Время камней - Ежов Михаил - Страница 12

— Зачем ты звал меня? — заговорил пришелец, и Даршак вздрогнул. Голос бога был низким и ровным, в нем не слышалось гнева.

— Я… — герцог знал, что должен ответить, но растерялся. Он смотрел в глаза бога и не мог поверить, что это свершилось.

— Я жду, — напомнил бог.

— Кто ты? — выдавил из себя Даршак. Он решил, что должен знать, с кем говорит.

— Унгкер, — ответил бог.

Герцог вздохнул почти с облегчением.

— Я прошу… даровать победу моему народу, — проговорил он.

— Нет, — бог покачал головой. — Ты просишь слишком много.

— Тогда дай мне руки, чтобы я мог сражаться!

Бог несколько секунд молча смотрел на лорда, потом сказал:

— Что ты предлагаешь взамен?

— Все, что угодно!

— У тебя нет всего, что мне угодно.

— Все, что есть у меня. Хоть мою жизнь!

— Зачем она мне? Она ценна лишь для тебя.

— Тогда… — Даршак не знал, что еще предложить. — Чего ты хочешь?

— Служение.

— Прости меня, великий Унгкер, но я не понимаю. Должно быть, это раны… Мой разум оставляет меня.

— Я объясню. Мне нужно, чтобы ты исполнил мою волю. Только один раз. Если я дам тебе руки и ты выживешь в битве, то должен будешь сделать то, о чем я попрошу.

— Я согласен!

— Не торопись. Тебе может не поиравигься… — бог замолчал, не договорив.

— Я согласен!

— Хорошо. Приготовься, — бог сложил перед собой ладони и наклонил голову. Вокруг него заплясали голубые огоньки, они походили на роившихся пчел, и их становилось все больше, пока бог не оказался стоящим в столпе лазурного света. Он развел руки и протянул их к Даршаку. Герцог почувствовал, как тепло струится в него, проясняя разум, заставляя кровь бежать быстрее, усмиряя боль. Потом в локтях заныло, раны обожгло и он потерял сознание.

Когда Даршак пришел в себя и открыл глаза, Унгкера в комнате не было. Герцог пошевелился и почувствовал себя совершенно здоровым и полным сил. С трепетом он поднял руки и… увидел, что они целы. Более того, ниже локтей они казались сделанными из чистой энергии, переливающейся, подобно жидкому металлу. И в них была СИЛА. Настоящая, которой не дано овладеть смертному. Бог словно передал Даршаку частицу своей небесной сущности. Герцог возликовал. Он вскочил на ноги и огляделся в поисках оружия. Его меч лежал на кровати в ногах — видимо, его положили туда те, кто принес раненого лорда. Даршак схватил оружие и обнажил. Каким прекрасным показался ему холодный клинок! В нем словно уже была заключена победа! Герцог прислушался к шуму боя и бросился вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

Он выбежал на улицу и увидел, что ворота внутренней цитадели открыты и бой идет перед ними. Кругом валялись вперемешку трупы людей, орков и коней. Ноги скользили в кровавых лужах. Даршак приложил к губам боевой рог и дунул что было сил, чтобы дать своим воинам знать, что он здесь, с ними. Несколько лиц обратились к нему, на них отразилось изумление, непонимающие взгляды скользнули на сияющие руки, а потом герцог увидел, как удивление сменилось радостью. Он поднял меч и бросился в бой, чувствуя, что может сокрушить любого врага. И орки разлетались от него, словно от урагана. Падали отрубленные конечности и головы, со звоном выпадали из обессилевших рук секиры и палицы, горячая кровь ложилась на герцога длинными багровыми полосами. Люди выкрикивали имя своего господина, как боевой клич, и бросались в бой, словно за спиной каждого из них стоял бог войны и защищал от вражеских клинков. Орки дрогнули и попятились. Им показалось, что в их ряды ворвалась сама смерть, и сверкающие руки воскресшего герцога пугали их больше, чем его ярость.

Люди наступали, усиливая натиск, они шли вперед с радостью и торжествующими улыбками, и оркам казалось, что их враги обезумели. Бой длился еще полчаса, а потом орда побежала, и люди преследовали противника и убивали даже тех, кто сдавался. И они захватили катапульты и обоз, а рыцари, у которых были лошади, преследовали орков-всадников, а впереди всех несся на вороном жеребце Даршак, без устали поднимая и опуская свой меч.

