Игры короля Филиппа (СИ) - "Elair" - Страница 45

   - Уходите, я вам сказал, - граф снова попытался залезть под одеяло, злобно шипя на дурацкое любопытство барона, на его глупый никому не нужный визит и безмозглую голову, а потом вдруг затих и, уткнувшись лицом в подушку, судорожно вздохнул.

   Положив руки на колени, Адри какое-то время приходил в себя. Он знал, что такое с Ферье посмел бы сделать лишь один единственный человек в мире, и сейчас Винсент возненавидел Филиппа до слез. Сцепив зубы от обиды, он упрямо разыскал в большом комоде теплое одеяло и первым делом укутал Сэйлина, потом налил ему из графина воды и дал напиться, а позже ни слова не говоря, плотно закрыл окно, развел в камине жаркий огонь. Когда он вернулся к кровати графа - тот уже забылся в тяжелом болезненном сне и, хотя жар его немного спал, Ферье иногда тихо стонал и вздрагивал. Всю ночь Адри просидел у его постели на коленях, изнывая от тоски и беспокойства, а когда к утру жар Ферье совсем унялся, Винсент, наконец, позволил себе облегченно уронить голову в ладони. Его самого колотило в ознобе, но не от болезни, а от ненависти, и он не знал, как поведет себя теперь при встрече с королем. С этими мыслями он задремал - сидя на полу и положив голову на сложенные на краю постели руки. Он устал и жутко проголодался, он слишком много беспокоился этой ночью.

   Казалось, что в мире больше нет ничего кроме этой удушающей боли и осознания собственной беспомощности. Если бы Филипп был виконтом или простым маркизом, то Адри давно бы наколол его на шпагу за подобное рукоприкладство, но как спрашивать долги чести с королей не ведал ни один закон - ни человеческий, ни божий. Сильных мира сего способен призвать к ответу разве что тот, кому нечего терять - Винсент, увы, был не из этого числа.

   - Я же просил вас.

   Адри вздрогнул от этих слов и открыл глаза. Сначала он подумал, что ему приснилось, но, подняв голову, он встретил суровый взгляд голубых глаз Ферье.

   В комнате было светло, за окном мерно барабанил дождь.

   Граф сидел, прислонившись к спинке кровати, предварительно положив под лопатки подушку, и скрестив руки на груди, смотрел на Винсента. Вид у Сэйлина был недовольный.

   - Я же просил вас уйти, - повторил он уже с напором, и отчего-то это пренебрежительное отношение разозлило Адри, заставило выпрямиться и с не меньшим упрямством ответить:

   - А я, помнится, не так давно, уже говорил вам - не дождетесь.

   Ферье удивленно моргнул, потом отвел растерянный взгляд и переложил руки на колени.

   - Вам не следовало приходить, барон. Это плохо и не понравится Филиппу. У вас с ним сейчас медовый месяц и ни к чему портить отношения с королем.

   Не веря своим ушам, Винсент медленно поднялся и присел на край постели. Ноги у него затекли, правое бедро от холодного пола замерзло до ломоты, но в разуме Адри сейчас было куда меньше приятных чувств - он не понимал Ферье.

   - Вы в своем уме? - глухо спросил он, и Сэйлин прикрыл глаза как-то до боли обреченно. - После того, что он сделал с вами, я должен с ним продолжать играть в любовь?

   - Да, должны и будете это делать. Он король... - начал граф, снова обретая привычное упрямство пополам с ядом в речах. - Его выбор пал на вас, а я получил только за то, что попытался помешать этому. Это моя вина. Я сам спровоцировал его. Я сказал, что хочу убить вас и...

   - Ложь, - тихий голос Адри подействовал на Сэйлина как удар хлыста - он вскинулся и тут же замер, не проронив ни слова, только вот правда, похоже, достала его куда больнее, чем мог бы сделать переплет кожи в хвосте плети.

   - Зачем и ради чего вы лжете сейчас мне, Ферье? Думаете, я из мальчишеского азарта к вам в окно лез, рискуя разбиться? Неужели вы так ничего и не поняли? Как еще я должен доказывать вам искренность моих чувств? Я меньше всего на свете хочу быть с Филиппом, я заврался так, что стал самому себе противен. Моя совесть и сердце уничижены настолько, что не перекроешь никаким расположением короля и все равно я, как последний дурак цепляюсь за любую возможность остаться рядом с вами. Черт возьми, граф, если я не в силах зажечь любовь в вашем сердце, то неужели я не заслужил хотя бы честности? - Адри замолчал, понимая, что вопросов слишком много и ни на один Ферье вовсе не обязан отвечать ему, потому что безответная любовь ни к чему не обязывает равнодушное сердце. Сейчас Винсенту предстояло в очередной раз смириться с тем, что для Сэйлина он - не тот человек, который достоин любви.

