Из глубины - Ламли Брайан - Страница 3

Теперь глаза беглеца привыкли к темноте подземелья. Слабого света фосфоресцирующих стен, покрытых селитрой, хватало, хотя и едва-едва, чтобы осветить путь, так что жечь спички больше не пришлось. Это тоже было неплохо, так как коробок оказался уже изрядно опустошен. Беглец прошел по подземному ходу уже около ста пятидесяти ярдов и знал, что скоро выйдет в подземелье. Потом он окажется у подножия каменной лестницы, которая закончится у открытых дубовых дверей. За ними будет высокая просторная комната, где каждый звук отдается гулким эхом — пятиугольное помещение, где у каждой стены стоит по деревянной скамье, а в центре пьедестал с каменной чашей. Там будет вторая дубовая дверь, запертая. Ну или, по крайней мере, эта дверь всегда была заперта в те времена, когда беглец был мальчишкой.

Он никогда не знал, как строители предполагали использовать это место, но часто строил догадки. Пожалуй, это была библиотека, которую давно забросили, или какая-то тайная фабрика? А туннель, должно быть, служил для удаления отходов. Темза с ее приливами и отливами уносила их. Как бы то ни было, для него это место всегда служило убежищем. Теперь же ему предстояло еще раз сыграть эту роль, по меньшей мере, до рассвета. Его преследователь днем вел себя не так активно. А тем временем...

Сейчас беглец находился в подземелье, где ребристые каменные потолки поднимались к массивным замковым камням. Он разглядел старую каменную лестницу, уходящую во мглу. Пройдя по гулким каменным плитам и поднявшись по ступеням, беглец наконец подошел к двери и, навалившись плечом, открыл ее. Петли, многие сотни лет не видевшие смазки, зловеще заскрипели. Визгливое эхо раскатилось под каменными сводами и замерло. Он снова вглядывался в пыльную тьму оплетенного паутиной пятиугольного помещения из резного камня.

Здесь света оказалось больше, все еще слабого и тусклого от пыли и серых клубков паутины, но все же постепенно набирающего силу по мере того, как ночь сдавала позиции дню. Вот те самые скамьи, на которых беглец часто лежал долгими одинокими ночами, а в центре комнаты возвышался пьедестал с чашей, но теперь он оказался задрапирован белой тканью. А вторая дубовая дверь была... приоткрыта!

Руками, трясущимися так сильно, что они почти его не слушались, беглец зажег еще одну спичку и поднял ее высоко над головой, разгоняя мрак. На каменных плитах пола виднелись следы ног! Свежие следы в пыли... И чистое полотнище, задрапировавшее каменную чашу... Что все это значило?

Беглец подошел к пьедесталу, отогнул край полотнища. В чаше плескалась свежая вода. Ее поверхность слабо поблескивала. Он зачерпнул немного рукой, принюхался и наконец выпил ее, утолив жгучую жажду.

Отвернувшись от пьедестала, он чуть не столкнулся с полированным деревянным столбом с перекладиной, установленным в круглой опоре. Несмотря на то, что эта штуковина формой очень напоминала виселицу, она ни в коей мере не выглядела зловещей. Сверху с бронзовой цепочки на перекладине свисал блестящий крюк.

Только теперь беглец сообразил, где находится. Он знал, как проверить догадку. Чтобы не осталось совсем никаких сомнений, он быстро подошел к приоткрытой двери, открыл ее пошире, шагнул за порог и понял, что прав. Он оказался именно там, где рассчитывал, и подумал о том, имеет ли право находиться здесь. Наверное, нет.

Но в любом случае он не мог оставаться здесь. Скоро рассветет, и он снова будет в безопасности. Прежде чем наступит ночь, нужно оказаться далеко-далеко отсюда. Он вернулся в пятиугольную комнату, пересек ее, задержался у пьедестала с чашей, чтобы поправить покрывало там, где сбил его. Именно тогда его осенила мысль, прочно засевшая в голове.

Он вытащил из кармана фиал, поднял его вверх на ладони, и, хотя свет был скуден, эликсир все же вобрал в себя еле уловимое розоватое сияние. Неужели его преследователь охотился за этой жидкостью? Да, должно быть, все именно так. Интересно, по какому следу шел этот испорченный червями вурдалак: по следу вора, или же по следу таинственного эликсира? Можно ли сбить его со следа? В любом случае, что толку от этого эликсира?

Целая куча вопросов, и нет ответа ни на один.

