Дочь снегов. Сила сильных - Лондон Джек - Страница 48

— Билль это говорит потому, что сам не курит, мисс, — пояснил первый. — Но вы уж будьте добры, присмотрите за табаком, пожалуйста, — добавил он умоляющим тоном.

— Нате вам, заткнитесь! — сказал Дэл, кидая ему жестянку с табаком.

Больной схватил ее с жадностью, словно это был мешок с золотом.

— Не могу ли я чем-нибудь помочь им? — спросила Фрона, глядя на лежавших на крыше несчастных.

— Нет. Это цинга. Им может помочь одно: сырая картошка да отъезд отсюда из этой Богом забытой страны. — Золотоискатель посмотрел на девушку. — Да вы-то что тут торчите? — добавил он. — Убирайтесь-ка прочь отсюда, на более высокое место!

Но в этот момент раздался треск и грохот: то рухнула ледяная стена. Глыба льда, тонн в пятьдесят весом, прокатилась по острову, обдавая присутствующих брызгами мутной воды, и остановилась у самой двери хижины. Другая льдина, поменьше, ударилась о торчавшие на углу концы бревен, отчего вся хижина затряслась. А Курбертэн и Джекоб Уэлз были еще внутри.

— После вас! — услышала Фрона слова маркиза, а затем раздался короткий, веселый смех ее отца. Храбрый француз добился своего и вышел последним, с трудом протиснувшись в щель, оставшуюся между бревнами и льдиной.

— Слушай, Билль, а ведь если затор внизу не прорвет, то аминь нам с тобой! — крикнул собственник жестянки с табаком своему товарищу.

— Да, крышка нам тогда! — ответил тот. — Я видел раз такой случай около Нюлато: остров Биксби был начисто снесен льдом — от него осталось гладкое место, гладкое, словно пол в кухне у моей старухи-матери.

Мужчины подбежали между тем к Фроне и столпились вокруг нее.

— Это не годится. Их надо снести к нам в хижину, Корлис. — И Джекоб Уэлз с этими словами ловко взобрался на крышу хижины и устремил взгляд на далекую ледяную гору.

— А где Макферсон? — спросил он.

— Вот уж час как сидит у себя на крыше, застыл там.

Джекоб Уэлз замахал руками.

— Прорывается! Пошел ломаться!

— Не увидать тебе на этот раз кухню твоей мамаши, Билль, дай Бог здоровья старушке! — крикнул приятелю любитель курения.

— Да, — ответил невозмутимый Билль.

Вся поверхность реки словно съежилась и устремилась вниз по течению. От напора воды ледяная стена стала прорываться сразу в сотне мест; повсюду на берегу раздавался треск и грохот вырываемых с корнем и падающих деревьев.

Корлис и Бишоп, подняв Билля на руки, понесли его в дом к Макферсону. Джекоб Уэлз и француз взялись за его товарища и только начали спускать его с крыши, как вдруг огромная льдина со всего размаха налетела на хижину. Фрона заметила ее и крикнула, предупреждая об опасности, но бревенчатая хижина была опрокинута мгновенно, словно карточный домик. Фрона увидела, как Курбертэна и больного отбросило прочь, а отец ее упал тут же на землю. Она кинулась к нему, но он не вставал. Она потянула его за руку, надеясь, что он поднимет хотя бы голову, очутившуюся под водой, но как она ни старалась, Джекоб Уэлз смог лишь еле-еле высунуть лицо из воды. Тогда она отпустила его и начала шарить руками вокруг него. Оказалось, что его правая рука была защемлена между бревнами. Сдвинуть эти бревна с места она не могла, но сразу же просунула между ними конец одного из шестов, которые служили балками для крыши и на которых покоился верхний ее слой из земли и мха. Это был весьма примитивный рычаг, мало пригодный для дела: когда Фрона всем телом навалилась на свободный конец его, он начал трещать и гнуться. Это предупредило ее об опасности — она схватилась за шест поближе к середине и стала осторожно нажимать на него. Вдруг что-то там, под водой, поддалось и сдвинулось с места, и в тот же миг из-под воды показалась измазанная грязью голова Джекоба Уэлза.

Он несколько раз вздохнул полной грудью и в порыве радости воскликнул:

— Ах, как хорошо!

И затем добавил, быстро оглядываясь вокруг:

— Фрона, а ведь Дэл Бишоп не соврал!

