Клеймо Сэкеттов - Ламур Луис - Страница 23

Из последних сил я бросился на человека, у которого лицо было залито кровью. Отчаянно хватая ртом воздух и сжимая опустевший кольт, я ударил его кулаком по руке и выбил из нее револьвер. Раненый был не в состоянии сопротивляться.

Отыскав в темноте брошенное оружие, я почувствовал, как на меня накатывается легкая пьянящая слабость, вызванная потерей крови. Сунув за пояс захваченный револьвер, я перезарядил свой. С винчестером в одной руке и кольтом в другой я отошел подальше от распростертого на земле человека… мертвого или смертельно раненного.

Теперь я дышал с трудом, и мое дыхание сопровождалось хрипами. То ли у меня было прострелено легкое, то ли просто перехватило дыхание после отчаянной драки, я не имел понятия.

Откуда-то снизу донесся крик:

— Ну, что там у вас?

Совсем близко раздался стон. Других ответов не последовало. Скорее всего, те, что остались живы, не хотели стать мишенью и помалкивали.

Я продолжал отступать, испытывая слабость и боль. В голове у меня гудело.

Между мной и освещенным пространством появилось еще трое. Мне стоило больших усилий поднять винтовку, но я все же это сделал. Они подходили открыто. Полагаю, они считали, что здесь все мертвы. Я выстрелил и уложил замыкающего. Остальные бросились налево и направо, однако не настолько быстро, чтобы я не успел продырявить пулей еще одного. Он дико вскрикнул и скрылся в темноте.

Некоторое время все было спокойно. Может быть, я потерял сознание, не знаю. Только когда открыл глаза, надо мной сияли звезды и вокруг шумел лес. Костры еще пылали.

Я лежал, страдая от боли, и чувствовал себя страшно одиноким. У меня не было желания даже шевелиться… Я с удовольствием слушал крики диких индюков на Большой Южной Развилке, вдыхал тонкий аромат кизила, который поднимается в апреле над Диким Яблоневым Садом. Но эта ночь пахла и кровью и дымом костров, освещающих мой путь к смерти. Только в глубине души я почему-то знал, что не умру до тех пор, пока не убью Вэна Аллена. Пока не увижу мертвым этого таинственного человека, погубившего женщину, которую я любил. Эти мысли придали мне сил.

Во мне возникла какая-то бесшабашность. Она в конце концов и заставила меня подняться. Я вдруг поверил в то, что такой сильный и мужественный человек, как я, не имеет права умирать в унынии.

Движение вызвало острую боль. Я был ранен в бок. И это, когда едва только затянулась рана на голове, оставленная пулей Соноры Макона!

Кстати, вот еще один человек, который был мне нужен… Сонора Макон. И где же он?

Казалось, все мои враги были позади меня и вне пределов досягаемости, и даже если бы я бежал очень быстро и очень долго, я бы все равно не смог их достать.

Костры горели ярким пламенем. Их свет падал на те скалы, среди которых я прятался, и наверняка любое движение здесь было бы замечено снизу. Может быть, кто-то из них все еще лежит в засаде, поджидая, когда я пошевелюсь?

Меня очень обрадовало известие о появлении Сэкеттов. Я давно был один, но свою семью никогда не забывал, зная, что мои близкие тоже помнят обо мне. Мы всегда гордились нашим именем и были готовы умереть, защищая честь семьи. Есть люди, которые не только не разделяют, но и не понимают этих чувств. Для нас, Сэкеттов из Теннесси, на первом месте — семья. Мы верим в нее. Все остальное — жизнь, кров, богатство, популярность — все потом.

Уже сто лет в моей семье рассказывали детям истории о том, как Сэкетты мчались на помощь Сэкеттам, даже тем, которых не знали. Так было заведено у нас на холмах, где мы росли.

Сейчас я сидел, согнувшись, среди скал, на утесе, который находился всего в нескольких милях от того места, где была убита Энджи… может быть, в пяти или шести милях. Гора Бакхед возвышалась почти точно на севере.

Справа и слева от меня были глубокие каньоны, куда с головокружительной высоты срывались водопады, когда, конечно, для этого была вода. Я не знал, смогу ли взобраться наверх, но я должен был попытаться. А забраться мне предстояло достаточно высоко.

