Железное сердце (СИ) - Шолох Юлия - Страница 4

Не вдаваясь в подробности, Люба рассказала, что в приемной ректора стала свидетельницей его безобразного поведения и Катя ответила, что лучше держаться от него подальше.

— Почему? — поинтересовалась Люба.

Та не очень-то хотела отвечать, потому что вообще не любила говорить о людях плохо, пусть даже весьма заслуженно, но желание предупредить Любу о возможной ошибке перевесило.

— Ладно, — сдалась Катя. — Моя дальняя родственница по мужу встречалась с ним два года назад… недолго и вроде ничего плохого не рассказывала, кроме обычного недовольства, потому что он, в конце концов, ее бросил. Но мой сосед, Сергей Сергеевич, а он на пенсию вышел в прошлом году, а до этого работал в органах. Он моего мужа хорошо знал и до сих пор часто к нам в гости ходит, детям сладости носит. И вот однажды мы пили чай и я проболталась про сестру и Бостона, а сосед очень настойчиво сказал, что мне нужно посоветовать сестре держаться от этого парня подальше. Я, конечно, испугалась, может Сергей Сергеевич знает что-то плохое? А он сказал, что вокруг этого Бостона столько всего странного происходит, что в случае чего никто не рискнет с ним связываться. Что его даже в прокуратуре побаиваются, причем настолько, что закрывают глаза на все случаи нарушений, если только видят в бумагах его имя.

— Так не бывает, — неуверенно ответила Люба. — Даже если у вас в области творится такой беспредел и он всех купил, всегда можно найти другие методы. Написать жалобу прямо президенту! Зайти на сайт и все подробно изложить, я слышала, срабатывает, по крайней мере, проверять приедут из столицы, а их так просто не купишь!

— Я тоже примерно так Сергею Сергеевичу ответила, — Катя опустила глаза. — А он знаешь что сказал? Что была в столице темная история то ли с отцом этого Бостона, то ли еще с каким из его родственников. Ограбление или кража, в общем, что-то мутное, и вроде поймали того на месте преступления и повезли в наручниках в сизо, но по дороге арестованный… пропал из запертой машины. Застегнутые наручники остались лежать на полу. Так что там тоже стараются не замечать случаев, когда речь идет о Бостоне или его родственниках.

Люба скептически улыбнулась.

— Я тоже смеялась, — фыркнула Катя, — мой сосед человек полувоенный, подтянутый, серьезный, а тут такие вещи рассказывает фантастические. В общем, убеждать меня он не стал, просто упомянул на прощание, что даже если Бостон на городской площади нашинкует в капусту при свидетелях и камерах десяток-другой человек, ему ничего за это не будет. А Сергею Сергеевичу я знаешь, как верю? Так что лучше, если ты тоже будешь знать.

Больше они к этой теме не возвращались, но каждый раз, когда Люба вспоминала про необходимость идти в универ, вспоминалось и все остальное. Хорошего настроения это не прибавляло.

Но оттягивать вечно невозможно и в очередной понедельник Любе все-таки пришлось отправиться на занятия.

В целях создания атмосферы тонкого вкуса перед фасадом университета разместили мощеную камнем вытянутую площадь с фонтаном, лавочками и высокими кустами вдоль извилистых дорожек. Вокруг фонтанов — клумбы, красивые, конечно, но их приходилось обходить кругами, что никому не нравилось.

Люба помнила свой первый день занятий в прежнем институте. Столько было испытано восторга, страха, отчаяния и веры в гладкую дорогу к будущему…

Ну и конечно не меньше интереса вызывало множество подходящих на роль подруг девушек и не меньшее число достойных внимания симпатичных молодых людей.

Люба помнила, как всю зиму компания ее друзей кучковалась возле левой лестницы, ожидая появления тех, кто задерживался. Наверное, это было самое счастливое время занятий — утреннее ожидание начала лекции, когда болтаешь со всеми ни о чем, смеешься и краем глаза поглядываешь на особо интересных парней, которых, как известно, много не бывает.

