Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

В дни Каракаллы - Ладинский Антонин Петрович - Страница 9


9
Изменить размер шрифта:

Даже в Томах, в далекой глуши, было хорошо известно обо всем, что происходит в сенате или в опочивальне императрицы. Прибывшие из Рима люди рассказывали, что однажды в туманном британском лесу Каракалла замахнулся на отца мечом, но опустил руку, встретив его изумленный и горестный взгляд. Будто бы после этого события Север искусственно сокращал свои дни, глотая куски непережеванной пищи, и вскоре умер. Новый император, разделивший власть с братом Гетой, прикрыв военные неудачи в Британии ложными сообщениями о победе, – ибо легионы бесславно увязали в непроходимых топях в борьбе с дикарями, – привез в Рим урну с прахом отца. Вскоре он очутился в наших пределах, чтобы возвести новый защитный вал за Дунаем, а потом отправился на Восток.

И вот один из декретов этого императора послужил причиной того, что я должен был надолго покинуть Томы. Но в день расставания и материнских слез, когда «Дакия Счастливая» медленно ушла в море, ничто не предвещало грядущих бурь и бедствий. Понт был спокоен, и небо сияло лазурью.

День выдался прохладный, но солнечный, с севера дул легкий ветер, которого несколько дней ожидали с нетерпением в Томах корабельщики. Он был благоприятен для нас, так как веял со стороны Таврики.

Диомед, на этот раз самолично пустившийся в плавание, охотно взял меня с собою, надеясь использовать мое искусство в каллиграфии для писания торговых договоров и всякого рода расписок.

Так я оставил Томы. Мои глаза застилал туман, и я уже не помню теперь, были ли то слезы или морские испарения, поднимающиеся над Понтом при восходе солнца. Мы медленно отплывали, и сначала исчез из поля зрения храм Диоскуров, потом белоколонная базилика, затем растаял в воздухе храм Гермеса, стоящий высоко на холме, над дубовой рощей. Вскоре мы повернули на полдень и пошли вдоль гористого берега.

Передо мной еще светились добрые глаза матери. Лицо отца было сурово, в русой бороде было много серебра, но старик сдерживал свои чувства, потому что его простая душа верила в справедливость на земле.

– В добрый час! – сказал он мне на прощание.

Было печально покидать родителей, Аполлодора, дом, город, где я знал каждый камень, однако предстоящее путешествие наполняло мое сердце ожиданием, и оно сжималось от предчувствий. Все обещало мне богатую смену впечатлений. Для меня начиналась новая жизнь, но я не предвидел того, что уже готовило мне будущее.

V

Погруженный в мысли о том, что меня ждет впереди, и опечаленный разлукой с дорогими людьми, которых только что покинул, я сидел на помосте и с одинаковым волнением смотрел на берег и на море. Корабль слегка поскрипывал и неуклонно стремился к своей цели, пользуясь благоприятным ветром, упруго надувшим парус. Время от времени около корабля из воды выскакивали радостные дельфины с выпученными глазами и, красиво изгибая спину, снова падали в море, с шумом расплескивая воду.

Мы плыли, не покидая берег из виду, так как это был кратчайший путь в Византий. Осторожный Диомед вообще не любил уходить в открытое море, считая, что только неразумные люди решаются пересекать большие водные пространства, руководствуясь солнцем или звездами, сокращая таким образом срок плавания, но, с другой стороны, подвергая корабль опасностям.

Берег медленно проплывал мимо нас, и мы то приближались к нему и тогда имели возможность разглядеть или селения, или темные рощи, или коз на полянах, или еще какие-нибудь виды, то удалялись, и тогда справа от нас виднелась только гряда голубоватых гор. Но лишь наступил вечер и кровавое солнце коснулось горизонта, Диомед остановил бег корабля. Мы провели ночь в заветрии, за длинным мысом, развели среди скал костер и сварили похлебку из рыб, пойманных сетью во время плавания, а пастухи, стерегшие поблизости стадо овец, принесли нам сыр и амфору холодной воды, получив от Диомеда несколько оболов за услугу. Когда миновала ночь и звезды стали бледнеть на небосклоне, мы снова подняли парус и продолжали путь, удаляясь в море, чтобы сократить дорогу.