Дюйм за дюймом я стал прокладывать себе путь назад и вверх, стараясь, чтобы винтовка не стучала о камни. На скале были выступы и щели, росли трава и кустарники, встречались участки отвесной стены и несколько естественных лестниц. Я с трудом мог перемещать свое тело, но все же заставил себя подняться на несколько футов. Потом передохнул и двинулся дальше. Без сомнения, поблизости не было апачей, иначе они бы услышали меня.

В отраженном свете, исходившем от скалы, я увидел куст можжевельника и выступ за ним шириной не более трех футов. Очевидно, он вел вдоль склона, пусть даже и недалеко. Здесь был пласт песчаника, который остался после того, как более мягкие породы были смыты водой и выветрены — в этих горах такие места встречались часто. Это давало мне возможность передохнуть и хоть как-то скрыться от людей, находящихся внизу.

Тяжело дыша, я миновал можжевельник и устроился на выступе. Теперь, когда я нашел это маленькое укрытие, у меня уже не осталось больше сил. Очень трудные дни, которые мне пришлось провести в седле, пробираясь по горам, мои раны — все это внезапно дало о себе знать. Я лег на землю, и меня поглотила темнота. Ночь была ясной, воздух чистым, звезды яркими, и я заснул.

Разбудил меня крик. Я очнулся от тяжелого, глубокого сна, открыл глаза… и с трудом пришел в себя. Затем сел, обливаясь холодным потом. День был в разгаре. Внизу, среди скал, где я до этого скрывался, стояли люди.

Они были совсем близко. Я попробовал подняться, но не смог. Ноги оказались слишком слабы, чтобы держать мой вес, и я снова опустился на землю. Немного наклонившись, я смог разглядеть собравшихся внизу. Их было человек двадцать. Я видел лошадей, стоящих около реки в низине. Ковбой держал их в загоне, сооруженном с помощью натянутой веревки.

Откинувшись назад, я нащупал приклад винчестера и притянул винтовку к себе.

— Хорошо, — сказал я, — вы меня поймали. Но за то, чтобы меня схватить, вы заплатите.

Я проговорил это вслух, пристраивая винчестер так, чтобы можно было из него стрелять.

И тогда раздался грохот над моей головой, галька посыпалась вниз, задела мое плечо и упала где-то внизу. За ней поднялось небольшое облачко пыли.

Так, значит, они вышли и наверх. Остается только достойно встретить судьбу.

Глава 14

Боб О'Лиэри посмотрел сквозь стакан, который вытирал, и поставил его к другим на полку буфета. Он делал вид, что все в порядке, но внимательный наблюдатель сразу бы понял, как бармен обеспокоен и напуган. Про себя Боб молил Бога, чтобы эта ночь наконец кончилась. Хотя бар был наполовину полон, в нем стояла глухая, взрывоопасная тишина.

Эл Забриски сидел за столиком в углу вместе с Барнсом и Бриско. О'Лиэри знал всех троих, они были из Мобити и Таскоса. О них ходили всякие слухи. О'Лиэри страстно желал, чтобы они ушли, но он был достаточно умным человеком, чтобы приказать им убраться. Забриски пил, и ирландец знал, чем такая гулянка может кончиться.

В салуне сидел и Свэндл. Он держался в стороне от всех, выглядел похудевшим, постаревшим. У него был усталый вид. О'Лиэри кое-что знал о событиях в «Ленивой А» и догадывался, чем это кончится. Свэндл вложил все до последнего цента в стада, вступив в долю с Вэном Алленом. Всего несколько недель назад животные закончили длинный переход по пустынным местам. При этом часть скота погибла. Чтобы восстановить качество скота, нужно было какое-то время пасти его на сочной траве Тонто. Свэндл не хотел принимать участия в той драке, в которую их втянул Аллен, но он не мог выйти из игры, не потеряв при этом всего.

О'Лиэри протирал очередной стакан, когда входная дверь открылась. Он взглянул на вошедшего и почувствовал, как мороз пробежал по коже. Ему показалось, что перед ним не кто иной, как Телль Сэкетт. Только потом он понял, что этот человек тяжелее и как-то массивнее Телля. Его волосы спускались до плеч, и на щеке белел шрам.