Повторять прошлое не хотелось. Наверняка очередной виток знакомства и привыкания потеряет всю свою прелесть новизны и станет просто пресной необходимостью. Кучи народа, красивые веселые девушки, не менее красивые и веселые юноши, строгие преподаватели и юность, воодушевление, энергия, которыми пропитался воздух. Все это уже было, закончилось и осталось в прошлом…

Люба старалась не замечать любопытных взглядов, быстро прошла в деканат, откуда освободилась только когда лекции уже начались. К счастью, планировка здания оказалась очень простой и понятной, так что после короткого объяснения Люба легко нашла нужную ей аудиторию.

Извинившись перед преподавателем, который в ответ только отмахнулся, Люба быстро изучила своих будущих сокурсников и уселась на ближайший ряд, на среднее место из нескольких пустующих.

Как и ожидалось, она потеряла год. Но жаль почему-то не было. Видимо, летом действительно что-то сильно изменилось и жизнь повернулась другой, не такой радужной стороной. Ведь если вспомнить, последние дни ее весенних занятий окрашивались мягким цветным сиянием, а сейчас вокруг была только скука, серость и равнодушие. Любу ничего не волновало.

На перерыве она познакомилась с тремя девушками и одним молодым человеком. Выяснилось, что одна из девушек — круглолицая Нютка — ее соседка по улице, а сестра второй, искусственной блондинки Ленки работает на Любиного дядю. Неудивительно, что местные оказались куда благожелательней приезжих — оказалось, Любу они узнали, потому что уже видели раньше. Пригласили в столовую, чтобы помочь освоиться. Там знакомства посыпались как горох из рваного пакета. Люба, правда, никого толком не запомнила, но чтобы запомнить одновременно человек двести вообще нужно обладать феноменальной памятью. Слушая болтовню соседок, Люба крутила головой и просто не успевала за потоком имен и описаний.

День прошел в принципе неплохо. После занятий Люба отправилась к школе для слабовидящих, до которой оказалось всего семь минут быстрого хода и забрала Сашку. Они немного погуляли в парке и Люба рассказывала, что желтые листья на самом деле совсем не желтые, а настолько многоцветные, что сложно описать одним словом. Тут и мед — пахучий гречневый и прозрачный липовый. Тут и шершавая замша, как на Любиной сумке, и молочный шоколад, и даже куски серой мокрой побелки с черными сухими прожилками.

Сашка много улыбался. Если бы его глаза хотя бы немного двигались, Люба бы ни за что не подумала, что этот ребенок чем-то отличается от остальных. К сожалению, замерший взгляд говорил сам за себя.

На следующий день Любе так сильно не хотелось являться на занятия вовремя, что она специально задержалась на улице и опоздала. Проскользнула в очередную аудиторию, где тощий высокий преподаватель громогласно перечислял все трудности изучения преподаваемого им Международного права и снова выбрала средний ряд среди свободных, делая вид, что не заметила приглашающих жестов со стороны вчерашних знакомых. Наверное, они решат, что Люба задирает нос, но сейчас не было никаких сил снова жить по-прежнему. По-прежнему просто не получится, а притворяться пустая трата времени — себя-то не обманешь?

Люба что-то писала и морщилась от боли в запястье, когда дверь в аудиторию снова отворилась.

— Здравствуйте, — громко и радостно воскликнул вошедший. Даже не поднимая головы, Люба узнала по голосу Бостона. Вот и свиделись, получается… Странно, ведь учится он вроде на пятом?

— Казанцев? Чего тебе? — удивился преподаватель.

— Мне разрешили посещать некоторые лекции по желанию. Сейчас мне очень, понимаете, очень нужно воскресить в памяти Версальскую систему…. - уверенно заявил молодой человек.

— Садись, — поморщился преподаватель, которому, похоже, не особо хотелось разбираться в происходящем.

Бостон уверенно пересек зал, поднялся туда, где сидела Люба и остановился рядом, нагнетая тревожную обстановку. Теперь игнорировать его было невозможно, но она всего лишь вздохнула и подвинулась, освобождая проход. Последний объект, на который сейчас стала бы смотреть Люба, так это на местную знаменитость, но краем глаза она все-таки заметила, что сегодня тот в темной одежде. Согласно вездесущему и великому закону подлости, Бостон далеко не ушел, а отодвинул соседний стул и уселся рядом.