Сделка Райнемана - Ладлэм Роберт - Страница 41

Английский морской офицер открыл потайную дверь. Пол Холондер поднялся со стула.

– Принесли? – спросил он у офицера.

– Да. – Офицер положил свой кейс на стол, щелкнул замками и, вынув конверт, подал его американцу. – Фотолаборатория поработала на славу. Исключительно четкое изображение, отлично проработаны детали и на лицевой, и на оборотной стороне. В общем, снимок дает практически полное представление об оригинале.

Холондер снял бечевку с конверта и извлек из него фотографию, запечатлевшую в увеличенном виде небольшой значок в форме шестиконечной звезды.

Звезды Давида.

В центре лицевой стороны – надпись на иврите, на оборотной же – рельефное изображение скрещенных кинжала и молнии.

– Древнееврейским письмом обозначено имя пророка Хагаи, ставшего символом организации еврейских фанатиков, носящей название «Хагана» и действующей за пределами Палестины. Члены этого объединения провозгласили своей целью отмщение за двухтысячелетние страдания еврейского народа. Боюсь, что в ближайшие годы у нас будет с ними немало хлопот. Во всяком случае, считаем мы, они дали нам ясно это понять.

– Вы ведь сказали, что значок был приварен к нижнему звену переборки в хвостовом отсеке?

– Совершенно верно. Это сделали для того, чтобы он не пострадал во время взрыва. Вина за уничтожение вашего самолета ложится, таким образом, на членов «Хаганы».

Холондер сел.

– Но зачем понадобилось им это? – спросил он, переводя взор с фотографии на английского офицера. – Господи боже, ради чего пошли они на такое?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, – сказал англичанин.

– Так же, как и в «Фэрфаксе». Не думаю, что им хотелось бы ставить кого-то в известность о том, что случилось у нас. Скорее всего, они предпочли бы замять это дело.

Глава 14

27 декабря 1943 года

Вашингтон, федеральный округ Колумбия

– «Фэрфакс» на проводе. Это полковник Пейс. Он просит соединить его с вами.

Услышав по селектору эти слова, произнесенные игривым тоном его секретаршей – лейтенантом из женской вспомогательной службы сухопутных войск США, Свенсон понял, что разговор будет необычным.

С тех пор как генерал забрал себе досье Сполдинга, начальник «Фэрфакса» с большой неохотой звонил ему сам. Он не говорил прямо о том, что желал бы как можно реже лично беседовать со Свенсоном, однако связь с ним поддерживал в основном через своих подчиненных. Будучи в какой-то мере причастным к отзыву Сполдинга из Португалии, Пейс явно демонстрировал занятую им вполне определенную позицию: хотя он и повинуется спущенным сверху приказам, но делает это против своей воли.

Эдмунду Пейсу абсолютно не нравилось, что кто-то сверху распоряжается его человеком из Лиссабона. Поэтому за рамки выполнения приказа он не выходил.

– Генерал, получена радиограмма с аэродрома в Лажесе, на Терсейре, – произнес взволнованно Пейс.

– Где это, черт возьми? И что там стряслось?

– Терсейра – один из Азорских островов. «Б-17», на котором находился Сполдинг, стал объектом диверсионного акта. Короче, был взорван.

– О боже!

– Могу я просить вас, сэр, приехать ко мне? Прямо сейчас?

– Прежде скажите, что со Сполдингом? Он погиб?

– Нет, если судить по предварительным сведениям, но я не берусь утверждать что-либо определенно. Мне практически ничего не известно. Жду дальнейших сообщений, но их все нет и нет. Кто бы мог предположить такое? Выезжайте же, генерал, прошу вас.

– Еду. И прихвачу с собой информацию по Сполдингу.

Свенсон собрал лежавшие на столе бумаги с донесением от Кенделла, скрепил их скрепками и положил аккуратно в плоскую металлическую коробку, тут же убранную им в сейф с двумя секретными замками и единственным ключом, которым мог пользоваться только он сам.

Для такой предосторожности были причины. И главная – характер этого документа.

