Круг Матарезе - Ладлэм Роберт - Страница 40

Домик принадлежал профессору политологии из Джорджтауна, тайному гомосексуалисту, с которым Скофилд подружился несколько лет назад и для которого он вычистил некоторые пассажи из досье, по совершенно непонятным причинам заведенного в Госдепартаменте и не имевшего никакого отношения к способностям этого профессора оценивать и классифицировать любые цифровые данные. Брэй не раз пользовался домом во время своих наездов в Вашингтон, особенно когда хотел оказаться в недосягаемости для кабинетных стратегов или провести время с женщиной. Достаточно было всего лишь позвонить профессору, и далее не возникало никаких вопросов. Ему тут же сообщали, где можно получить ключи.

Жилище было вполне сносным, и что особенно радовало, так это наличие камина. На сей раз ключи были оставлены справа под второй застрехой, и Брэй снял их с гвоздя, забравшись по приставной лестнице, прислоненной к стоявшему рядом с домом дереву. Обстановка была бесхитростная, даже простоватая: мебель прямо-таки спартанская, побеленные стены венчали тяжелые балки темного дерева. Уют обеспечивали стеганые подушки, разбросанные в изобилии то тут, то там, и оживлявшие скудную цветовую гамму интерьера шторы в красно-белую клетку. По обеим сторонам камина от пола до потолка шли стеллажи с книгами; их разноцветные обложки сообщали дополнительное цветовое разнообразие и придавали жилой вид помещению.

– Он образованный человек! – заметил Талейников, читая названия книг на полках.

– Да, очень, – подтвердил Брэй, зажигая газовую колонку. – Там спички на камине, а дрова сложены слева у стены. Можно разжечь…

– Как угодно! – откликнулся Талейников, беря спички и поджигая дрова в камине. Он стоял на коленях спиной к Брэю, а тот пояснял:

– Это одно из условий пользования помещением. За собой надо убрать и приготовить все на следующую растопку.

– Одно из условий? А каковы же остальные?

– Их не так уж много. Но одно непременное: держать язык за зубами насчет местонахождения убежища и имени его владельца.

– И это удобно, – одобрил Василий, отдернув руку от весело занявшегося пламени. – Дрова оказались сухие.

– Да уж, – согласился Брэй, довольный убежищем и тем, что оно нравится русскому. – Я не хочу обсуждать что-либо до тех пор, пока не сосну хоть немного. Может, ты не согласен, но ничего не поделаешь.

– Не возражаю. У меня сейчас тоже мозги не в порядке, а хотелось бы поговорить. Но возможно, я куда меньше спал за последнее время, чем ты.

– Два часа назад мы собирались прикончить друг друга. Но никто из нас не сделал этого.

– И даже наоборот, мы помешали другим проделать это с нами.

– Что погашает наши обязательства по отношению друг к другу, – вставил Брэй.

– А никаких обязательств и нет. Хотя допускаю, что ты обнаружишь одно, очень существенное, когда мы наконец поговорим.

– Возможно, ты прав, но что-то я сомневаюсь. Тебе, может, и надо ладить с Москвой, а я не собираюсь иметь дело с Вашингтоном после того, что произошло сегодня. Я еще кое-что могу. Возможно, в этом и состоит разница между нами.

– Ради нашего выживания, ради многих других жизней, я страстно хочу надеяться, что ты прав.

– Я прав. И собираюсь идти спать. – Скофилд указал на диванчик у стены: – Его можно разложить. Одеяла в шкафу вон там. А я отправляюсь в спальню. – Он направился к двери, но обернулся и взглянул на русского. – Между прочим, дверь я запру, а сплю я очень чутко.

– Условие это устраивает нас обоих, – сказал Талейников. – Тебе нечего опасаться меня.

– Я никогда тебя не боялся, – ответил Брэй.

Скофилд услышал тихие скребущие звуки, выскользнул из-под простыни и сжал в руке пистолет. Он был готов выстрелить, но в комнате никого не оказалось. Лунный свет струился сквозь окно и рассеивался пятнами по стенам и потолку, почему-то напоминая иллюминацию, хотя освещение было призрачным. Какое-то мгновение он не мог сообразить, где находится, так велика была его усталость, погрузившая его в глубокий сон. Но как только ноги коснулись пола, он понял, где он, и вспомнил, что его враг в соседней комнате. Странный враг, спасший ему жизнь. Враг, чью жизнь и сам Брэй спас чуть позже в ответ на поступок русского.

