Белые яблоки - Кэрролл Джонатан - Страница 37

Этрих по своему собственному опыту знал, насколько все это верно. Пока Коко не сказала ему правду, жизнь его казалась такой же, какой была полгода назад, и окружающие его люди вели себя совсем как прежде. «Коллективная амнезия». Лучше не скажешь.

— Но что же нам теперь делать? — тоном потерявшегося ребенка спросил Бруно.

— Честное слово, не знаю, мистер Манн. Надеюсь, меня рано или поздно осенит. Посетит, так сказать, внезапное озарение. Но пока ничего подобного не произошло, можете мне поверить.

— Кто-нибудь из вас двоих помнит, каково это — быть мертвым?

Манн и Ривз переглянулись:

— Не помню.

— Нет.

— Так я и знал. Но ведь это и есть самое странное из всего, что с нами случилось. Никто из нас ничего не помнит.

— Это их рук дело, Винсент. Они не хотят, чтобы мы были в курсе, чтобы мы смогли воспользоваться этими воспоминаниями.

Этрих бросил взгляд на стенные часы:

— Мне пора. Надо забрать сынишку. Бруно, ты идешь?

— Нет, хочу еще немного поболтать с мистером Ривзом. Можно будет позвонить тебе вечером?

— Конечно.

Ривз поднялся со своего стула и сердечно обнял Этриха, что немало его удивило.

— Обещайте, что как-нибудь еще заглянете ко мне, Винсент. Мне недостает вашей компании, наших с вами разговоров.

— Разумеется, я приду, Тиллман. Но вы что же, и в самом деле помните то время, когда мы оба лежали в этой больнице? Я-то ведь все позабыл.

— Терпение, друг мой. Со временем в вашей памяти будут всплывать все новые и новые детали. Процесс этот начался, когда вы узнали, что воскрешены из мертвых. Так бывает с несчастными, которые страдают одной из форм амнезии. Возвращение памяти — мучительный процесс. Но это еще никому не повредило, ведь воспоминания — это наше «я». Они — часть нашей жизни.

В разговор, хихикнув, вклинился Бруно:

— Чудеса, а? Многие сомневаются в реинкарнации. Мол, если все это правда, то почему я не могу вспомнить мои прошлые жизни? И с нами в точности то же самое: мы воскресли, но не помним о многом, что с нами происходило. Причем не в какой-то там прошлой жизни, а в нынешней.

Поднимаясь в лифте на шестой этаж, Этрих вспоминал разговор с Бруно и Тиллманом. Да, приходилось признать, что все трое пережили нечто подобное реинкарнации. Но много ли пользы от такого опыта, если не знаешь, как дальше жить и что делать? Кому нужен опыт, который ничему не учит?

Лифт остановился на третьем этаже. И снова, как когда они спускались вниз с Бруно, в коридоре никого не оказалось и в кабину никто не вошел. Этрих, продолжая обдумывать свое положение, машинально отметил этот факт, но не придал ему значения. Лифт поехал вверх, но через несколько секунд вдруг замер. Этрих, растерянно заморгав, стал озираться по сторонам, словно надеялся обнаружить причину этой внезапной остановки.

— Ну же, давай двигайся! У меня нет времени здесь торчать! Слышишь? — обратился он к лифту.

При звуках его голоса лампочка под потолком мигнула и погасла.

А еще через миг что-то коснулось ноги Этриха чуть повыше щиколотки.

Прикосновение было осторожным, едва ощутимым. Сперва неведомое существо тронуло ткань брюк, а после медленным скользящим движением чуть задело кожу на ноге. Потом оно проделало то же самое с его второй ногой, но немного выше, у самого колена. Сперва коснулось ткани, затем кожи.

Этрих, оцепенев от неожиданности в кромешной тьме, хрипло спросил:

— Кто здесь?

Его ненадолго оставили в покое, затем осторожные касания возобновились. На миг сознание Этриха прояснилось, и он вспомнил, как Бруно утверждал, что в лифте кроме них находится кто-то еще.

— Что это значит? — свистящим шепотом спросил он.

Теперь его ощупывали не таясь. Чьи-то торопливые пальцы двигались по его телу то вверх, то вниз, исследуя каждый его участок. Казалось, они были сотканы из утреннего тумана. Так легко касаться кожи способен лишь слабый ветерок. Но в то же самое время движения их были настойчивы и последовательны.

