Путь воина - Ламур Луис - Страница 49

Джереми вернулся и сел напротив меня.

— Кин, — сказал он, — после смерти отца ты считаешься здесь признанным лидером. Нас, похоже, скоро коснутся неприятности, о которых ты еще не подозреваешь. Поселения на побережье Вирджинии расширяются. Люди переселяются в Каролину. Это тебе известно.

— Известно.

— Эту землю мы считаем своей лишь потому, что первыми пришли и поселились здесь. Для английских судов это не будет иметь ровным счетом никакого значения. Как ты думаешь, не пора ли нам предпринять необходимые шаги, чтобы закрепить за собой законное право на земли?

— Но как? Даже мой отец не осмелился сделать этого. Он бежал от королевского правосудия, он был беглым преступником. Хоть и не совершал преступлений. А мы живем на этой земле уже многие годы.

— Не глупи, Кин. Попытайся, может, что и получится. Может быть, тебе стоит написать Брайану? Или Питеру Таллису? Поверь мне, тянуть с этим больше нельзя.

Он, бесспорно, был прав. И хотя я ни за что и никогда не признался бы в этом Джереми, я и сам не раз думал об этом, особенно когда люди с мыса Анны или из Плимута отправлялись на поиски свободных земель. Неприятности, которые возникли у Клэборна из-за острова Кент, пролили свет на многое. Хоть сам Клэборн и жил там долгое время, земли, пожалованные лорду Балтимору, включали в себя и его остров, с которого его теперь могли выкинуть в любой момент. То же самое могло случиться и с нами.

Я переживал не за себя и не за Янса. Наше с ним призвание состоит в том, чтобы всегда быть на рубеже. Но мой отец пришел сюда не один. Он привел людей, которые поделили между собой эту землю, потому что он сам убедил их сделать это. И некоторые из них, в том числе и сам Джереми Ринг, сумели разбогатеть на торговле с тех урожаев, что им удавалось выращивать на своих полях. Если теперь не предпринять чего-либо, они могут разом лишиться всего.

— Я напишу Питеру Таллису, — сказал я. — И Брайану тоже.

Дома меня дожидались кое-какие письма и непочатый край дел, которые требовали моего внимания. Наши владения расширялись, а вместе с ними возрастала необходимость уделять время. Одного взгляда на кучу расписок и счетов было достаточно, чтобы убедиться в том, что дела у нашей колонии идут более чем хорошо, но очень скоро мы можем привлечь внимание сборщиков налогов и чиновников ее величества. Эти во все времена были жадны до чужого добра, действуя как во имя короны, так и на благо собственного кармана.

За месяцы моего отсутствия вниз по реке было сплавлено три корабля мачтового леса, которой затем был погружен на торговые суда. Продано оказалось также тридцать две связки меха, семьдесят тонн поташа, четырнадцать бизоньих шкур и двадцать отборных кленовых бревен на потребу краснодеревщикам.

Наши враги поджидали нас в лесу, но всему свое время. Время вплотную заняться врагами придет, когда они нападут или совершат какой-нибудь иной маневр. А до тех пор я буду во всем полагаться на Джереми и других, а время потрачу на более неотложные дела.

Написать письмо для меня всегда было непростым делом. Моей стихией были лес или по крайней мере поле. Я мог добыть мясо на охоте, срубить дерево или распахать землю. Я мог отесать бревна и построить из них хижину, но письма были и оставались для меня наиболее трудной работой, которая требовала обращать мысли в слова на бумаге.

Первым делом я написал письмо Питеру Таллису. Мой отец много о нем рассказывал. Из простого держателя лавки в переулке Сент-Полс, где ему приходилось иметь дело с разного рода сведениями и слухами и где, при желании, можно было узнать подтекст любой новости и даже выяснить, кто из сильных мира сего за ней стоит, он теперь превратился в уважаемого и состоятельного коммерсанта. Он был посредником, человеком, к кому обращались и те, у кого возникала необходимость обратиться с какой-либо просьбой к министру, и те, кто и сам был наделен могуществом и властью. Если иностранцу или заезжему купцу необходимо было продать товар, Таллис был тем человеком, который мог подсказать лучший рынок и назвать самую выгодную цену. Он был нашим другом, а заодно, так сказать по совместительству, и нашим агентом в Лондоне.