Брэй взглянул на фосфоресцирующий циферблат своих часов. Стрелки показывали пятнадцать минут пятого. Значит, он проспал почти тринадцать часов. Руки и ноги отяжелели, веки слиплись, в горле пересохло. Он присел на краю кровати, глубоко вдыхая прохладный утренний воздух. Отложив пистолет, он встряхнул руки, пошевелил пальцами и посмотрел на запертую дверь.

Ага! Талейников уже встал и разжег огонь – потрескивание поленьев подтверждало это. Скофилд решил на несколько минут отложить встречу с русским. Щетина уже колола ему шею, доставляя массу неудобств. В ванной всегда было чем побриться. Он может позволить себе роскошь выбриться и сменить повязки на шее и голове, наложенные русским четырнадцать часов назад. Это даст ему возможность еще ненадолго отложить беседу с агентом КГБ – бывшим?.. Чего бы она ни касалась, Брэй не желал участвовать в ней, хотя сознавал, что благодаря неожиданным событиям двадцатичетырехчасовой давности он оказался вовлечен в какую-то историю. Царапина от пули на шее вроде затянулась, а голова ныла от тупой боли.

Было 4.37, когда он открыл дверь и предстал перед Талейниковым. Тот стоял у камина, потягивая какой-то напиток из чашки.

– Прошу прощения, что гудящее пламя потревожило тебя, – сказал русский. – А может, звук открываемой двери в передней. Или ты не слышал?..

– Жар вышел, – заметил Брэй, глядя на газовую колонку, обеспечивавшую тепло в батареях.

– Я думаю, газ в баллоне кончился.

– Ты поэтому выходил?

– Нет, я вышел облегчиться. Здесь ведь нет туалета.

– Я забыл…

– А ты слышал, как я выходил или когда я вернулся?

– Это кофе? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Брэй.

– Да, – ответил Талейников. – Одна из скверных привычек, которыми я обзавелся на Западе. У вас чай безвкусный. Возьми там кофейник у плиты. Я удивляюсь, что ты не почуял аромат свежесваренного кофе.

– Я почуял, – соврал Брэй. – Но он слабоват.

– Ну вот мы и поговорили о пустяках.

– И весьма легковесно, – добавил Скофилд, попивая кофе. – Ты вроде уверял, что у тебя есть что сказать мне. Давай!

– Сначала я задам тебе один вопрос. Ты когда-нибудь слышал об организации под названием Матарезе?

Скофилд помолчал, припоминая, затем кивнул:

– Политические убийцы по найму, возглавлявшиеся каким-то центром с Корсики. Появились где-то около пятидесяти лет назад и сошли на нет в сороковых годах сразу после окончания войны. А в чем дело?

– Дело в том, что они никогда не прекращали своей деятельности, а только перешли на более законспирированный уровень организации, если хочешь, и в более опасной форме. Они активизировались с начала шестидесятых годов и действуют по сей день. Они проникли во все наиболее важные государственные структуры и сферы обеих наших стран. Их цель – контроль над деятельностью правительств. Матарезе ответственны за смерть генерала Энтони Блэкборна в Америке и Дмитрия Юревича в России.

Брэй пил кофе, изучая поверх чашки лицо русского.

– Откуда ты знаешь? И почему веришь в это?

– Один очень старый человек, который видел в жизни больше, чем мы с тобой, вместе взятые, установил это. Он не ошибался. Он был одним из тех немногих, кто – предположительно – имел дело с солдатами Матарезе.

– Видел? Был? Почему все в прошедшем времени?

– Просто потому, что он умер. Он вызвал меня, умирая. Он хотел, чтобы я все знал. Он имел доступ к информации, до которой ни тебе, ни мне никогда не добраться ни при каких обстоятельствах.

– Кто же он?

– Алексей Крупский. Это имя ни о чем не говорит тебе, насколько я понимаю, поэтому поясню.

– Ни о чем не говорит? – прервал его Скофилд, пересаживаясь в кресло поближе к камину. – Ну, не совеем… Крупский – крутой парень из Кривого Рога, ветеран-«истребитель» из Девятого управления КГБ, я имею в виду тогдашнюю «Девятку», конечно.