Вот они поднялись по ноге к паху, ощупали член сквозь ткань плавок. Один из пальцев медленно дотронулся до ягодиц и исследовал пространство между ними. Потом едва осязаемые пальцы все вместе стремительно спустились вниз по ногам, до самых пяток. Этрих не мог шевельнуться. Он окаменел от страха. Его тем временем продолжали изучать. Пальцы пробежались по животу и груди к шее, легким дуновением коснулись лица, медленно ощупали ноздри и переместились на затылок, миновав лоб. Похоже на любовную ласку, подумал Этрих. Они меня изучают, как новая подружка во время первой близости.

Он не мог бы в точности сказать, сколько это длилось. Сопротивляться было бесполезно, и ему оставалось лишь молча терпеть эту процедуру осмотра. Благодаря тому, что он не тратил силы на борьбу с бесцеремонным противником, он в какой-то момент вдруг совершенно успокоился и, покорившись неизбежному, понял, что происходит. Он не знал, да и не особо стремился узнать, откуда пришло к нему это понимание. Но оно вдруг возникло у него в сознании, и он тотчас же утвердился в мысли, что не ошибается. Винсент Этрих догадался, что пальцы, которые к нему прикасались, были его собственные. Мертвый Винсент Этрих ощупывал лицо живого Винсента Этриха.

И тогда мертвец заговорил.

— Обычно люди не красят волосы в синий цвет, — заметила Изабелла, указывая подбородком на толстяка с синими волосами, который, облокотившись на стойку бара, потягивал низкокалорийную колу из жестяной банки.

Коко проигнорировала ее замечание. Она не сводила глаз с рук Изабеллы. Они сидели за столиком бара Маргарет Хоф, заказав сэндвичи с ветчиной и чай.

— Никак не возьму в толк, почему тучные люди всегда пьют диетическую колу? Кого они этим надеются обмануть?

Коко была слишком поглощена наблюдением за действиями Изабеллы, чтобы отвечать на этот риторический вопрос. Изабелла деловито сняла с сэндвича ветчину и положила на край тарелки. Хлеб она изящным движением свернула вдвое и принялась есть.

— Зачем ты это сделала?

Изабелла улыбнулась и подняла палец вверх, давая Коко понять, что охотно ответит, но только когда проглотит то, что у нее во рту.

— Я всегда так поступаю. Переделываю его на свой вкус. Признайся, тебе хоть раз попался безупречный сэндвич? Чтобы хлеб был нарезан как надо и чтобы начинки было не слишком много, но и не слишком мало? Вот видишь, поэтому приходится самой кое-что в нем доработать.

Лицо Коко осталось непроницаемым.

— А как на это реагирует Винсент?

— Нормально. Ему нравится.

По- твоему, это ненормально, да?

— Еще бы.

— Я не спорю. Пусть меня считают особой со странностями. Мои близкие, сколько я себя помню, не уставали повторять, что я странный ребенок. А вот чего мне действительно недостает, так это внутренней силы.

— Вернуть Винсента оттуда, где он был, — очень смелый поступок, Изабелла. Человеку слабому это вряд ли удалось бы.

Изабелла свободной рукой дотронулась до живота:

— Но мне ведь Энжи помогал. А без него я бы не справилась, поверь.

— Неправда. Может, он тебе и помог, но решение принимала ты. Никто тебя к этому не принуждал. Как это было?

Брови Изабеллы взметнулись вверх.

— А ты не знаешь?

— Нет. Это у всех происходит по-разному. Методов сколько угодно. И в любом случае, я ведь не оттуда. Как уже не раз тебе говорила.

— А откуда ты?

Коко поднесла чашку с чаем ко рту и сделала большой глоток.

— Нет, сперва ты рассказывай.

Изабелла охотно подчинилась, не переставая жевать, отчего рассказ ее порой перемежался небольшими паузами.

— Каждый человек хоть раз в жизни непременно видит во сне собственную смерть во всех деталях. Но за всю жизнь мы видим примерно двадцать пять тысяч снов и так редко угадываем, какие из них вещие. Ну подумаешь, еще один кошмар приснился. Поскорей забыть его, перевернуться на другой бок и постараться снова заснуть. Вот и все, что приходит нам в голову. А потом он стирается из памяти.