Психомех - Ламли Брайан - Страница 36

— Все правильно, Ричард, попытка изнасилования. Он, кто бы он ни был, разрезал на девушке одежду ножом. Я видел, там лежал нож, где мы с Сюзи нашли девушку, я оставил его там для полиции, в любом случае девчонка была напугана до безумия и потеряла сознание прежде, чем я смог от нее чего-нибудь добиться. Она сказала, что видела что-то большое и черное.

— Подожди, — поднял руку Гаррисон. — Вилли, ты все так же настойчиво избегаешь упоминать его, насильника. И что там было за убийство?

Кених кивнул и прочистил горло.

— Да, — ответил он, — убийство — его убийство! Ты знаешь, я был рад поскорее вернуться в дом. Что бы там его ни убило, но оно было большое. Должно быть, это было...

— Продолжай.

— Ну.., конечно, там, где я стоял, было темно, и я не совсем уверен, мой фонарик не очень хорошо высвечивал кусты, но, думаю, что куски его разбросаны по всему саду!

— Что?

Кених нервно дернул плечами.

— Так оно и было, Ричард. Жуткое дело. Ты слышал крики...

— Они разбудили меня.

— Они подняли бы и мертвого, — Кених вздрогнул. — Кусты, где лежала девушка.., ну, они красные. Я видел руку. И ногу. И, кажется, часть липа.

— Бог мой!

— Бог? — голос Кениха был очень тихий и немного дрожал. — Даже если бы я был верующим, я и то не смог бы связать Бога с тем, что случилось там сегодня ночью!

Гарету Вятту эта ночь здорово попортила нервы;

Отто Криппнеру, он же Ганс Маас, — принесла дикий успех; Джорджу Хаммонду — излечение, да такое, что позже тот снова смог вписаться в общество и стать, каким был раньше, уважаемым гражданином. Но во всех изданиях центральной и южной части Англии появился заголовок, взятый из местной газеты — “Очень плохая ночь для насильников”. И это самое малое, что можно было сказать.

Однако у Вятта снова не дошли руки до газет, и поэтому он не сделал никаких выводов; но даже если бы он и прочитал их, сомнительно, что заметил бы что-нибудь необычное. Или самое большее, чего от него можно было ожидать, назвал термином “совпадение”. В конце концов, это было изложено обычным газетным языком. Маас же прочитал газеты и заметил все, но это только усилило его желание и безумные амбиции.

То, о чем говорили газеты, было следующим.

В округе площадью около шестисот квадратных миль произошел ряд удивительных несчастных случаев, или происшествий, колдовской природы. Похоже, словно кто-то, как по заказу, пресек действия четырех потенциальных насильников. Тихой ночью, на железнодорожной насыпи на окраине Барнхема, странное дуновение из ниоткуда оторвало нападавшего от его жертвы и швырнуло под колеса проходящего мимо поезда. Еще один насильник затащил девушку в свою машину в Хаванте, а затем остановился в темной аллее на территории какого-то предприятия. Он хотел было надругаться над своей перепуганной жертвой, но какое-то большое средство передвижения врезалось в его машину, отрубив ему голову. Девушка чудом осталась невредимой, хотя пожарникам пришлось вырезать ее из смятой машины. Только очень большое средство транспорта могло нанести такой сокрушительный удар, и полиция все еще разыскивает неизвестного водителя указанного грузовика. Затем там упоминалось о попытке изнасилования в саду Гаррисона. Власти не смогли дать более полного ответа на загадку, чем слова Джо о версии, что мужчина был убит “стаей собак”. И, наконец, было совершено нападение на ночную уборщицу средних лет в Саутси, когда она убирала верхний этаж отеля “Бонингтон”. Она ударила мужчину ведром, но подумала, что, на самом деле, не попала в него. Вот почему она была крайне удивлена, когда он “улетел”, прихватив с собой все окно и раму, и упал с шестого этажа, разбившись насмерть.

Все это случилось в течение следующего часа, сразу после того, как Маас пустил волну Психомеха.

Действительно, очень плохая ночь для насильников...

Глава 9

Для Ричарда Гаррисона время шло быстро. После выздоровления тридцать месяцев пролетели, как листья с осеннего дерева. Но не впустую, — как мертвые листья. Они были наполнены разнообразной деятельностью.

