Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник) - Федотов Александр - Страница 40

– Ладно, иди ложись… на нижнюю шконку. Жить будешь… Наверное.

Выйдя из медкаюты, Голиков медленно, как на автопилоте поплелся, по кровавым следам, на верхнюю палубу. В голове снова и снова прокручивалось недавнее происшествие, Он и сам не заметил, как снова очутился на злополучной площадке. Рыболовная снасть валялась там же, под скорострельными пушками. Голиков поднял леску. На крючке ещё болталась старая наживка. Покрутив леску, как лассо, он, не особенно отдавая себе отчёта в том, что делает, закинул крючок в воду…. Тут же последовала поклёвка. Матрос машинально со всей силы дернул леску на себя… Из тёмной, пахнущей водорослями и солью морской воды выстрелило вверх бугристое существо. Описав дугу в воздухе, оно на мгновение зависло перед лицом Голикова.

– Дежа-Вю, – промелькнуло в мозгу.

И прежде чем Голиков успел опомниться, рыбина рванулась, хлопком расправила веер игл колючего плавника, освободилась от крючка и рухнула вниз.

«Только не в ногу», – успел подумать Голиков, всем телом шарахаясь назад. Чтобы увернуться, ему не хватило совсем чуть-чуть, какого-то сантиметра. Пробив толстой, как зубочистка, иглой розовую пластинку ногтя, рыба эффектно воткнулась ему в большой палец правой ноги…

– Твою М-а-а-а-ть!!!!

Боль волнами полилась по телу. Матерясь, он упал на колено и брезгливо попытался освободиться от мокрого гада, но тут же, вскрикнув, отдёрнул окровавленную руку… Машинально облизнув пораненные пальцы, Голиков вдруг почувствовал, странный кисловатый привкус, и у него сильно защипало нижнюю губу, та, стала на глазах распухать, обгоняя по темпу посиневшие пальцы… Лицо матроса, независимо от его желания, приняло обиженно дутое выражение. А морская тварь завалилась набок и, широко разинув усеянную рядами колючих зубов пасть, ехидно уставилась на Голикова… И только теперь он заметил, что у рыбы разорвана верхняя губа… Неужели та самая?! …А рыбина, подмигнув ему на прощанье своим мутным глазом, лениво подпрыгнула на палубе и неуклюже перевалилась за борт.

Послышался негромкий всплеск.

– Ну, пля фоопще!.. – прошамкал раздувшейся губой матрос.

Когда частями деформированная физиономия Голикова во второй раз за день просунулась в дверь медкаюты, медик на секунду потерял дар речи.

– А… снасть разыскал! – вдруг радостно догадался доктор и, кивнув на отвисшую губу, добавил. – Ты эту рыбу головой бодал что ли… – но увидев убитое выражение глаз матроса, решил не продолжать. – Садись колоть будем…

Впрочем, на счет уколов медик потом признался, что и сам не знал, как и чем лечить в таких случаях. Да и никаких специальных лекарств, собственно говоря, у него в аптечке не имелось. Он вкалывал какой-то безвредный витаминный раствор больше для психологического воздействия и надеялся, что всё обойдётся. И, правда, на этот раз обошлось…

* * *

Для справки скажу, что вначале девяностых Вьетнам потребовал плату за аренду стареющей базы, угрожая, в противном случае, передать её китайцам или американцам. Из-за экономических трудностей Россия платить не захотела и летом 2001 года отказалась от аренды Камрани. В мае 2002 года весь российский военный контингент покинул вьетнамскую базу.

Писарь, боцман и дембель

– Что хуже дурака?

– Дурак с инициативой.

(Правда)

Даже если тебя съели, у тебя все равно есть два выхода…

(Девиз оптимиста)

Начальник корабельной строевой канцелярии старшина второй статьи, годок Дима Голиков сидел у себя в уютной писарской каморке. Лихо сдвинув полинялый рабочий берет на стриженный затылок, он деловито выстукивал двумя пальцами на видавшей виды пишущей машинке. В углу два карася, недавно назначенных к нему в помощники, сидя на корточках, раскладывали по аккуратным стопкам различие приказы и квитанции.

