Венера с пистолетом - Лайл Гэвин - Страница 49

– Осмелюсь предположить, – заметил Карлос, – что это была главная столовая. Здесь могло сидеть по меньшей мере человек пятьдесят. Должно быть, великолепное было зрелище Да, мисс Уитли, на кухне достаточно еды?

– Вы хотите, чтобы мы и питались здесь?

– Да, если не возражаете. Если уж мы решили все держать в секрете, то будет лучше, чтобы вас пока никто не видел. Я уверен, что мистер Кемп со мной согласится.

Я пожал плечами, потом кивнул. В принципе это ведь была моя идея.

– Ну что же, хорошо, – сказала она, – но я не слишком умелый повар.

– Я тоже. Но многое, что я готовлю, вполне съедобно. Так что мы выживем.

Элизабет усмехнулась. Я сказал Карлосу:

– Раз уж я не могу выйти отсюда, принесите мне маленьких сигар, вы знаете каких.

– Хорошо. Итак, если все пойдет удачно, я вернусь около одиннадцати.

– С картиной? – спросила Элизабет.

– Да, если она уже в Вене.

– Ее везут через границу? – спросил я.

Карлос помолчал, потом спокойно сказал:

– Да.

Когда он ушел, Элизабет спросила:

– Он имел в виду границу со странами социализма?

Я кивнул и она продолжала:

– В вашем бизнесе есть конкуренты?

– В данном случае да. Я не собираюсь связываться с «железным занавесом».

– Наверное, вы прав. Можно мне выпить?

Я налил ей виски, а сам решил пройтись по квартире. Квартира была длинная, вытянутая вдоль одной стороны здания. Все окна выходили во двор, потому что дом соединялся торцом с другим домом. Длинный коридор без окон тянулся вдоль стены и все комнаты выходили в него. Там была узкая кухня со старомодной электроплитой, крохотным холодильником и стандартным набором бытовой утвари; большая спальня с двуспальной кроватью. Элизабет разложила там все из своих сумок. Дальше шла ванная комната, где газовая колонка, видимо, осталась со времен Австро-Венгерской империи; как специалист по стрелковому оружию, я ее трогать не собирался. Последняя дверь вела в маленькую спальню с письменным столом, у которого все ящики были заперты.

Я приплыл назад в гостиную, где Элизабет рассеяно глазела на книжную полку.

– Есть что-нибудь Микки Спиллейна, что я не читал? – спросил я.

– Нет, но есть Ле Карре.

– У Ле Карре маловато пистолетов. Я думаю, вряд ли там кого-нибудь застрелят.

Она метнула в меня взгляд и я почувствовал себя виноватым, пока не вспомнил, что никто не знал о парне Фаджи в Падуе. Элизабет вернулась к книгам и сказала:

– Если вас интересуют только пистолеты, то здесь о них полно книг.

Я подошел взглянуть. Всего там было с полсотни книг: несколько романов, пара книг о Вене и Австрии, порядочно книг по искусству. И неплохая библиотека по стрелковому оружию: «Стрелковое оружие», «Стрелковый антиквариат», «Антикварное стрелковое оружие» Листера, «История револьвера «кольт» и издание 1960 года У. Х. В. Смита «Стрелковое оружие мира». Ну и ну, итак, капитан Паркер тосковал по добрым старым временам, когда скакал во главе своей роты, размахивая устаревшим пистолетом калибра.38. Думаю, об этом можно было догадаться хотя бы потому, что он все еще называл себя капитаном.

– Хорошая коллекция? – спросила Элизабет.

– Обычный набор. У меня дома все это есть, – я налил себе еще выпить.

– Хотите поесть?

– Немного. Что у нас есть?

– Несколько банок консервов, хлеб, яйца, картошка, кофе. Лучше я сварю немного кофе до того, пока они придут.

– Если там есть из чего сделать сэндвич, я бы не отказался.

Я пошел за ней на кухню и встал возле мойки, пока она возилась с посудой и оборудованием, старинным и современным, Вообще вся квартира выглядела так: смесь мебели, одолженной у старых владельцев, несколько вещей Паркера, которые он явно приобретал только по необходимости и стараясь поменьше тратиться. И слишком много глянцевой краски, придающей жилищу убогий блеск казенного заведения. Подобную квартиру можно найти в любом ветхом старом доме каждого большого города Европы. Но, к сожалению, их становится все меньше и меньше. Эти дома сносят и ставят двадцатичетырехэтажные здания для Свинарника Объединенных Наций или Проказной конференции. От одной империи к другой меньше чем за шестьдесят лет.