Изложив на бумаге ситуацию, о которой, несомненно, он и без того был прекрасно осведомлен, я также выразил желание официально закрепить за нами право владения этой землей. В Лондоне Брайан наверняка виделся с Таллисом, и вместе они могли бы найти какое-нибудь решение. Камнем преткновения было то, что мой отец считался беглым преступником, скрывавшимся от людей королевы.

Следующее мое письмо было адресовано Брайану. Изучая право в «Судебных Иннах», он, вне всякого сомнения, лучше меня понимал всю сложность нашей ситуации, а также мог войти в положение тех, кто от нас зависел. О женитьбе Янса он уже знал. Теперь я известил его о том, что у меня тоже есть жена. В письме я рассказал ему также и о Легаре, и о том, что ему необходим представитель в Лондоне.

Вот они, превратности человеческой судьбы! Началось все с того, что мой отец, сильный молодой человек со здоровыми амбициями, нашел в овраге Дьявола полусгнивший кожаный мешочек, в котором оказались несколько старинных золотых монет. Продажа этой находки положила начало его карьере и стала одной из причин, по которой он впоследствии оказался в Америке. Но вместе с тем деньги принесли ему кучу неприятностей, так как придворные чиновники, поверив наветам недоброжелателей, решили, что мой отец нашел сокровище короля Джона, знаменитые «драгоценности короны», среди которых было и несколько старинных золотых монет. Монеты и тот факт, что мой отец проживал в Фенланде, недалеко от Уоша, были сочтены достаточным доказательством его вины. Мой отец был схвачен, допрошен, после чего оказался в Ньюгейтской тюрьме. Отчаявшись убедить кого-нибудь в правдивости своих слов, он совершил побег и бежал в Америку[7].

Дела на наших угодьях обстояли наилучшим образом. Торговля с индейцами также процветала. С каждым годом в Америку переселялось все больше и больше людей, и мы понимали, что наступит время, когда они доберутся и сюда. В поисках новой земли мы с Янсом уже побывали по ту сторону гор, где выстроили две хижины, распахали и засеяли участки земли в тех местах, где до нас бывали разве только индейцы. Так, по крайней мере, нам тогда казалось. Теперь же, судя по последним открытиям, мы знаем, что до нас там проходили и другие.

Мне нечасто приходилось писать письма, и от столь длительного и непривычного занятия у меня совершенно затекла рука. Так что, отложив гусиное перо, я откинулся на спинку стула и остался сидеть неподвижно, глядя перед собой.

Наш отец был убит сенеками, вместе с ним погиб его хороший друг Том Уоткинс. Моя мать сейчас в Англии вместе с Брайаном и Ноэллой. А Джубал? Что сталось с Джубалом, моим одиноким братом, бродящим где-то по свету?

Вот уже несколько лет мы не получали от него никаких вестей. Каждый год по весне я смотрел на дорогу в надежде, что он вернется домой хотя бы на несколько дней, чтобы увидеть нас.

Он был одиноким скитальцем, всегда держался особняком, и тем не менее он любил нас и был любим. Но даже любовь не помешала ему стать своего рода отшельником, которого влекли к себе неведомые просторы и нехоженые тропы. Он уходил далеко на запад, время от времени возвращался, рассказывая о великой реке, что протекает там и больше которой мы в жизни еще не видели, а также о плодородных землях и лесах, где водится много дичи. А потом он ушел и больше не вернулся.

К двери подошел Янс.

— Кин, тебе лучше выйти на стены. Они подняли белый флаг.

Глава 22

На улице припекало. Я был рад тому, что наконец-то мне удалось снова переодеться в привычную одежду из оленьей кожи и мокасины. Задержавшись здесь, я прежде всего оглядел все вокруг и нашел, что все приведено в боевую готовность. Люди вернулись с полей, а те, кто остался на дальних фермах, наверняка уже наглухо закрыли ставни и заперли двери на засов.