Кей Дач ч.3. Тени снов - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 2

трубку и табачок. — Смеяться стоит над теми, кто еще не безнадежен.

Чтобы поняли. А ты — безнадежен.

Я молчал.

— Лешка, я тебе рассказывал о законах удачи?

— Рассказывал. Сто раз.

— Так вот, мой юный друг, — Денис методично утрамбовывал табак,

даже не глядя на меня, и не обратив никакого внимания на ответ. —

Главный из этих законов — ты должен быть готов к удаче. В любой момент.

Если даже сидишь на стульчаке, то это не отменяет необходимости вскочить

и со спущенными штанами побежать за ней вслед.

— Денис…

— Что? Ты не выглядишь таким уж изможденным. Ты ушел из поселка

вчера утром. Без воды можно спокойно просуществовать трое суток. Какого

дьявола ты раскупорил обменную флягу?

— Хотелось пить.

— Тогда не жалуйся. Ты утолил жажду, и тебе стало хорошо. Правда, ты

упустил свой единственный шанс выбраться из этой дыры. Но всегда

приходится чем-то жертвовать.

Он был прав, во всем прав, и на снисхождение рассчитывать не

приходилось.

— Не говори никому, — попросил я.

— Хорошо. Только ведь ты сам всем расскажешь. Не выдержишь.

Напьешься этим вечером, и будешь плакаться приятелям. Добавишь к своим

прозвищам еще одно, новенькое.

Я молчал.

— Алексей, я тебя знаю пять лет, — Денис обнял меня за плечи. — И

ты знаешь, что характерно? При первом взгляде ты кажешься человеком

чрезвычайно способным и удачливым. Даже зависть берет, хорошая такая…

добрая. Сильный, умный, талантливый юноша. Самородок с фронтира. Это

ведь правда, что в десять лет тебе предложили поступить в художественное

училище на Терре? На государственный кошт?

— Да.

— Ты расплакался, отказался улетать, еще пару лет лепил свои

статуэтки, потом забросил.

— Это не мое, Денис! Ну какой я художник, какой скульптор? Повезло

случайно, победил на этой дурацкой выставке, и что?

— Дурачок. Да пусть это трижды не твое! У тебя был шанс выбраться

отсюда. И куда — на Терру! Понимаешь? Пусть бы тебя отчислили через

месяц за лень и бесталанность, все равно государство брало на себя

ответственность! Отправлять тебя обратно стало бы дороже, чем воспитать

до совершеннолетия в метрополии! И не говори, что ты этого не понимал!

Даже в детстве!

— Понимал.

— Вот так. Потом — тебе было уже восемнадцать, верно? Когда здесь

вербовали в космопехоту? Прошел бы по всем статьям, поверь мне.

— Я хотел!

— Хотел. И сломал руку перед самой медкомиссией.

— Это не моя вина.

Денис попыхтел трубкой, глядя на разгорающиеся огни городка. Самые

яркие были в здании клуба. Прав он, сейчас я туда и отправлюсь, напьюсь,

и всем расскажу о своем позоре…

— Я и не утверждаю. Просто есть те, кто ловят удачу за хвост. А есть

те, к кому она приходит — а ее не замечают. Ты из их числа. Уж извини.

— Это просто невезение.

— Да! Да, Алексей! Просто невезение. И оно тебя любит. Ты посмотри

на себя… двадцать лет прожил в дыре, на планете, где и пяти тысяч

населения не наберется. Занимаешься — черт знает чем! Бродишь по лесам,

в надежде, что кто-то из аборигенов подарит тебе кусочек своих

фекалий…

— Жемчуг — не фекалии!

— Допустим. Хоть почечные камни. Какая разница? И уж если

начистоту… никакой ценности в нем нет. Украшение, случайно вошедшее в

моду. Вот пройдет окончательно спрос на жемчуг — и на вашей планете

поставят жирный крест. А знаешь, как это может случиться? Напишет модный

репортер статью о том, что оранжевый жемчуг добывают из кишок уродливых

туземцев, а цена ему — литр воды. И все! Богатые бабки поскидывают с

себя жемчуга. Он ничего не будет стоить.