Свенсон набрал с помощью двух дисков необходимую комбинацию цифр и повернул ключ. И тут, пусть на какой-то миг, его охватило сомнение. Не взять ли ему бумаги с собой? Впрочем, это было бы неразумно. В кабинете они в большей безопасности. Сейф, наглухо вделанный в пол, – куда более надежное место для хранения документов, чем внутренний карман в пиджаке человека, которому приходится разгуливать по улице или совершать поездки в машине. С сейфом ничего не может случиться, в отличие от усталого пятидесятичетырехлетнего бригадного генерала.

Он поприветствовал охрану на выходе и быстро спустился по ступенькам к машине. Шофер был уже предупрежден о предстоящей поездке секретаршей из женской вспомогательной службы, чье стремление угодить явно выходило за рамки служебных обязанностей. Генерал знал, что в один прекрасный день, когда напор с ее стороны станет слишком сильным, он вызовет ее в кабинет, запрет дверь и уложит на коричневый кожаный диван.

С чего это он думает о ней? На кой черт нужна ему эта секретарша в форме лейтенанта возле двери его кабинета!

Свенсон сел на заднее сиденье машины и снял шляпу. Он понял, почему подумал о своей секретарше: мысль о ней позволила немного расслабиться, отодвинула в тень проблемы, с которыми, возможно, придется ему теперь столкнуться из-за этого взрыва на одном из азорских аэродромов.

Боже мой, надо же такому случиться!

Мысль о том, чтобы начать все заново, если дело и впрямь примет дурной оборот, перекроить то, что он столь удачно скроил, приводила генерала в отчаяние. Это же невозможно – переверстывать, вернувшись к исходной точке, составленные уже ранее планы и подбирать подходящего человека.

Голова у генерала шла кругом. И при сложившихся обстоятельствах ему было крайне трудно вникать в детали операции, с которыми он только что ознакомился.

В детали, скрупулезно изложенные этой крысой из сточной канавы.

Чертовым Кенделлом.

Человеком-загадкой.

Отвратительным таинственным типом, о котором даже в Джи-2 мало что знают.

Свенсон подверг его обычной проверке, опираясь на тот факт, что бухгалтер имеет самое непосредственное отношение к контрактам, заключенным компанией «Меридиан эйркрафт» с государственными ведомствами. Однако парни из разведки и узколобые маньяки Гувера не дали генералу фактически ничего, кроме нескольких мало что значащих имен и дат. Им запретили расспрашивать кого-либо из сотрудников «Меридиана» или выпытывать что-либо у лиц, связанных с АТКО или «Паккардом». И в результате все, что раздобыли они, не представляло особого интереса.

Кенделл. Сорок шесть лет. Хронический астматик. Дипломированный бухгалтер высшей квалификации. Не женат. Если и имеет друзей, то совсем немного. Проживает в Центральном районе Манхэттена, в двух кварталах от своей фирмы, единственным владельцем которой и является.

Все, кому доводилось встречаться с Кенделлом, приходили к одному и тому же выводу: по натуре он скандалист, нелюдим и к тому же отъявленный индивидуалист, что не помешало ему, однако, стать блестящим специалистом в области статистики.

Документы, хранящиеся в досье на Кенделла, вполне могли бы содержать печальные, трогательные факты из жизни этого человека – скажем, сообщение о том, как его еще в детстве бросили родители, или упоминание о нелегком жизненном пути, который прошел он без чьей-либо помощи, полагаясь лишь на самого себя. Но ни о чем подобном в них не говорилось. Не было там также ни слова ни о нищете, ни о страшных лишениях или тяготах, выпадающих на долю миллионов и приобретших особый размах в годы Великой депрессии.

Короче, сведения, которыми обладал Свенсон, не отличались особой глубиной и характеризовали данного типа лишь в самых общих чертах.

Итак, Кенделл был и остается человеком-загадкой.

Однако в разработанных им деталях операции, касающихся непосредственно Буэнос-Айреса, не было ничего загадочного. Кенделл изложил все предельно четко и ясно. Природная, чуть ли не инстинктивная его склонность к махинациям проявила себя в полной мере. Сложная обстановка, в которой приходилось ему действовать, лишь стимулировала деятельность и без того изощренного, изворотливого ума этого человека. Создавалось впечатление, будто он обрел наконец подлинную цель своего существования. Нашел дело, ради которого стоило жить. «Да так оно, по существу, и есть», – подумал Свенсон.