Десять дней в Рио - Голубицкая Жанна - Страница 3

— Я знаю, знаю… Не морочься. Все прекрасно. Спасибо, любимый. Благодаря этим роскошным утренним пятиминуткам с тобой я получаю заряд на весь рабочий день. Это гораздо лучше, чем планерки, ей-богу!

— Надо жить здесь и сейчас, — неожиданно серьезно заявил Лев, пристально глядя ей в глаза. И добавил, как ей показалось, немного печально: — Нужно ценить то, что есть. Пока оно есть. Я люблю тебя и никогда не брошу, помни это…

«Но никогда не стану твоим до конца. И тебя не отпущу на волю», — продолжила Яна про себя его фразу, а вслух ответила:

— И я тебя люблю.

Воровато оглядываясь в поисках ненужных свидетелей, Яна выскользнула из кабинета босса и отправилась на свое рабочее место. Планерка уже закончилась, журзал наполнился шумом и гомоном множества голосов. Яна включила компьютер. «Привет, сегодня 28 ноября», — приветствовал ее монитор.

— А впереди зима! Боюсь, меха не скроют растерзанную болью мою улыбку… — патетически продекламировал кто-то за ее спиной.

За ее стулом, широко улыбаясь, стоял коллега из отдела политики по имени Юра. Они дружили. Расцеловавшись с Юриком, Яна вспомнила о насущном:

— Юр, а ты не в курсе, когда нам зарплату перечислят? Вроде вчера уже должны были!

— А! Ты же планерку прогуляла! И в буфет еще не ходила, — понял приятель. — Потому и не в курсе животрепещущих, всеми обсуждаемых новостей. Тогда загружай быстрее корпоративную почту, там внутреннее сообщение по редакции. Инфаркт гарантирую!

— Что, меня уволили, что ли? — озадачилась Яна. — Выражайся яснее.

— Не тебя одну! — махнул рукой Юра. — Из-за движухи как в высших эшелонах власти, так и в нашей приземленной бухгалтерии наш достойнейший коллектив распускают на две недели. Типа вынужденный отпуск. Две недели оплачиваются. А дальше видно будет. Либо все вернется на круги своя, либо и дальше будем отдыхать, но уже без сохранения содержания. А деньги перечислят сегодня — за прошлый месяц и на две недели вперед. Так объявили на планерке.

— Ну что я могу сказать? — откликнулась Яна. — Охренеть!

— Вот и я о том же! — поддержал ее приятель. — Но не плачь! Как в песне поется, «все вернется, все когда-нибудь опять вернется…» Съезди куда-нибудь на эти две недели, проветрись. Бабла же дадут. Я вот, например, завтра же на Домбай махну, с лыжами. Там уже сезон.

Веселые люди журналисты, размышляла Яна, ожидая, пока загрузится электронная почта. Неунывающие и неубиваемые. Наверное, если нам по информационной ленте придет сообщение, что через пять минут конец света, мы и тут найдем подходящую шутку. И пока вселенная будет погружаться в инфернальный мрак, мы еще успеем от души поржать. «Что-то я сегодня неоптимистична», — саркастически оценила свой настрой Яна и уставилась во внутренний приказ по редакции, наконец появившийся на мониторе.

Так и есть — извещение о вынужденном роспуске редакции на две недели по ну очень важным — прямо-таки федеральной значимости — причинам. Компенсация в счет будущих двух недель будет выплачена сегодня, 28 ноября. Завтрашний номер в печать не выйдет, поэтому в течение сегодняшнего дня сотрудники газеты могут спокойно завершать текущие дела и планировать свое время на ближайшие 14 дней.

Редакция жужжала, как взбудораженный улей. Кто-то срочно договаривался о фрилансе — временной подработке в смежных изданиях, кто-то выяснял цены на ближайшие туристические направления. Некоторые радовались, что наконец смогут спокойно провести время с детьми и семьей. В основном это были журналистки, которым посчастливилось выйти замуж за мужчин, умеющих зарабатывать. Ибо прокормиться единым журналистским хлебом в нашей стране весьма проблематично.

«Но каков Лев! — Яна почувствовала обиду. — Он мог бы сам сообщить мне новость. Но не счел нужным. Давно можно было понять, — раздраженно напомнила она себе, — ты для него важна не более, чем красивая статуэтка на столе в его кабинете! Что он вообще сделал для тебя — вот в чем вопрос. Увы, ничего, кроме недурного в общем-то суррогата любви, который он умело сварил, как говорится, не отходя от станка».

