Джесс - Хаггард Генри Райдер - Страница 10

Она взывала к любви, как несчастный взывает к смерти, и любовь явилась и овладела ею. Между тем она боялась полностью отдаться ее власти, подобно несчастному в басне, который раздумал умирать, когда почувствовал ледяные объятия смерти. Ощущение это, впрочем, скоро прошло — и сердце ее наполнилось великой радостью.

Некоторое время спустя она начала подумывать о том, не пора ли ей идти домой, но медлила и продолжала лежать с закрытыми глазами, все еще находясь под влиянием своих опьяняющих мыслей. Она была так ими занята, что не заметила, как умолкли птицы и как улетел орел, спеша укрыться от непогоды. Она не чувствовала великой и грозной тишины, сменившей пение птиц и голоса животных и предвещавшей бурю.

Когда она наконец поднялась и открыла глаза, обернувшись, чтобы еще раз взглянуть на то место, где нашла свое счастье, то невольно вскрикнула. Свет и сияние дня и вся радость кипевшей вокруг нее жизни исчезли, их место заняла внезапная темнота, и мгла охватила ее со всех сторон. Пока она лежала и предавалась сладким грезам, солнце успело скрыться за горой; черные тучи нависли и заслонили собой голубое небо; пронесся вихрь, закапали тяжелые дождевые капли и засверкала молния. Джесс окончательно пришла в себя, схватила альбом и поспешила укрыться в маленьком углублении в скале, прорытом водой. Потянул резкий, холодный ветер, и гроза разразилась. Дождь полил ручьями, молния беспрестанно рассекала тучи, и раздавались оглушительные удары грома. Наступившая затем на несколько мгновений тишина и сгустившийся мрак были вновь нарушены раскатом грома и ослепительным потоком света, при котором Джесс разглядела, как одна груда камней, находившихся слева от нее, зашаталась и затем рассыпалась с таким шумом, что он заглушил сам удар грома и крик объятых ужасом павианов, приютившихся между скалами. Так кончил свой век один из каменных великанов, свидетель многих столетий, и это наполнило страхом и ужасом сердце девушки, присутствовавшей при его падении. Буря пронеслась так же быстро, как и наступила, и оставила за собой лишь мелкий, насквозь пронизывающий дождик. Джесс, промокшая до нитки, выкарабкалась из оврага по вырытым природой ступеням, сделавшимся почти недоступными из-за массы струившейся вниз воды, прошла вдоль всей каменистой площадки, миновав огороженное местечко, где покоился прах умершего в Муифонтейне путника, и с наступившими сумерками добралась наконец до дома. При входе стоял ее дядя с фонарем в руках.

— Это ты, Джесс? — спросил он, разглядев ее, хотя она была почти неузнаваема, так как мокрое платье прилипло к ее худенькому телу, руки были в крови и наполовину распустившиеся курчавые волосы скрывали ее лицо.

— Боже мой, да что же это? — еще раз воскликнул он. — Где это ты была, Джесс? Капитан Нил отправился к кафрам разыскивать тебя.

— Я рисовала с натуры в Львином рву и была застигнута грозой. Я пройду к себе, дядя, переодеться. Какая ужасная ночь! — С этими словами она ушла в свою комнату, причем вода струилась с нее ручьями. Старик проследовал за ней в дом, запер за собой двери и погасил фонарь.

«Как это все напоминает мне, — думал он, входя в гостиную, — ту ночь, когда она в первый раз пришла ко мне, ведя за руку Бесси! О чем эта девочка думала, что не заметила приближения грозы? Кажется, ей пора бы научиться узнавать погоду. Должно быть, мечтала! Странная девушка эта Джесс». Он и не подозревал, до какой степени слова его были близки к истине.