Глава 3

Одинокая фигура бродила по усеянному трупами полю, переступая через тела людей и лошадей, обходя торчащие знамена, щиты и обломки колесниц. Над ней кружились стервятники и стаи воронов. Время от времени птицы снижались, а затем опять взлетали, словно испуганные присутствием живого.

Человек поднялся на невысокий холм и огляделся. До самого горизонта простиралась степь, кое-где чернели обуглившиеся остовы разбитых катапульт, от них еще шел дым, который стелился по траве длинными седыми струями.

Человека звали Хорг Ариган Дьяк, и он жил в белой башне, стоявшей в центре побоища подобно гигантской мраморной колонне, изрезанной черными провалами бойниц и стрельчатых окон. Наверху, почти под самой крышей, был балкон, на котором виднелась женская фигура в изумрудном платье. Она стояла неподвижно, лишь изредка поднимая руку, чтобы поправить развевающиеся черные волосы.

Дьяк повернулся и начал спускаться с холма. Он направлялся к подножию башни, где зиял вход, в который втекал ручеек людей, несших корзины цветов, фруктов, вина и многое другое. Они казались странной насмешкой над усеянной трупами равниной, на которой еще были свежи следы недавней битвы. Все эти прекрасные вещи были предназначены для свадьбы. Невесту звали Маэрлинна, и это она стояла на балконе, следя глазами за своим будущим мужем.

Дьяк дождался, когда последний человек с огромным подносом фруктов скроется в башне, и тогда вошел следом. Он поднялся по широкой каменной лестнице и отпер дверь в свою лабораторию. Квадратная комната была уставлена столами и книжными полками. Повсюду сверкали колбы, реторты, змеевики и прочая посуда, предназначенная для опытов, которые проводил Дьяк. Здесь же лежали потрепанные фолианты и свитки, многие из которых были написаны на древнем колдовском языке и являлись огромной ценностью. Любой маг Межморья и Синешанны не задумываясь отдал бы за них груды монет, ибо золото преходяще, а знания — вечны.

Дьяк прошел мимо столов и распахнул дверь на широкий каменный балкон, огороженный витыми перилами, на которых сидели крупные вороны. Птицы встрепенулись при его появлении, но не улетели, следя за ним круглыми янтарными глазами.

— Сколько пищи доставили вам глупые жадные люди, — сказал им Дьяк, подходя ближе и глядя вниз, на усеянное мертвецами поле. — Еще одна армия «вольных» полегла у стен моей башни.

Он оперся о перила и положил подбородок на сцепленные руки. Ветер трепал его длинные черные волосы и полы фиолетового плаща с серебряным шитьем. Солнце отражалось в медальонах, браслетах и вправленных в перстни драгоценных камнях.

Постояв немного, Дьяк повернулся и пошел направо, обходя по балкону башню, пока не увидел Маэрлинну, по-прежнему стоявшую у перил и смотревшую вниз. Услышав его шаги, она обернулась и двинулась ему навстречу.

— Доброе утро, — сказала она, улыбнувшись. — Ты сегодня рано встал.

— Да, нужно было впустить всех этих людей, — Дьяк помахал в воздухе рукой, — которые принесли цветы и еду.

— Очень красиво. Наша свадьба будет лучшей из всех, что я видела!

— Не сомневайся.

— Уверена, ты об этом позаботишься, — Маэрлинна положила обе руки Дьяку на грудь и внимательно посмотрела ему в глаза. — Ты ведь рад? Правда?

— Ну конечно, милая. Ты и малыш — самое прекрасное, что есть у меня в жизни. — Дьяк осторожно приложил руку к животу женщины. Она накрыла ее своими ладонями и улыбнулась.

— Осталось всего семь месяцев.

— Нужно было сразу сказать мне, когда ты поняла…

— Я боялась, что ошиблась, — Маэрлинна положила голову Дьяку на грудь. — Так лучше, чем если бы оказалось…

— Да, конечно, ты права, — Дьяк погладил ее волосы. — Пойдем в башню, я боюсь, что ты простудишься.

— Мне нельзя болеть, — отозвалась Маэрлинна, кивнув.

Они вошли в комнату.

— Ты голодна?

— Совсем нет. Но малышу, наверное, нужно много есть.