В действительности же, у него было, пожалуй, слишком много дел, особенно с тех пор как пришло известие о смерти Вики. По этой же причине Гаррисон намеренно похоронил себя в работе, зная, что только так сможет избежать растущей печали, которая иначе будет глодать его изнутри.

Первой его заботой было заставить работать более чем существенное наследство Томаса Шредера, в результате его состояние выросло прямо пропорционально увеличившейся деловой хватке. В Сити имя Гаррисона быстро стало синонимом проницательности во всех деловых вопросах. Когда он зарабатывал свои первые полмиллиона (сверх тех денег, что оставил ему Шредер), его суждение всегда было здравым, образ мыслей не испорчен предвзятостью и чувством долга. Долг оставим для армии, а Гаррисон должен быть для Гаррисона. Короче говоря, недостаток этики, или скорее игнорирование ее тонкостей, срабатывало как защитная маска против могущественных противодействующих сил делового мира, которые в противном случае раздавили бы его. Поэтому несмотря на то, что он был простым предпринимателем, новичком среди заправил бизнеса, тем не менее его дар и везение внушали мысль, что с ним надо обходиться очень осторожно. Даже акулы бизнеса были осторожны с Ричардом Гаррисоном.

В его успехе определенную роль сыграла Леди Удача, но эта Леди, как известно, любит рискованных игроков, а Гаррисон всегда был таким. Однако не стоило все списывать на удачу и неоценимую помощь Кениха (“шофер” перенял много ценных тонкостей от прежнего хозяина), Гаррисон также приобретал опыт. Если можно принять за истину, что звезды сами управляют собой, Гаррисон, всегда жадный до новых знаний, сразу же решил последовать примеру Шредера и пользоваться талантами — или призвать силы, — которые другие слишком поспешно презирали. Поэтому он скоро обратился за советом к тому, чью работу прежде считал мошенничеством и шарлатанством, а именно, к Адаму Шенку, астрологу Томаса Шредера.

Что же касается того, как они встретились, то это произошло потому, что Шенку понадобилось воспользоваться библиотекой в “Прибежище Гаррисона”, к содержимому которой, по завещанию Шредера, он всегда мог иметь доступ. Гаррисон нехотя подчинился желанию своего бывшего наставника, помня, что гороскопы Шенка предсказали смерть двух людей, которых он очень любил. Но в глубине души Гаррисон знал, что это негодование вызвано уверенностью, что гороскопы сделаны на сто процентов правильно.

Из любопытства он устроил так, что они с Кенихом оказались в “Прибежище” в то же время, что и астролог. Это случилось зимой, сразу после Рождества, где-то через восемь или девять недель после той попытки изнасилования в саду Гаррисона, которая была остановлена так ужасно и необъяснимо.

Но на этот раз Гаррисон оказался не прав. Адам был полной противоположностью тому, чего он ожидал. Моложавый и долговязый, лет сорока, с длинными светлыми волосами, водянистыми голубыми глазами Шенк едва ли был похож на обходительного оккультиста, дьяволопоклонника, черного мага и колдуна, каким рисовал его себе Гаррисон. Но он полностью соответствовал словам Томаса Шредера.

Почти с первой встречи они стали друзьями, и с течением времени их дружба и переписка росли вместе с привязанностью Ричарда. Когда Шенк лучше узнал Гаррисона, интерес к нему и забота о его будущем (и, несомненно, будущем Шредера, потому что, конечно, Шенк знал о намерении Шредера вернуться из мертвых в тело Гаррисона) подсказали ему предложить посильную помощь. Это означало, что его предсказания должны были стать обычным явлением в жизни слепого.

И снова гороскопы аккуратно и неоднократно подтверждались. С появлением Шенка семена, посеянные Томасом Шредером, укоренились и проросли так, что интерес Гаррисона к тайным наукам стал всепоглощающим. С того времени, часто приезжая в “Прибежище Гаррисона”, он часами пропадал в библиотеке и обсерватории, расширяя свои знания и проводя эксперименты с силой, которой, как теперь стало очевидно, он обладал. Так продолжалось в течение двух лет после смерти Шредера, пока Гаррисон не стал экспертом в так называемых “науках, выходящих за рамки общепринятого” из области парапсихологии.