Из глубины - Ламли Брайан - Страница 4

Восход солнца и свет, который породило светило, в десятки раз увеличил незримую силу. Магическая сила Мооры Данды Сануси начала покидать его. Вернулась нежеланная твердость, а с ней и вес, и в пыли стали вырисовываться слабые отпечатки ног, ведущие обратно в пятиугольную комнату и пересекающие ее каменный пол. Мертвец наткнулся на пьедестал, скинув с каменной чаши покрывало, и его рука на миг попала в воду.

Агония! Немыслимая агония! Существо, каким был Данда, не должно было почувствовать боли, так как умерло давным-давно, и все же боль пришла. Моора Данда Сануси узнал эту боль и понял ее источник — эликсир. Да, эликсир, но больше не заключенный в стеклянной тюрьме, опасный эликсир.

Существо вырвало свою мумифицированную руку из воды и побрело к лестнице, ведущей вниз, в темноту и спасение. Но это место больше не было убежищем для Мооры Данды Сануси, мертвого уже больше двухсот семидесяти лет. Проникая сверху сквозь мутное стекло многочисленных высоких окон, солнечные лучи образовали пламенеющую решетку копий, устремляющихся вниз, в пятиугольную комнату. Копья света вонзились в существо из загробного мира, пожирая его точно так же, как эликсир поглотил его руку.

Прижимая к себе расползающуюся конечность, зомби в смрадном безмолвии рухнул на плиты пола, окутанный клубами зловонного дыма, который волнами выходил наружу по подземному коридору. На миг его глаза полыхнули тусклым огнем и тут же безжизненно погасли. Последний и единственный звук, который он испустил, был вздохом успокоения... И его не стало.

Ветерок, гуляющий под сводами древней церкви, разметал то, что осталось от зомби, смешав его прах с пылью многих десятилетий...

Солнце встало, и лондонский туман рассеялся. Рассвет плавно перешел в ясный декабрьский день.

Местный викарий, торопливо идущий по прибрежным улицам, остановился, чтобы взглянуть на часы. «Ого, уже десять», — подумал он. Они уже должны ждать. Он прибавил ходу и раздраженно прищелкнул языком.

Все шло как-то неправильно. Очень неправильно. Разумеется, это семейство было хорошо известно своими щедрыми пожертвованиями церкви. Возможно, все-таки все не так уж и неправильно, ибо в этом роду уже несколько столетий всех детей крестили в этой старой церкви. Это действительно дело традиции...

Свернув за угол, викарий издалека увидел церковь с ее врезающейся в небо остроконечной крышей. Черепица местами шаталась, местами обвалилась вообще, некоторые окна оказались разбиты, а остальные были обречены на уничтожение вместе с прекрасным старым зданием... И это они называют прогрессом! Но церковь оставалось освященной, святым местом, настоящим домом Божьим. По крайней мере, еще на несколько недель.

Увидел он и своего служку, бредущего по улице с поднятым воротником. Викарий нахмурился. Ах, вот как? А ведь он велел ему проверить это место добрую неделю назад, а не оставлять все напоследок.

Подойдя ближе, служка наконец увидел его и понял, что его узнали. Его кислая мина вмиг превратилась в улыбку; он подошел прямо к викарию, улыбаясь до ушей.

— Ах, викарий! Все подготовлено. Я провел внутри целых два часа! Но пыль и паутина... Это что-то невероятное! Я заглядывал сюда на неделе, но столько всего надо было сделать...

— Все понятно, — кивнул викарий, подняв руку. — Они ждут?

— Да, ждут. Только что приехали. Я сказал им, что вы сейчас придете.

— Не сомневаюсь, — снова кивнул викарий. — Что ж, пойду-ка я займусь делом.

Через миг показался церковный двор. Там, на дорожке, идущей между старыми надгробиями, у впечатляющего сводчатого входа, перед открытыми дверьми стояла та самая пара с несколькими друзьями. Они увидели спешащего викария и подошли поздороваться. Последовал обычный обмен любезностями, а потом все вошли в высокое старое здание. Викарий принес с собой книги и все записи. Родители и свидетели подписали необходимые бумаги. Скромная церемония началась без помех.