Беглец снова быстро отогнул уголок покрывала, открыл крошечную бутылочку и, отвернув лицо, вылил ее содержимое в каменную чашу. Косясь краешком глаза, он увидел слабое золотистое сияние, подобно заблудившемуся солнечному лучу пробежавшее по поверхности воды, но вскоре даже слабая рябь замерла.

Вот и все. Беглец вздохнул, закрыл фиал и вернул его в карман.

Он вышел обратно за дверь и спустился по лестнице назад в склеп, а оттуда снова в тесную и узкую подземную галерею. Должно быть, до рассвета оставалось лишь несколько минут. Преследователь уже прекратил погоню, скрылся от наступающего дня. Чувствуя, как каждый шаг громом отдается в ушах, беглец прошел по собственным следам, перебрался через груду упавших обломков у выхода, высунул голову из ниши в стене и взглянул на реку.

Рассвет еще не наступил, но там, вдали, у горизонта, розовые пятна на серых крышах предвещали восход солнца, а туман уже оседал на воду, клубился завитками каких-то неземных сливок. Стену покрывал льдистый иней, возможно, первое дуновение приближающейся зимы, но беглец не обратил на него никакого внимания, ощупывая камни в поисках опоры. Потом, не задерживаясь, он выскользнул из ниши и начал карабкаться...

И застыл, когда на его запястье сомкнулись стальные пальцы и безо всяких усилий вытянули наверх!

Преследователь! Он стоял за оградой, точно огромная черная пиявка прицепившись к стене! И когда их лица оказались на одном уровне, когда одна лишь железная ограда разделяла их... как же дико должен был закричать беглец. Но он не смог. Зажав оба плененных запястья в одной черной, твердой и невероятно сильной лапе, преследователь просунул свободную руку между прутьями и ударил несчастного, пробив с легкостью, точно тонкую бумагу, лобовую кость!

Однако, вопреки всем законам природы, беглец не умер. Он отлично понимал, что происходит. Он чувствовал, как пальцы мертвеца роются в его мозгу, шарят среди его секретов. Черные пальцы зомби безболезненно перемешивали его мозги. Казалось, пытка может тянуться столько, сколько чудище того пожелает. Что это за смерть такая?

Но надежда не может теплиться вечно... Только не тогда, когда вы смотрите в глаза, горящие, точно два угля, на лице исчадия ада.

Беглец подождал, когда рот наполнится слюной, и плюнул прямо в эти горящие глаза.

Пальцы тут же изменили положение, затвердели и изнутри надавили на глазницы, выдавив глазные яблоки. Двумя фонтанами хлынули кровь и мозг. Все еще вцепившись в ограду, как пиявка, тварь рванула голову беглеца вверх и очень быстро обратно вниз, насадив ее на одну из пик. Руки и ноги несчастного разлетелись в стороны, дернулись в конвульсии и обмякли. Все было кончено.

Нечисть полуистлевшими ноздрями обнюхала труп, но ничего не нашла. Она сдернула тело бывшего вора с ограды и швырнула в реку. Туман на миг расступился — тело плюхнулось в воду, — а потом сомкнулся и заклубился точно так же, как раньше...

До рассвета оставалась лишь минута или две, и вурдалак знал это. Он знал и о том, где беглец побывал, или, по меньшей мере, откуда пришел. Тело чудовища растворилось, точно патока, и просочилось через решетку на вершине стены, стекло в нишу, после чего снова быстро обрело прежние очертания. И, точь-в-точь повторяя маршрут беглеца, чудище поплыло вперед в темноте, по галерее, ведущей в склепы, а потом вверх по лестнице.

Здесь существо остановилось, почувствовав первые волны какого-то непонятного воздействия, присутствие силы. Но близился рассвет, а ему еще надо было найти эликсир. Оно втекло наверх по ступеням и, как дым, просочилось сквозь полуоткрытую дверь в пятиугольную комнату... и снова остановилось.

Да, эликсир был здесь. Где-то. Здесь! Но здесь было и что-то еще. Сила стала сильнее, стала почти непереносимой...

Моора Данда Сануси подплыл ко второй двери, не оставляя за собой следов. Но перед дверью он остановился в третий раз. Что-то безумно злило его; что-то, чего он не мог видеть, но что незримо присутствовало здесь, разлитое в воздухе, проникшее в камень стен, что-то, пропитавшее сам эфир. В этот миг первые лучи солнца коснулись высоких пыльных окон и проникли внутрь, разбившись на сотни маленьких лучиков всех цветов радуги!