Дом с характером - Джонс Диана Уинн - Страница 9

Кто-то постучался в заднюю дверь.

— А может быть, и не пора, — произнесла Чармейн.

Неизвестный гость снова постучал в дверь. Чармейн осталась сидеть на месте, от души надеясь, что это не лаббок. Но когда стук раздался в третий раз, она все-таки поднялась и двинулась сквозь пенные вихри поглядеть, кто это. Наверное, Ролло хочет укрыться от дождя, предположила она.

— Кто там? — закричала она через дверь. — Что вам нужно?

— Войти в дом! — прокричал в ответ голос снаружи. — Здесь льет как из ведра!

Кто бы там ни был, голос звучал молодо, а не грубо, как у Ролло, и не с жужжанием, как у лаббока. К тому же Чармейн слышала шум дождя даже сквозь шипение пара и неумолчное нежное чмоканье лопающихся пузырей. Впрочем, ее могли и обманывать.

— Впустите меня! — завопили снаружи. — Чародей меня ждет!

— Неправда! — крикнула Чармейн.

— Я написал ему письмо! — проорал гость. — Мама договорилась, что я приеду! Вы не имеете права держать меня на крыльце!

Засов на двери ходил ходуном. Чармейн успела только ухватиться за него обеими руками, чтобы удержать на месте, — но тут дверь все равно распахнулась, и в дом вошел мокрый юноша. Промок он до нитки. Его волосы, вероятно кудрявые, свисали на круглое детское лицо коричневыми сосульками, и с них капало на пол. Добротная куртка и практичные штаны были черные и блестящие от воды, и большой ранец за плечами тоже. В ботинках хлюпало при каждом шаге. Не успел юноша оказаться внутри, как от него повалил пар. Он стоял и смотрел на набегающие пузыри, на Потеряшку, который все тявкал из-под кресла, на Чармейн, которая вцепилась в свитер и глядела на него сквозь рыжие пряди, на горы грязной посуды, на уставленный чайниками стол. Потом взгляд его переместился на мешки с бельем, и это, похоже, его доконало. Он разинул рот и застыл на месте, глядя на все сразу и тихонько источая пар.

Секунду спустя Чармейн протянула руку и схватила юношу за подбородок, где росло несколько жестких волосков: юноша был старше, чем казался. Она подтолкнула подбородок вверх, и рот у гостя захлопнулся.

— Ты дверь не закроешь? — спросила она.

Юноша обернулся и увидел, что в кухню хлещет дождь.

— А, конечно, — сказал он. И навалился на дверь. — Что тут делается? — спросил он. — Ты тоже ученица чародея?

— Нет, — ответила Чармейн. — Я присматриваю за хозяйством, пока чародея нет. Понимаешь, он заболел, и эльфы забрали его лечить.

Юноша был явно расстроен:

— Он не предупредил, что я приду?

— Он меня ни о чем не успел предупредить, — отозвалась Чармейн. Ей вспомнилась кипа писем под «Дас Цаубербух». Наверное, одну из отчаянных просьб взять в ученики прислал этот юноша, но Потеряшка своим тявканьем не давал додумать эту мысль до конца. — Потеряшка, да замолчи ты! Как тебя зовут?

— Питер Регис, — ответил гость. — Моя мама — Монтальбинская Ведьма. Они с Вильямом Норландом близкие друзья, вот она и устроила, что я буду у него учиться. Песик, помолчи, пожалуйста. Я здесь по праву.

Он стянул мокрый ранец и бросил его на пол. Потеряшка повременил с гавканьем, чтобы совершить вылазку из-под кресла и понюхать ранец — вдруг он опасный. Питер взял стул и повесил на него мокрую куртку. Рубашка под ней была примерно такая же мокрая.

— А тебя? — спросил он, глядя на Чармейн сквозь завесу пузырей.

— Чармейн Бейкер, — сказала Чармейн и пояснила: — Мы называем чародея дедушкой Вильямом, но на самом деле он родственник тетушки Семпронии. Я живу в Норланде. А ты откуда? Почему ты стучался в заднюю дверь?

— Я пришел из Монтальбино пешком, — ответил Питер. — Если хочешь знать, я заблудился, когда хотел срезать напрямик с перевала. Я здесь уже бывал один раз, когда мама договаривалась с Вильямом Норландом, что он возьмет меня в ученики, но, наверное, плохо запомнил дорогу. Ты тут давно?

— С утра, — сказала Чармейн, несколько удивленная тем, что, оказывается, не пробыла у дедушки Вильяма и суток. Ей казалось, она торчит здесь уже несколько месяцев.