Наконец викарий снял с шеи распятие и повесил его на крюк над купелью, потом протянул руки к ребенку. Он проделывал это тысячи раз, так что сейчас ему трудно было придать своим словам настоящую значимость.

Обряд завершился. Викарий погрузил руку в воду, окропил младенца, перекрестил его, и церковь, казалось, затаила дыхание...

Но только на мгновение.

Потом пятиугольная комната ожила, озаренная золотым сиянием. Разумеется, это солнце, выглянувшее из-за облака, заиграло на старых окнах. Викарий с улыбкой передал ребенка в крестильной сорочке его отцу.

— А вот и ты, — произнес красивый мужчина сильным низким голосом и показал ребенка матери.

Хорошенькая, точно утренняя роза, женщина с любовью взглянула на малыша, поцеловала его в лобик:

— Эти глазенки, — залепетала она. — Им еще так много предстоит увидеть. А этой маленькой голове столь многое предстоит узнать. Посмотрите на его личико, как оно светится!

— Это солнечный свет, — пробормотал викарий. — Он превращает кожу в лепесток розы! Ах, действительно, что за прекрасное дитя!

— Он прекрасен, — повторила мать, беря его на руки и поднимая вверх. — Он так прекрасен! Такой чистый, такой невинный. Наш крошка Титус. Наш маленький Титус Кроу...

Повелитель червей

Двадцать два — число Мастера! Двадцать два можно описать лишь яркими словами, ибо это великий человек. Пользуясь уважением и восхищением всех, кто его знает, он обладает разумом, силой и владеет магией! Да, он Мастер магии. Но одно слово в предостережение: точно так же, как есть день и ночь, есть и два вида магии: черная и белая!

«Нумерология» Гроссмана Вена, 1776

Глава 1

Война закончилась. Рождество 1945 года прошло, и новогодние праздники были в самом разгаре, а Титус Кроу сидел без работы. Молодой человек, чья склонность к темной и загадочной стороне жизни привлекала его к таинственным оккультным и эзотерическим материям, делал для военного департамента две, на первый взгляд, не связанные между собой совершенно секретные работы. С одной стороны, он консультировал министерство относительно интересов фюрера в области сверхъестественного, а с другой, использовал свои навыки нумеролога и криптографа, взламывая коды нацистов. В обоих этих начинаниях он достиг большого успеха, но теперь война завершилась, и таланты Титуса Кроу стали не нужны военным.

Теперь Титус Кроу сидел без работы. Не будучи еще известен как один из самых выдающихся оккультистов в мире и пока даже не подозревая о тех блестящих вершинах, которых ему предстояло достичь в самых разнообразных областях науки, он, тем не менее, полностью осознавал, что сделано, и чувствовал себя бесполезным. Это чувство было ему совсем не по вкусу. И все это после того, как во время войны ему пришлось жить и работать в разбомбленном Лондоне...

Поэтому он был рад, когда Джулиан Карстерз — так называемый «Современный маг», или «Повелитель червей», эксцентричный духовный лидер тайного культа — отозвался на объявление Кроу и предложил молодому человеку работу секретаря в своем загородном доме сроком не более трех месяцев. Предложенные деньги казались неплохими, хотя это не имело особого значения, а работа заключалась в составлении каталога роскошнейшей оккультной библиотеки Карстерза. За исключением этого, в письме ничего больше не уточнялось, но Титус Кроу не сомневался, что найдет в библиотеке Карстерза немало интересного, и нетерпеливо ожидал того дня, когда должна была состояться его первая встреча с человеком, которого он считал больше эксцентриком, нежели некромантом.

Наступило 9 января 1946 года. Кроу приехал по указанному в письме адресу в Бэрроуз[3]. Впервые услышав это название, Кроу представил себе равнину курганов и дольменов... Но оказалось, что усадьба расположена в конце уединенной извилистой лесной дороги неподалеку от старинного и живописного городка Хаслемир в графстве Сюррей. Большой двухэтажный дом, обнесенный высокой каменной стеной и окруженный обширным садом с темными кустарниками, заросшими тропинками и засохшими дубами, увитыми буйными гирляндами плюща, сильно отличался от классических английских особняков.