– Старшему писарю канцелярии простого делопроизводства Голикову прибыть в каюту старшего помощника командира корабля!

Дима передвинул каретку печатной машинки, прислушиваясь к голосу из репродуктора. «Новый старпом вызывает», – кивнул он карасям и неторопливо поднялся из-за стола. Взгляд его задержался на переборке. На ней висел календарь, там сверху жирными серебристыми цифрами было выведено – 1989. В этом календаре его караси аккуратно зачеркивали черным фломастером клеточки с датами. Вели счет дней оставшихся до Приказа. Сам день Приказа – 28 Марта был обведен жирным красным кружком. Все числа до этой даты уже были зачеркнуты крестиками. 28 марта было сегодня! Сегодня вышел Приказ министра обороны об увольнении в запас весеннего призыва. Его призыва! С той далёкой весны восемьдесят шестого, мама родная, прошло уже три года! Сегодня он добрался наконец до самой вершины неофициальной флотской иерархии. Из годка стал гражданским. Скоро домой… Дима улыбнулся и, выйдя из канцелярии, пошел к каюте старпома.

Старпом, капитан третьего ранга Кандыба, был переведён к ним на Большой Противолодочный Корабль (БПК) «Маршал Ворошилов» два месяца назад. До этого он служил старшим помощником на ремонтирующемся в «Дальзаводе» небольшом Сторожевом Корабле (СКР). На том СКРе он так усердно наводил дисциплину и порядок, что от его бесконечных смотров и построений взвыли не только матросы, но и офицеры. Вскоре в штаб эскадры от офицеров на него полетели жалобы.

Командир эскадры, капитан первого ранга Туча, хмуря брови, долго изучал сложенные в отдельную стопку присланные на Кондыбу донесения и рапорты. Вывод был один – такого строгого офицера, который весь экипаж в ежовых рукавицах держит, надо… поощрить. И комэск дал Кандыбе повышение, снял его с заводской рухляди и назначил старпомом на образцовый боевой корабль первого ранга – БПК «Маршал Ворошилов».

Командир, он хоть и главный на корабле, но он занимается общим руководством, включая отношения с флотским начальством. За повседневную деятельность боевых частей и служб корабля отвечает старпом. Новый старпом, прибывший на «Ворошилов», оказался человеком недалёким, но зато властолюбивым и с инициативой. Прибыв на новое место службы, он с упоением и полной самоотдачей бросился оправдывать оказанное ему высокое доверие. Образцовый порядок на БПК наводился по ускоренной авральной программе, испытанным на СКРе способом. Старпом, не задумываясь, крушил устоявшиеся порядки и традиции. Входил в контры со строевыми офицерами, не внимал никаким отличным от его мнения доводам и не думал о последствиях…, которые впрочем не заставили себя долго ждать…

Служба на ремонтирующейся в заводе ржавой посудине и на боевом корабле – это, как говорят в Одессе – две большие разницы. На одном надо строительный мусор вовремя выносить, а на другом – подводные лодки шестого флота США разгонять. Тут без взаимопонимания и поддержки со стороны строевых офицеров, будь ты хоть семи пядей во лбу, не вытянуть. А тут вместо пядей, только след от фуражки… И затурканные бестолковой муштрой и придирками демотивированные командиры боевых частей и служб стали постепенно «забивать» на службу. Показатели некогда образцового корабля резко пошли вниз.

– Разрешите войти, товарищ капитан третьего ранга? – Дима просунул голову в каюту старпома.

– А писарь! Заходи, заходи. Прикрой дверь. Дело к тебе.

Старпом сидел за баком (столом), раздраженно чиркая что-то на разбросанных перед ним листках бумаги. Его вечно оттопыренная нижняя губа нервно подрагивала, проговаривая текст резолюции.

– Значит так, – старпом отложил авторучку и поднял голову, – вот возьми.

Он протянул Диме несколько листков бумаги, исписанных аккуратным почерком.

– Это рапорт старшего лейтенанта Сергуни о причинах невыполнения им моего приказа. Тебе нужно срочно напечатать приказ о его наказании. «Выговор с занесением». Действуй!

Старпом снова взял авторучку. Но Дима медлил уходить.