Нет, положа руку на сердце, Яна признавала: Лев Николаевич ей покровительствовал. Но в чисто профессиональном смысле. Случалось, он в приказном порядке отдавал ей заведомо выигрышные, козырные журналистские темы. А потом публично хвалил на планерках. Но и она исполняла все его поручения на пять с плюсом. Ей очень хотелось показать ему, что она не только «ласковая кошечка», как он ее называл в интимные минуты, но еще и умная женщина, и крепкий профессионал. Так что здесь не было и толики платы босса за регулярный секс в кабинете. Яна была действительно хорошей журналисткой и опытным репортером и к тому же очень старалась — как за своим компьютером, так и на его столе. Только на выходе из этого старания почему-то все никак не получалось качественного рывка — ни в личном плане, ни в общественном. Зарплата не повышалась, семейный статус не менялся, а монитор каждое утро навязчиво показывал, что в невозвратное прошлое ушел еще один день жизни. И не исключено, что новый окажется таким же бездарным.

Итак, первые две недели декабря. Куда деваться? Вся Янина заначка составляла не больше тысячи евро, на такие миллионы далеко не уедешь. Сегодня перечислят зарплату за полтора месяца плюс гонорары. Еще у нее есть кредитка. Влезать в нее, конечно, не нужно бы, потом замучаешься отдавать долги… Но если очень надо, то можно. Перспектива торчать две недели дома в слезах Яну никак не манила. А слезы тут обеспечены, ибо Лев ясно дал понять: в эти две недели у него на Яну планов нет. Иначе бы он сам рассказал ей о внутреннем циркуляре.

Еще через минуту Янины догадки подтвердились. По редакции прополз слух, что все руководство газеты с семьями отбывает в Испанию, где у них для подобных случаев припасены виллы. Яна даже знала, где именно, Лев как-то рассказал, что купил дом на побережье, и показал его фотку в каталоге элитной недвижимости. И добавил: «Однажды мы с тобой туда непременно съездим!» Когда это было? Почти год назад, в самом начале их романа.

«Прикольно было бы сейчас купить билет до Малаги и поселиться там под боком его роскошного дома в мавританском стиле в самом дешевом хостеле! Я буду каждое утро грустно проходить со связкой бананов из супермаркета перед верандой с колоннадой, на которой он завтракает с семьей».

Но нет, в Испании сейчас уже холодно, решила Яна. Пусть там мерзнет его жена. Но обстановку сменить нужно… Очень нужно! И именно сейчас, она это чувствует.

Яна заперлась в пустом кабинете редактора своего отдела, благо всех редакторов снова вызвали на экстренное совещание, которое сегодня в их редакции шло в режиме нон-стоп. Девушка закурила и глубоко задумалась. Похоже, в ее жизни наступает момент принятия решения: а нужна ли ей вообще эта работа и столь неразрывно связанная с ней любовь? Вдруг Вселенная специально подкидывает ей передышку в виде этого вынужденного отпуска? Чтобы она могла сменить привычные декорации, уехать куда-нибудь подальше — сначала полностью отключиться, отвлечься, освободить сознание, а потом уж на свежую голову поразмыслить, как жить дальше. Не зря же говорят: пока ты будешь поступать так, как поступаешь, будешь получать то, что получаешь. Чтобы добиться значимых изменений в жизни, нужно сначала изменить свои поступки. А это сложно: внести коррективы в свой стиль поведения и привычные реакции на внешний мир можно, только изменив свой ход мыслей и совершив переоценку ценностей. Что, в свою очередь, подразумевает изменение общего имиджа, то есть нарушает целостность образа. Проще говоря, если завтра жизнерадостная, смешливая и влюбленная Яна станет холодной расчетливой красавицей или морально непоколебимым синим чулком, это будет уже не Яна, а кто-то другой. Выйти за рамки собственного образа трудно, почти невозможно… Если только не переместить этот образ куда-то в совсем иной антураж.

Неожиданно Яна отчетливо почувствовала, что устала, очень устала. Ее мысль «зависает», как зараженный вирусом файл. Ее мозг нуждается в перезагрузке, как компьютер, что, впрочем, неудивительно: весь последний год он напряженно функционирует только в одном режиме — как получше работать, чтобы понравиться ЕМУ. И как понравиться ЕМУ так, чтобы самые ответственные и престижные участки этой работы неизменно доставались ей. Как на все сто процентов оправдать то, что он пару раз публично отозвался о ней как об одной из «самых перспективных и талантливых журналисток»?