— В чем дело? — в недоумении спросила девушка.

— Да он говорил, что ты — молодчина, помнишь?

Он поцеловал дочь, и они оба со смехом сплюнули грязь, попавшую им в рот. В этот момент из-за развалин хижины показался Курбертэн.

— Нет, еще никогда в жизни я не видел подобного человека! — весело воскликнул француз. — Он невменяемый, он сумасшедший! Ничем его не уймешь! У него от падения расшиблена голова, и табак пропал. Так главным образом его огорчает потеря табака.

Однако оказалось, что голова у бедняги цела, только в одном месте была содрана кожа.

— Вам придется подождать, пока не вернутся остальные, я уже в носильщики не гожусь.

И Джекоб Уэлз указал на свою безжизненно повисшую правую руку.

— Только вывих, — объяснил он. — Кости целы.

Француз, приняв вдруг какую-то необыкновенную позу, указал пальцем на ногу Фроны.

— Смотрите, вода ушла, а из-под воды вынырнула жемчужина, драгоценная жемчужина.

И так уже изрядно поношенные мокасины девушки совсем расползлись от долгого пребывания в воде, и сквозь дыру в одном из них виднелся маленький пальчик, белевший среди грязи.

— Значит, я очень богата, маркиз; у меня есть еще девять таких же жемчужин!

— Кто может это отрицать? Кто? — горячо воскликнул француз.

— Ну, что за смешной, милый, глупый человек!

— Целую вашу ручку!

И француз галантно опустился на одно колено прямо в грязь.

Фрона выдернула у него руку и положила ее на его голову; затем, схватив его обеими руками за курчавые волосы, она стала то отталкивать от себя, то приближать к себе его лицо.

— Ну, что мне делать с ним, отец?

Джекоб Уэлз пожал плечами и рассмеялся. Тогда Фрона, подняв голову Курбертэна, поцеловала его в губы. Но Джекоб Уэлз знал, что этот порыв радостного возбуждения относится главным образом к нему, ее отцу.

* * *

Лед, между тем, не переставая шел по реке, опустившейся снова до того уровня, которого она обычно достигала зимой. Но вода, спадая, нагородила вдоль берега кучи льдин; местами эта ледяная стена достигала двадцати футов высоты. Среди деревьев, частью поваленных, частью еще стоявших на месте, на траве и на забрызганных грязью цветах валялись огромные прозрачные глыбы; казалось, их изрыгнула пасть какого-то гигантского северного чудовища. А солнце тоже делало свое дело: оттепель шла вовсю; с таявших ледяных гор ручьями текла вода, смывая наружный слой грязи, и они теперь блестели, сверкали на солнышке, словно огромные бриллианты, порой отливавшие прозрачной синевой. Но все эти сверкающие постройки были весьма непрочны: то тут, то там постоянно раздавался оглушительный грохот, когда какая-нибудь прозрачно-золотистая башня или отливавший всеми цветами радуги минарет рушился и падал в реку. У одной из образовавшихся таким образом брешей стояла «Ля Бижу»; около нее толпились все обитатели Расстанного острова, занятые спасанием чечакои больных.

— Нет, нет, брат; двух гребцов вполне хватит, — сказал Томми Макферсон и оглянулся, словно ища подтверждения своих слов у товарищей. — Если вас в лодке будет всего трое, вам же будет удобнее.

— Тут надо или действовать решительно, или же отказаться от попытки, — вставил свое слово Корлис. — Необходимо грести троим — вы сами это отлично знаете, Томми.

— Нет, нет, довольно и двух, я вам говорю!

— Боюсь, что нам придется обойтись и двумя!

Шотландец просиял.

— Больше не надо, — только помешаете друг другу. Я уверен, что вы справитесь и так, ребята.

— Но вы будете в числе этих двух, Томми, — продолжал неумолимый Корлис.

— Нет! Там найдется кому поехать и без меня.

— Нет, не найдется. Курбертэн совершенно неопытен. Сэн Винсент, очевидно, не может перебраться через пролив. Мистер Уэлз выбыл из строя из-за вывихнутой руки. Остаемся вы да я, Томми.

— Непрошеных советов давать не люблю, но, по-моему, вон тот благочестивый муж — самый подходящий для этого дела человек. Он наверное здорово умеет грести.

И Макферсон указал рукой на Дэла Бишопа.