Однако вскоре ветер стал меняться, и корабельщики с тревогой смотрели на небо. Ветер дул со все увеличивающейся силой, с полночной стороны появились черные облака, которые росли с непонятной быстротой и неожиданно закрыли солнце, и тогда в мире наступил мрак, хотя было еще далеко до полудня. Вдруг борей с такой яростью обрушился на корабль, что во мгновение ока разорвал парус на мачте и унес в море. В то же время разверзлись небесные хляби и начался ливень, а море вскипело, и волны, подобно весам Немезиды, то вздымали судно на огромную высоту, то снова низвергали его, как жалкую щепку, в страшную бездну. От этого метания корабля замирало сердце. И в довершение ужаса внезапно наступившую тьму стали прорезать молнии наподобие тех, что держит в деснице Юпитер, и шум бури заглушали чудовищные удары грома. Молнии вспыхивали одна за другой, озаряя на мгновение корабль, кипение моря и искаженные от страха человеческие лица с черными открытыми устами, однако их криков не было слышно за диким воем бури, и потом снова гремел чудовищный гром. Цепляясь за снасти, мы каждую минуту ждали гибели…

Нас унесло далеко в море, и так мы носились несколько дней и ночей среди волн, и уже были в крайнем изнеможении, но однажды утром ветер стал стихать, и мы снова воспрянули духом. Однако нас со всех сторон окружала морская стихия, озаренная белесым светом холодного дня. Невозможно было определить, где полночная сторона, а где полуденная, где восток и где запад, потому что небо закрывали густые облака, совершенно скрывавшие солнце. Мы уже считали, что оно не взошло в тот день и что это конец мира. Когда же снова наступил вечерний мрак, мы увидели вдали блистание огня и поняли, что находимся недалеко от земли. Диомед обсуждал с корабельщиками, что это может быть. Одни говорили, что перед нами Синопа, другие утверждали, что за несколько дней скитания по морю нас могло отнести к берегам Таврики и что это горит светильник Херсонеса. Впрочем, было ясно, что все должно разрешиться в ближайшее время, так как нам ничего не оставалось, как направить корабль на заманчивый свет и искать прибежища и покоя в любом посланном нам богами порту. Но каково было наше изумление, когда корабль, манимый, как мотылек, светильником, ударился с разбегу о подводный камень и оказался среди пустынных скал. Поскольку мне удалось разглядеть среди ночной темноты, перед нами лежал дикий и никем не обитаемый берег. Со страшным треском корабль раскололся и склонился набок, и когда мы стали с отчаянными криками искать спасения на земле, вдруг среди скал появились звероподобные люди с дубинами в руках и напали на нас.

Я тоже поспешил покинуть погибающий корабль, но мне не пришлось увидеть, как в дальнейшем развивались события. По пояс в воде, я спрятался за скалой. К моему ужасу, передо мной появился бородатый человек, одетый, как Геркулес, в звериную шкуру; он ударил меня дубиной по голове, и мое сознание погрузилось во мрак. Очнулся я уже на берегу и увидел, что лежу, связанный по рукам и ногам, вместе с другими. Рядом со мной стонал Диомед. Я понял, что мы очутились во власти береговых пиратов, которые приманивают корабли и захватывают товары. В Томах корабельщики иногда рассказывали о таких событиях.

Почти весь ценный груз, принадлежавший Диомеду, был потерян во время кораблекрушения, но все-таки пиратам удалось кое-чем поживиться, и я видел, как они услаждали себя медом. Рабы наши уже были заодно с разбойниками, и один из них, по имени Ксантипп, казавшийся самым преданным своему господину, подошел к нам и стал с ругательствами попирать ногой лежавшего во прахе патрона, а злодеи смотрели на эту сцену и смеялись. Потом Диомеду, мне и корабельщикам развязали ноги, подняли нас всех пинками и повели в глубь страны. Еще раз в мире наступал рассвет. Мы шли и шли. Щебнистая дорога постепенно превратилась в узкую тропу, вившуюся над пропастью, где шумел яростный горный поток. Спустя некоторое время мы оказались на довольно широкой площадке, на которой росли корявые деревья и за ними чернел зев пещеры. Разбойники загнали нас в нее, а сами развели костер и, греясь у огня, стали жарить на вертеле вепря, и до нас долетал раздражающий запах жареной свинины.