Элизабет держала в руках тарелку с сэндвичем.

– О чем задумались?

– О прогрессе. Спасибо.

Это была какая-то ливерная колбаса. Совсем неплохо. Я унес сэндвич в гостиную – там была дверь, соединяющая ее с кухней, а потом крикнул:

– Не поставить ли бутылку вина в холодильник?

– Какого?

Я набрал полную грудь воздуха и напряг язык:

– «Niersteiner Oelberg Riesling Feine Auslege Edelgewachs – 1959».[38]

Она примчалась из кухни.

– Бог мой, это очень дорогое вино. Может нам лучше его не трогать?

– Почему? Паркер может внести это в расходы. Во всяком случае, я думаю, его купил Карлос. Паркер не может быть знатоком вин, если у него его всего две бутылки.

– Может быть, он планировал небольшую вечеринку с обольщением.

– Ну, не повезло капитану Паркеру. Придется наполнять бокалы сливовицей. С чего вдруг вы разбираетесь в винах?

– Знаете, Америка не только виски и деньги. Это мир искусства, который трепетно относится к культуре, Мы даже ходим на Вагнера – если помните, мы из города.

Я усмехнулся.

Дверной замок пару раз звякнул и заскрежетал, как Фаджио.

– Большая картина, – сказал я, – сейчас начнется. – И пошел открывать дверь.

32

Первой торопливо вошла донна Маргарита в леопардовой шубе и в клубах морозного воздуха. Затем появился тип, которого я не знал, внося замотанный в мешковину передний край картины, а в шести футах позади него другой незнакомец заносил задний конец картины. Проклятье, я был уверен, что не собираюсь класть это полотно в свой чемодан. Замыкал процессию Карлос, который закрыл за собой дверь и тщательно ее запер.

Я последовал за ними в гостиную и стал предлагать выпивку, Элизабет угощала кофе. Два незнакомца поставили картину на диван и принялись снимать мешковину. Оба были в темных пальто и чуть поношенных шляпах типа «гамбург», в грубых дешевых туфлях. Лица их были почти одинаковы, или, может быть, одинаковым было выражение на их лицах: спокойное, замкнутое и деловое. Я готов был поклясться, что они пришли с той стороны границы.

Донна Маргарита неторопливо потягивала виски и постепенно расстегивала свое пальто; холод, принесенный ими, напомнил мне, как действительно тепло было в квартире. Карлос присосался к кофе, Элизабет замерла, нервно сцепив пальцы. Все молчали.

Вдруг один из наших новых друзей увидел бутылку сливовицы, указал на нее приятелю, и они, бросив все, занялись ею. Элизабет пробормотала: «Боже мой!» и стиснула пальцы. Донна Маргарита взглянула на нее и сочувственно улыбнулась.

Все это длилось недолго. Сливовица исчезла, не касаясь их горла, и они распаковали все меньше чем за минуту.

Под мешковиной картина была обложена гофрированным картоном, а под ним упакована длинными кусками толстой ваты. Кто бы ее не паковал (капитан Паркер?) он знал, что делает.

Наконец прокладки кончились, и мы смогли увидеть заднюю сторону картины. Они вдвоем взяли ее за концы, осторожно подняли, перевернули и поставили.

Элизабет выдохнула:

– Боже мой! Это Джорджоне! – а затем благоговейным шепотом: – Вы нашли «Венеру с пистолетом».

На картине была изображена обнаженная женщина, размером с живую. Она полулежала на измятой красной ткани, спиной к массивной скале, с причудливым старым пистолетом на лоне. Позади нее угасал летний день, бросая свои последние лучи на сельский домик, похожий на крепость, на далекие деревья, растущие на невысоких, синевеющих холмах. По небу плыли высокие облака, от которых струилась золотая дымка, скрывающая зной ее тела. О, это была самая прекрасная картина, которую я когда-либо видел. Женщина – не девушка – была полной, мягкой, невероятно восхитительной. Она проснулась, глядя на меня темными, серьезными глазами. Но странное дело, в картине не было чувства. Она ничего не выражала, она просто была. Вся вещь была живая, но спокойная, спокойная, как полдень. Вы могли услышать, как птичка прочищает свое горлышко и потом смолкает, стыдясь нарушить тишину.