— А, ясно. — Питер посмотрел сквозь завесу пузырей на чайники, как будто прикидывал, сколько чашек чаю Чармейн успела выпить. — А по виду кажется — несколько месяцев.

— Когда я приехала, тут все так и было, — ледяным тоном отвечала Чармейн.

— Правда? И пузыри тоже? — поинтересовался Питер.

По-моему, этот мальчишка мне не нравится, подумала Чармейн.

— Нет, — сказала она. — Пузыри — это я. Я забыла, что бросила мыло в очаг.

— А, — сказал Питер. — А я подумал, что это какие-то чары не заладились, вот и решил, что ты тоже ученица. Ну, тогда надо просто подождать, когда мыло прогорит. У тебя не найдется чего-нибудь поесть? Умираю с голоду.

Чармейн с неохотой глянула на сумку на столе. И быстро отвела взгляд — ей было жалко делиться припасами.

— Нет, — ответила она. — Ничего нет.

— Чем же ты собираешься кормить собаку? — спросил Питер.

Чармейн посмотрела на Потеряшку, который опять спрятался под стул, чтобы облаять ранец Питера из укрытия.

— Ничем, он только что съел пирог со свининой, — сказала она. — И вообще он не мой. Он бездомный, и дедушка Вильям взял его к себе. Его зовут Потеряшка.

Потеряшка все лаял.

— Помолчи, Потеряшка, — сказал Питер, разогнал вертящиеся пузыри, приподнял мокрую куртку и полез под стул, где засел Потеряшка. Он умудрился вытащить песика и выпрямился, зажав его в охапке вниз головой. Потеряшка протестующе завизжал, замахал всеми четырьмя лапами и поджал облезлый хвостик. Питер отодвинул хвостик в сторону.

— Ты ущемляешь его достоинство! — сказала Чармейн. — Отпусти его!

— Это не он, — отозвался Питер. — Это она. И никакого достоинства у нее нет — правда, Потеряшка?

С этим Потеряшка явно не могла согласиться — она вывернулась из рук Питера и шлепнулась на стол. На пол упал очередной чайник, а сумка Чармейн покосилась набок. К крайнему смятению Чармейн, оттуда вывалились и пирог со свининой, и штрудель.

— Ой, замечательно! — воскликнул Питер и выхватил пирог со свининой из-под самого носа Потеряшки. — У тебя что, больше никакой еды нет? — спросил он и откусил большой кусок.

— Нет, — сказала Чармейн. — Это было на завтрак. — Она подняла упавший чайник. Вылившаяся оттуда заварка уже успела превратиться в коричневые пузыри, которые взмыли вверх и коричневой струйкой закрутились среди прочих. — Посмотри, что ты натворил.

— Подумаешь, тут и так беспорядок, — отмахнулся Питер. — Ты что, никогда не прибираешь? Отличный пирог. А второй с чем?

Чармейн поглядела на Потеряшку, которая сидела возле штруделя с одухотворенным видом.

— С яблоками. Если будешь его есть, тебе придется поделиться с Потеряшкой.

— Это такое правило? — спросил Питер, проглотив последний кусок пирога со свининой.

— Да, — ответила Чармейн. — Потеряшка его установил… установила и следит, чтобы оно выполнялось.

— Значит, она волшебная? — предположил Питер и взялся за штрудель.

Потеряшка снова принялась просительно поскуливать и забегала между чайников.

— Не знаю… — начала Чармейн. Потом она вспомнила, как ловко Потеряшка умеет ходить по всему дому и как быстро перед ней недавно распахнулась входная дверь. — Да, — сказала она. — Да, конечно. Очень-очень волшебная.

Питер медленно и неохотно отломил от штруделя кусочек. Облезлый хвостик Потеряшки завилял, глазенки следили за каждым движением Питера. Казалось, собачка прекрасно понимает, что Питер делает, хотя пузыри и ограничивали ей обзор.

— Ясно, — сказал Питер и протянул кусочек Потеряшке. Потеряшка деликатно взяла его в зубы, спрыгнула со стола на стул, а оттуда на пол и засеменила прочь, чтобы съесть добычу где-то за мешками с грязным бельем. — Как насчет чашки горячего чаю? — спросил Питер.

Чашка горячего чаю — об этом Чармейн мечтала с тех самых пор, как свалилась с обрыва. Она задрожала и поплотнее завернулась в свитер.

— Было бы кстати, — сказала она. — Вот сам и сделай, если знаешь как.