— Денис…

— Леша, я пять лет здесь торчу. Мы, может, и не друзья уже, но ведь

хорошими приятелями остались? — Денис ухмыльнулся. — Позволено ли мне

будет сказать тебе правду? Ты ухитряешься из самой выигрышной ситуации

выйти с наибольшими потерями.

Я вскочил. Денис пожал плечами.

— Чего ты добиваешься? — спросил я. — А?

— Мне подписали рапорт, — спокойно ответил Денис. — Пора лепить

капитанские звездочки на погоны. Послезавтра я улетаю.

— Куда? — тупо спросил я, будто это было важным.

— На переподготовку. За пять лет я отстал серьезно… но попробую

наверстать. А потом в регулярные части, — Денис искоса глянул на меня.

— Видимо, на границе растет напряженность. Так что… тебе не с кем

будет советоваться, и некому плакаться в жилетку.

— Не плакался я тебе, и не собираюсь! — крикнул я. — Проваливай!

Может, кого получше пришлют!

— Да никого не пришлют, Алексей. Гарнизон опять сокращают.

— Меньше дармоедов, — огрызнулся я. — Прощай.

— Пока, Лешка.

Я шел от поста — почти бежал, а свежеиспеченный капитан Денис Огарин

сидел на ракетном ранце, на котором сидеть совсем не рекомендуется, и

пыхтел трубкой. Ему осталось провести всего два дня на моей планете, и

он был этому рад.

А мне, наверное, предстоит тут прожить всю жизнь. Еще лет сто. Вот

только чем они будут отличаться от прожитых двадцати?

— Может быть пива, Алексей?

— Нет, дядя Гриша. Коньяка.

Трактирщик Григорий и впрямь приходился мне дядей. Правда,

троюродным. У нас слишком маленькая колония, почти все друг другу

родственники — дальние. Поэтому на родство обращают мало внимания,

разве что на прямое, мать — сын, брат — сестра…

Но Григорий Кононов, бывший солдат Империи, списанный по ранению,

бывший городничий, ушедший с поста по собственной воле, бывший

миллионщик, разбогатевший на “Звезде полуночи”, но просадивший почти все

состояние за полгода, был мне достаточно близок. Одно время он немного

помогал нам — когда отец уже погиб, а мама еще боролась за жизнь. Я не

то, чтобы его любил, уж слишком часто дядя говорил колкости, но

относился с большой симпатией, и это было взаимно.

— И что у тебя стряслось? — Григорий молча налил мне коньяка,

причем более дорогого, чем заслуживали мои жалкие кредитки. — Какое

горе топим?

Я молча выпил, краем глаза наблюдая за трактиром. Народу пока

собралось немного. Кто-то играл в лапту и городки в спортивном зале,

кто-то резвился в бассейне — все это можно было наблюдать сквозь две

стеклянные стены трактира, выходящие внутрь клуба. Две другие стены были

бревенчатыми, как принято в трактирах.

— Предложили жемчужину первой величины, а у тебя воды не нашлось? —

предположил дядя Гриша. Я растерянно посмотрел на него. — Что, и

впрямь?

Сидевшие рядом стали с любопытством поглядывать на меня. Их ожидания

оправдались. Уже через десять минут я, подтверждая прогноз Огарина,

рассказал всю историю.

Кононов присвистнул и налил мне полный бокал. Еще более дорогого и

качественного коньяка.

— За счет заведения. Все равно ты напьешься, так позволь сделать

твое похмелье менее тяжелым. Ничего, Леша, бывает.

Я кивнул. Меня уже сочувственно хлопали по плечам, говорили о том,

что всяко бывает, и удача все равно придет. Начали вспоминать истории о

том, как отказавшись от мелкого жемчуга старатель вскоре купил большой,

как абори приходили к одному и тому же человеку день за днем, принося

все более крупные жемчуга… Пошел нормальный, успокоительный треп,

когда вместе с искренней симпатией (все мы тут свои, и все, в общем-то,

люди добрые) угадывается и доля насмешливого облегчения. Не я! Не я

сделал эту глупость, — читалось в лицах.

Пил я много, но совершенно не пьянел, видно с горя. А может с дорогих

коньяков, от которых лишь теплело внутри, но соображение не терялось.

Только когда встал с высокого крутящегося стула, и ноги стали

разъезжаться, я понял, как набрался.