вот ворота робко приоткрылись. Наш древний привратник держал в руках три или четыре огромных ключа, один из них был с деревянными зубцами и достигал двух футов в длину.

Хотя мне не терпелось увидеть это странное место изнутри, я задержался на несколько секунд, разглядывая ворота: нигде не видел столько цепочек, задвижек, замков, деревянных засовов. Ворота выглядели так, как будто на них отметились все изобретатели запоров за последние десять веков. А чтобы уж совсем запечатать вход в монастырь, узкую канавку за воротами можно было еще засыпать камнями. Потому и мерцает еще свет христианства в пустыне Скетис.

Старик повел нас к весьма примечательной группе зданий. Все они сияли ослепительной белизной. Некоторые были увенчаны множеством куполов, напоминавших белые шляпки грибов. Здания толпились совершенно беспорядочно. Здесь имелась центральная площадь, сад-переросток с кустами и пальмами и несколько апельсиновых деревьев, отягощенных плодами. Мы прошли мимо келий. Дверь в одну из них была открыта — там, на коврике, скрестив ноги, сидел монах и сосредоточенно переписывал пером на пергаменте церковную книгу на арабском языке. Как и на старике-привратнике, на нем были белая скуфейка и черная галлабия.

Меня проводили в дом для гостей, современный, похожий на французский домик с верандой и деревянными пластинчатыми ставнями на окнах. Несколько монахов весьма преклонного возраста, похожие на черных жуков, выглядывали из своих келий, чтобы посмотреть на меня. Нищета, в которой они себя намеренно держали, не подлежала сомнению. А еще было заметно, что они, подобно древним отцам-пустынникам, считали мыло и воду непозволительной роскошью.

Меня провели в скромно обставленную комнату в верхнем этаже и усадили на один из диванов. На стенах висели фотографии в рамках — действующий патриарх и очень похожий на него другой бородатый человек, возможно его предшественник. Занавески из темной материи кое-как держались на карнизах, и я подумал: как безжизненно выглядит помещение, не знающее женского глаза. Возможно, для мужчины естественно жить в пещере, но не в комнате. Как только у него появляется комната, тут же требуется женщина, — выбрать цвет обоев, время от времени делать уборку, следить, чтобы все эти неодушевленные предметы, которые почему-то слушаются женщин, — коврики, ковры, стулья, столы, занавески, — были на своих местах. Неумело повешенные занавески напомнили мне о жилище одного монаха в Асьюте. Интересно, приходится ли иногда отцам-пустынникам обращаться за советом, как повесить шторы, как правильно сдвигать и раздвигать их, к более молодому собрату как к человеку, который еще недавно соприкасался с потерянным для них миром женщин.

Мои размышления прервались, когда в комнату вошел невысокий человек в черной рясе, круглом черном тюрбане и домашних туфлях. Мы поздоровались за руку. Я понял, что это настоятель. Думаю, посетивших Дейр эль-Барам за год можно пересчитать по пальцам. Тем не менее настоятель приветствовал меня, как будто ожидал моего визита, и не задал мне ни одного вопроса — таковы древние законы гостеприимства. Но, понимая, что ему все же интересно узнать цель моего приезда, я сполна удовлетворил его любопытство. Один из монахов принес маленькие чашечки с обжигающим чаем.

Посещая потом другие монастыри, я приходил к выводу, что мне очень повезло с первым настоятелем. Этот человек был явно умнее большинства занимающих высокие посты в коптской церкви. От него я узнал, что в настоящее время в монастыре тридцать пять насельников и что слово «Барам» — это испорченный арабский вариант «Па Ромеос», что означает «монастырь римлян». Когда я спросил его, кто эти римляне, он рассказал весьма интересную историю.

Около 380 года н. э. два молодых монаха, два брата, прославленные чудесами, которые они творили, пришли из Палестины в пустыню Скетис. Этих монастырей еще не было, но в здешних пещерах и в тростниковых хижинах жило множество отшельников. Братьев звали Максим и Домаций.

Остальные отшельники называли братьев «молодые чужестранцы». Максим «достиг совершенства», а Домаций, очень набожный молодой человек, он… еще не вполне… Тут настоятель сделал едва заметное движение рукой, показывая, что второму брату до совершенства не хватало буквально самой малости.

Унесла ли их чума, или они не выдержали той аскетической жизни, какую вели, но только оба молодых человека скончались вскоре после прихода в Скетис, и «все собрались, чтобы проводить их души на небеса». Вскоре после этого святой Макарий Великий велел монахам построить церковь в честь «молодых чужестранцев» и назвать ее Па Ромеос.

По моей просьбе настоятель привел меня на крепостную стену, где обычно ходит караульный. Отсюда, с высоты сорока футов, мы смотрели на простиравшуюся до горизонта пустыню и на здания в стенах монастыря. Все монастыри Вади-Натруна в главном одинаковы: укрепленные стены с единственными воротами, а внутри — церкви, кельи, трапезная, пекарня, мельница, хозяйственные постройки и производящая наибольшее впечатление высокая квадратная башня или, точнее, крепость, каср, обычно расположенная на отшибе и снабженная навесным деревянным мостом. Монахи могут забаррикадироваться в этой башне и поднять мост, если в монастырь ворвутся чужие.

Я спросил настоятеля, остались ли у них мечи и мушкеты со времен арабских набегов, но он удивился даже самому моему предположению, что монахи могут брать в руки оружие. Получается, что пятнадцать веков они отражали нападения врага, поливая его кипятком и забрасывая камнями. В последний раз на монастырь напали бедуины, и было это в XVIII веке.

Глядя на эти монастыри сегодня, естественно, предполагаешь себе, что вначале они были организованы как пахомианские монастыри. Но это не так. В IV веке пустыня Скетис была одним из самых известных прибежищ сенобитов, то есть живших монастырскими общинами, и отдельных монахов. Их здесь насчитывались тысячи, жили поодиночке и группами, объединяясь вокруг того, кого считали главным, в кельях, построенных из камня и тростника. Говорят, многие обитали в пещерах, но вряд ли в этой плоской пустыне нашлись бы подходящие для жизни пещеры.