Некроскоп - Ламли Брайан - Страница 38

— Так значит, я ничего не могу узнать о твоих методах? — Драгошани начинал сердиться. Он покачал головой. — Ничего о твоих тайных силах? Я не верю тебе. Ты научил меня разговаривать с мертвыми, так неужели ты не можешь научить меня остальному?

"О нет, ты ошибаешься, Драгошани. Я научил тебя некромантии, а это талант, свойственный людям. Это искусство по большей части забыто людьми, это так, но тем не менее некромантия — искусство такое же древнее, как само человечество. А что касается умения разговаривать с мертвыми, это совершенно иное. Очень немногим людям когда-либо удавалось в совершенстве овладеть этим языком”.

— Но я же разговариваю с тобой?!

«Нет, сын мой, это я говорю с тобой, потому что ты — часть меня. К тому же помни, что я не мертвец. Я бессмертен. Даже я не мог разговаривать с мертвыми. Исследовать их — да, но не говорить с ними. Разница заключается в умении человека приблизиться к ним, в их желании признать этого человека и готовности разговаривать с ним. А что касается некромантии, то здесь ничто не зависит от желания и доброй воли трупа, некромант сам получает информацию — он действует, как палач, мучитель, как дантист, вырывающий здоровый зуб!»

Драгошани вдруг осознал, что разговор их вертится вокруг да около.

— Прекрати! — закричал он. — Ты намеренно уходишь от предмета нашего разговора!

"Я стараюсь ответить на твои вопросы”.

— Очень хорошо. Тогда расскажи мне не о том, как стать Вамфиром, а о том, кто такие Вамфири. Расскажи свою историю. Расскажи о том, что ты сделал, если не хочешь рассказать, как ты это делал. Расскажи о своем происхождении...

Последовала минутная тишина, затем голос раздался снова:

"Как пожелаешь. Но сначала... сначала скажи, что ты знаешь — или думаешь, что знаешь, — о Вамфири. Расскажи мне о “мифах” и “бабьих россказнях”, которые ты слышал, — ты, кажется, большой знаток их. А потом, как ты выразился, мы отделим правду от вымысла”.

Драгошани, вздохнул, прислонился к обломку плиты и закурил. Он чувствовал, что они опять ходят вокруг да около, но ничего не мог поделать. Было очень темно, но глаза его успели привыкнуть к мраку — впрочем, он наизусть знал здесь каждый корень и обломок камня. Поросенок у его ног судорожно захрипел, но вскоре снова затих.

— Мы поговорим обо всем по порядку, — прорычал Борис.

И снова ощутил, что собеседник пожал плечами.

— Прекрасно, начнем вот с чего: вампир — это сила тьмы, приверженец сатаны...

"Ха-ха-ха! Шайтан-то прежде всего и был Вамфиром! В наших легендах — ты меня понимаешь? Силы тьмы — да, ночь — это наша стихия. Мы... не такие, как все. Существует поговорка: «Ночью все кошки серы». Так вот, в ночной темноте наши различия гораздо менее заметны — во всяком случае кажутся Гораздо менее заметными. И прежде чем ты задашь мне этот вопрос, скажу тебе сам: именно из-за нашей приверженности темноте солнце так вредно для нас.

— Вредно? Да оно уничтожает вас, превращает в прах! “Что? Это миф! Нет, ничего столь ужасного не происходит — просто даже слабый солнечный свет отнимает у нас силы, нам от него так же плохо, как бывает плохо тебе, если солнце слишком яркое”.

— Вы боитесь креста, символа христианства! “Я ненавижу крест! Для меня он символ лжи и вероломства. Но бояться его? Нет..."

— Ты хочешь сказать, что если против тебя поднять крест — святое распятие, то он не сожжет твою плоть?

"Моя плоть может сгореть от ненависти в тот самый момент, когда я убью того, кто держит этот крест”.

Драгошани сделал глубокий вздох:

— А ты не пытаешься обмануть меня?

«Своими сомнениями ты испытываешь мое терпение, Драгошани!»

Драгошани выругался про себя, но затем все-таки продолжил:

— Вы не даете отражения — ни в зеркале, ни в воде. У вас также не бывает тени.

"А! Ну это просто заблуждение, хотя и небезосновательное. Мое отражение не всегда бывает одинаковым, а моя тень не всегда точно соответствует моей фигуре”.