Между тем Джесс быстро переоделась и привела себя в порядок. Только следов душевной борьбы она не смогла уничтожить. Следы эти и зародившаяся в ней любовь уже никогда не могли изгладиться. Она как бы отрешилась от прежнего своего я и сбросила свою старую оболочку, как вещь никому не нужную. Все это было ей ново. Итак, он отправился ее разыскивать и не нашел. Она обрадовалась этому. Ей было приятно, что он теперь всюду ее ищет, зовет, а сам мокнет под дождем. Подобное чувство вполне естественно для женщины. Он скоро вернется домой и найдет ее уже одетой, веселой и готовой его приветствовать. Она была очень довольна, что он не видел ее растрепанной, мокрой и такой жалкой. Женщины в подобных случаях бывают совсем не интересны. Быть может, это заставило бы его отвернуться от нее. Мужчины любят хорошеньких, чистеньких и изящных женщин. Мысль эта заставила ее призадуматься. Она посмотрела на себя в зеркало, и, держа над головой свечу, принялась внимательно рассматривать свое лицо. В ней так мало кокетства, и до сих пор она не обращала на себя ровно никакого внимания. Кокетство ей казалось совершенно излишним в Ваккерструмском дистрикте[18] Трансвааля. Теперь же она сразу почувствовала, насколько оно для нее важно; вот почему она стояла перед зеркалом и задумчиво глядела на свои замечательно красивые глаза, на массу вьющихся темных волос, еще мокрых и покрытых каплями дождя, на свое бледное матовое личико и резко очерченный рот с решительным выражением.

«Если бы не мои глаза и волосы, я была бы просто безобразна, — подумала она. — О, если бы я была так же хороша, как Бесси!» — Воспоминание о Бесси дало иное направление ее мыслям. Что если его выбор остановится не на ней, а на ее сестре? Ведь он всегда был к ней очень внимателен. Невольное сомнение закралось в ее душу, и ею овладело чувство сильнейшей ревности. Неужели все, что произошло сегодня, было напрасно, и любовь, которую она отдала обеими руками и не может уже вернуть, отдана человеку, влюбленному в другую женщину, в ее родную сестру! Что если ее любовь подобна воде, вечно струящейся на камень, который ее не только не в состоянии удержать, но даже и не ощущает? Конечно, вода в конце концов источит камень, но разве этого достаточно? Она могла бы покорить его сердце, — это она прекрасно знала, так как еще сегодня утром прочла ответ в его глазах. Но разве она вправе — она, обещавшая покойной матери лелеять и охранять сестру, которую любила более всего на свете и которую и теперь еще любит сильнее, нежели свою жизнь, — отнять у той возлюбленного? И даже если бы это и случилось, то на что стала бы похожа ее жизнь?

И сердце ее болезненно сжалось в груди.

В это время послышались шаги Джона.

— Я не мог ее найти, — говорил он кому-то с явным беспокойством в голосе.

В эту минуту Джесс встала, взяла в руки подсвечник и вышла из своей комнаты; зажженная свеча осветила его бледное лицо, и она была рада, что заметила на нем признаки беспокойства.

— Славу Богу! Вы здесь! — воскликнул он, взяв ее за руку. — А я уже начинал думать, что вы заблудились. Я искал вас в Львином рву.

— Это очень любезно с вашей стороны, — тихо сказала она, и снова глаза их встретились, и сердце его вновь затрепетало. В ее глазах светилось какое-то особенное чувство.

Полчаса спустя все общество по обыкновению собралось за ужином. Всем было как-то не по себе. Одна Джесс кое-как поддерживала разговор, рассказывая про свое приключение; прочие присутствующие говорили мало. Вероятно, каждый был занят собственными мыслями. После ужина старик Крофт принялся рассказывать о политическом положении в стране, которое его сильно беспокоило. Он говорил, что боится восстания буров, которые, по словам Фрэнка Мюллера, всегда узнающего обо всем заранее, замышляли на этот раз всерьез выступить против правительства.

Известие это, разумеется, не могло рассеять общего настроения, и вечер прошел в таком же молчании, как и ужин. Наконец Бесси встала, потянулась и заявила, что идет спать.

— Приходи ко мне в комнату, — шепнула она сестре, — мне нужно с тобой поговорить.

Глава VII

Юные грезы

Подождав еще несколько минут, Джесс пожелала всем спокойной ночи и отправилась в комнату Бесси. Сестра уже переоделась и грустная сидела на кровати в простеньком голубом платье, которое чрезвычайно ей шло. Бесси принадлежала к числу тех женщин, которые легко поддаются радости и так же легко приходят в уныние.