   - Не отвечайте мне, - Винсент поднялся на ноги, и устало провел ладонью по лицу, пытаясь отогнать не отпустившее с ночи изнеможение. - Я просто устал. Просто позавчера у ручья вы показались мне настоящим. Но какой смысл хвататься за мечты, когда все и так предельно ясно - вы не терпите меня, и я это, наверное, заслужил. Одного не могу понять, что заставляет вас лгать? Чего вы боитесь?

   - Вас, - просто ответил Ферье, глядя без ненависти и усмешки. - Не заставляйте меня любить вас, Адри. Я не хочу этого, слышите?

   - Почему? - теперь пришла очередь Винсента - изумляться до предела. Сэйлин и раньше говорил странные вещи и вел себя не менее странно, но сейчас он будто бы признавался Винсенту, что его холодное сердце все-таки дрогнуло перед силой его чувства и в то же время гнал его от себя. Все стало еще сложнее.

   - Потому, что вы уйдете. - Ферье пожал плечами. - Все уходят. И вы не задержитесь здесь надолго. Осмотритесь, Винсент, и знайте: в этих покоях вечен только я. Даже после моей смерти дух мой проклят - поселиться здесь, бродить по коридорам Летнего дворца. Я привязан к этому месту, а вы только изводите меня вашими признаниями, тревожите мой покой тогда, когда я только-только прихожу в себя и начинаю дышать ровнее. Иногда мне становится жаль вас, и напрасно, потому, что вы сразу начинаете нежно смотреть в мою сторону, лазать через окна в мою комнату и спать у подножия моей постели. Неужели вы не понимаете, Адри, что это ни к чему не приведет? Нет, вы упорно делаете все, чтобы заставить меня полюбить вас, только вот в нашем с вами положении это много хуже открытой ненависти. Вы бросите меня, так или иначе. Сейчас, завтра, через год. Не из-за Филиппа, так из-за чего-нибудь другого. Вы не сможете прожить всю жизнь, обманывая короля и рискуя нами обоими ради коротких встреч. От всего этого ваша любовь мне кажется мерзким, изощренным и поразительно лживым издевательством. Вот так-то, дорогой барон.

   Адри стоял и кусал губы, стоял и не мог пристально взглянуть в глаза Ферье, стоял и дышал непозволительно часто. Он ничего не смог сказать, и даже кричать - как не хотелось - у него не было сил. И может быть, в словах Ферье - открытых и жестоких, в его ровном мягком тоне, в простоте объяснений и была та самая редкая правда, которой так добивался Адри? Что ж, напал на след - нашел себе бед, как любили говорить древние рафинцы, имея в виду непоседливых упрямцев, что вечно гонятся за никому не нужной правдой и справедливостью, а потом этих правдолюбцев забрасывают камнями, не пускают на порог и ненавидят именно за то, что те добились своего.

   - Хотите совет, - сказал Сэйлин, откинув голову на подушку и устало разглядывая резной полог с таким лицом, точно нашел там что-то совершенно новое для себя, - возвращайтесь к Филиппу, будьте с ним ласковым и приветливым, а то, что видели синяки на моем лице, забудьте. Я действительно сказал королю, что хочу дуэли с вами, из-за него и ради него. Филипп счел нужным отстоять вашу жизнь именно таким образом. Подумайте сами: он поступил милосердно со мной, а мог казнить, или вообще сослать куда-нибудь в горы.

   - Вы снова лжете, - болезненно поморщился Адри, отходя к окну и касаясь кончиками пальцев запертой щеколды, которую он заботливо задвинул ночью для того, чтобы Ферье не замерз. Какая ирония! От этого мерзкого чувства серый металл на ощупь казался много холоднее и враждебнее.

   - А вы просто хотите, чтобы это было так, - хмыкнул Сэйлин. - Ваше право. И кстати, карниз скользкий от дождя. Не хватало еще, что бы вы разбились под моими окнами, поэтому лучше уходите через потайной вход. Он справа от камина, в стене. Просто надавите на доски - и он откроется. И никогда, барон, пожалуйста, никогда больше не приходите сюда.