Драгошани нахмурился — он вспомнил бледное щупальце, которое видел здесь почти двадцать лет назад, но которое с тех пор не мог забыть.

— Ты хочешь сказать, что состоишь из жидкости, а не из твердой плоти? Что способен изменять свою форму? “Этого я не говорил”.

— Тогда объясни, что ты имел в виду.

Теперь настала очередь вздохнуть того, кто лежал под землей:

«Ты хочешь раскрыть все тайны, Драгошани? Да, я в этом уверен...»

Драгошани задумался.

— Мне кажется, ты можешь ответить сразу на два вопроса, — наконец произнес он, воспользовавшись тем, что его собеседник замолчал, о чем-то размышляя. — Например, о твоей способности превращаться в летучую мышь или волка. Об этом тоже говорится в легендах. Если это, конечно, легенды. Ты действительно можешь изменять свою форму?

Он почувствовал, что его собеседнику это показалось забавным.

«Нет, но кому-то может показаться, что это действительно так. На самом деле никто не способен изменять форму — я, по крайней мере, ничего подобного не встречал...»

Потом... старейший, кажется, принял решение:

«Ну, хорошо, я расскажу тебе. Скажи, что тебе известно о силе гипноза?»

— Гипноза? — все еще хмурясь, переспросил Драгошани. И вдруг рот его удивленно раскрылся — до него неожиданно дошла правда или то, что смахивало на правду. — Гипноз! — выдохнул он. — Массовый гипноз! Так вот каким образом ты все делал.

«Конечно! Однако можно обмануть сознание, но нельзя обмануть зеркало. В то время, как кому-то я могу представляться в виде машущей крыльями летучей мыши и бегущего волка, в зеркале мое отражение останется отражением человека. Ну что, Драгошани, покров тайны спадает, а?»

Драгошани снова вспомнил мертвенно-бледное щупальце, но ничего не сказал. Он давно пришел к выводу, что мертвые (или бессмертные) существа, беседующие с людьми в их воображении, мастерски умеют создавать иллюзии. Так или иначе, он хотел спросить совсем о другом.

— Вы не можете перебраться через текущую воду. Вы в ней тонете.

«Гм-м-м. Возможно, и на этот вопрос я тебе отвечу. При жизни я был наемным воеводой. И действительно, я никогда не пересекал реку. Такова была моя стратегия. Я ждал, пока враг сам переправится через реку и уничтожал его на своем берегу. Возможно, это и стало причиной возникновения легенды — на берегах Дунайца, Муреша или Сурета. Я видел, как эти реки становились красными от крови, Драгошани...»

Слушая эти объяснения, Драгошани готовился к тому, чтобы задать едва ли не главный вопрос. И вот он выпалил:

— Вы пьете кровь живых людей! Именно жажда крови поддерживает в вас жизнь. Без нее вы погибаете. Ваша отвратительная злобная сущность заставляет вас питаться кровью живых. Кровь — это ваша жизнь.

"Что за нелепость! Если уж говорить о зле, то это состояние души. Если ты признаешь существование зла, ты должен признавать и добро. Я, конечно, плохо знаю твой мир, Драгошани, но в том мире, в котором жил я, добра было очень мало. А что касается крови, скажи: ты ешь мясо? Пьешь вино? Безусловно, да! Ты пожираешь плоть животных и пьешь кровь виноградных лоз. Разве это зло? Покажи мне хотя бы одно существо, которое, для того чтобы выжить, не поедает тех, кто слабее. Думаю, что толчком в возникновению этой легенды послужили мои жестокие поступки, которых, признаю, было немало, и моря крови, которые я пролил за свою жизнь. А жесток я был потому, что считал: будет лучше, если мои враги станут видеть во мне чудовище, тогда у них реже будет возникать желание напасть на меня. Вот поэтому я и стал чудовищем! И, судя по тому, что легенда обо мне живет до сих пор и приводит многих в ужас, я не был так уж не прав”.

— Но это не ответ на мой вопрос. Я... “А я... я очень устал. Неужели ты не понимаешь, какая пытка для меня расспросы? Или ты считаешь меня одним из своих подопытных трупов, Драгошани? Прекрасная возможность для исследования?"

В эту минуту в голове у Драгошани возникла одна мысль, но он тут же отбросил ее.