Кусака - Маккаммон Роберт Рик - Страница 91

Еще один прыжок во времени. Сверху что-то приближалось. Что-то чужое и страшно холодное.

Появившись из моря в треске коротких замыканий, оно выбросило черный гарпун и быстро помчалось вниз, в огненную долину. За первым появились другие. Новоприбывшие были соединены с длинными прозрачными шлангами, которые змеились к поверхности. Заскрежетали машины, зашипели насосы, и по шлангам потащило сотни существ-дисков, обитавших в сердце планеты Дифин.

Спустились новые темные копья, новые жадные шланги. Жестокий сбор урожая урожая продолжался – дающие семя создания, которые были старше самого времени и составляли жизненно важную часть энергетического источника планеты, отсасывались наверх. Когда бурные течения вновь воззвали к Дифин и она запела, дающие семя сумели оплодотворить меньше половины племени. Их собирали быстрее, чем неизвестные планетарные процессы созидания могли восполнить нехватку.

Внутренний глаз Дифин передал первое шевеление страха и пришедшее с ним осознание того, что равновесие нарушено. А вот и несомненные признаки кризиса: центральные огни планеты потускнели, великий механизм, дающий свет и тепло, истощился, словно утомившись производить все новых доноров семени взамен пропавших. Том и Джесси увидели миссию мира – четверо соплеменников Дифин пустились в долгий путь к поверхности, чтобы связаться с чужаками и объяснить, отчего сбор нужно прекратить. Время шло, а они не возвращались.

Пришла смерть. Дифин со своим новорожденным детенышем плыла среди леса шлангов. Знание математики, которое она применяла для возведения городов, позволяло ей вычислить, сколько доноров семени остается на текущий момент после откачивания одним шлангом, но знать такую статистику она не хотела. Сады, город, племя – все приговорили к смерти хладнокровные палачи. Детеныш простодушно плавал между шлангами, не понимая страшной реальности. При виде такой слепой наивности в разгар бойни внутри у Дифин что-то треснуло, заставив ее страдальчески забиться и заскулить. Агрессия была злом, похороненным в давнишних преданиях о войне, из-за которой у племени помимо прочих естественных средств защиты развились волокна со сферами, но в душе Дифин разверзлась огненная пропасть, и неистовые, бешеные приливы воззвали к ней. Ее вопль превратился в песнь ярости, в настойчивое гудение набата – а потом она кинулась вперед и вцепилась в ближайший шланг. Он оказался слишком крепким, чтобы разорвать, но это лишь разожгло ее ярость. Серповидная щель рта раскрылась, плоские зубы вегетарианки сомкнулись на шланге и впились в него. Дифин объял стыд, страдание, но песня ярости придавала ей сил. Шланг разорвался, из него хлынули доноры семени; они закружились вокруг Дифин и поплыли вниз, назад в долину. Следующий шланг дался легче, третий – еще легче. Из разрывов хлынул ураган осеменителей.

И сквозь этот ураган Дифин разглядела двоих сородичей, которые реяли над ней, со смесью ужаса и нового осознания цели наблюдая за происходящим. Они медлили, готовые совершить святотатство. Когда песня Дифин набрала силу, они двинулись вперед и присоединились к ее занятию.

От города приплыло темное облако. Несомые мысленным оком, Том и Джесси увидели его так же, как видела Дифин: тысячи откликнувшихся на почти забытую песню сородичей. При виде насилия многие остановились, не в состоянии отдаться агрессии, но множество других с бешенством набросились на шланги. Смена времен: новые машины, новые шланги тянутся с поверхности, их стало больше, они вонзаются в сердце планеты, однако рои сородичей Дифин следуют за ее песней – вихрь кровоточащей, пронзительной, как крик, ярости.

Наконец, на поле битвы воцарилось молчание. Течение колыхало порванные шланги.

Но затишье было кратким: кошмар только начинался. Мысленное око моргнуло – и Тома с Джесси до костей проняла дрожь. С темной поверхности спустились четыре вращающихся металлических сферы. Они рыскали над городом, испуская подобные усиленным в миллион раз земным раскатам грома звуковые удары. Стены и башни дрожали и трескались, разрушаясь под ударными волнами, город сминался, в обломках, крутясь, носились тела убитых и раненых. Детеныша Дифин оторвало от нее. Она потянулась за ним, промахнулась и увидела, как детеныш, повинуясь инстинкту, в мерцании сжимающихся органов и плоти прячется в свою жизнеспору. Спора уплыла прочь, смешавшись с сотнями иных, толкавшихся в свирепых волнах приливов. Из мрака на Дифин вылетел кусок зубчатой стены. Раздался треск энергетического разряда, тело и внутренности судорожно сжались, кожа задымилась, органы слились в небольшой шарик, брызжущий электрическими импульсами, а в следующее мгновение не осталось ничего, кроме черной сферы, которая ударилась в обломок стены и рикошетом отлетела в сторону.

Плывущих в бронированной раковине бестелесных Дифин, Тома и Джесси подхватило течение. Их окутала тьма. Последовал быстрый подъем, словно их утащил наверх земной торнадо. Впереди что-то блестело: синяя паутина, сеть, полная попавшихся в нее обитателей верхних слоев – похожих на флюоресцирующие морские звезды созданий, плоских, судорожно дышащих мембран и водяных с золотыми фонариками глаз. Сфера ударилась в сеть, и ее окутала паутина. Они повисли среди других беспомощных жизней. Наверху глухо застучали какие-то механизмы. Сеть потянули наверх. Сфера пробила поверхность, как лист черного стекла: между океаном и низкими белыми облаками раскорячилась зловредная поросль паукообразных конструкций. С них за поднимающейся сетью следили кошмарные создания. Протянув коготь, одно из них схватило спору.

Мысленное око Дифин съежилось от страха. Власть памяти была недостаточно сильна, чтобы удержать ее, и она бежала.

Мимо Джесси и Тома понеслись звезды – покинув мир Дифин, они пустились в космическое путешествие. Каждый мельком ловил галлюцинаторные картины: передвигающиеся быстрыми шагами массивные создания, голоса которых звучали, как трубы Судного дня; ощетинившиеся оружием космические агрегаты; гаргантюанская пирамида с крапчатой желтой шкурой и два алых солнца, бьющие по агонизирующему ландшафту; плавучая клетка и янтарные иглы, проколовшие зрачки глаз Дифин.

Она застонала и разжала руки.

Том и Джесси ощутили внезапное резкое торможение, будто находились в скоростном лифте, с визгом несущемся на дно шахты глубиной в милю. Казалось, внутри все сжимается, кости гнутся под железным грузом гравитации. А потом – остановка: шелест вместо сокрушительного треска.

Том поднял веки. Перед ним стояли три чудовища с костистыми конечностями и нелепыми мясистыми головами. Одно раскрыло полость, набитую тупыми шишечками, и прорычало:

– Фы-прядке, мстыр Хэмынд?

Услышав нутряное ворчание, Джесси тоже открыла глаза. Она опиралась на шаткие стебли; свет был грубым, слепящим, враждебным. Она чуть не упала, и, когда вскрикнула, звук отозвался в голове кинжальной болью. Один из чужих, существо с ужасным угловатым лицом, увенчанным кольцами бледных побегов и свисавшим с расположенного сбоку головы непонятного клапана неким тотемом, двинулся вперед и трясущимися руками подхватил ее.

Вмиг ошеломленная, Джесси моргнула. Но лицо существа уже менялось, делалось менее безобразным и нелепым. Черты – волосы, уши, руки – снова стали знакомыми, и вот она узнала Коди Локетта. На Джесси нахлынуло облегчение, и ноги молодой женщины подкосились.

– Поймал, – сказал Коди. На этот раз она сумела понять слова.

Том пошатывался, прижимая ладони к глазам.

– Вы в порядке, мистер Хэммонд? – снова спросил Танк.

Голова у Тома болела так, словно была сильно повреждена изнутри. Ему удалось кивнуть.

– Если хотите проблеваться, лучше высуньтесь в окно, – посоветовал парнишка.

Том опустил руки. Сощурившись от света, он посмотрел на тройку Отщепенцев: лица ребят опять стали человеческими – или, в случае Танка, почти человеческими.

– Я могу стоять сама! – сказала Джесси и, когда Коди отпустил ее, без сил опустилась на колени. Она не знала, полностью ли вернулось из пустоты ее «я» – может быть, какая-то его часть осталась там навсегда? – Все в порядке. Только оставьте меня на минуточку в покое. – Она взглянула в лицо стоявшей рядом с ней дочурки.