Хрустальные мечты - Лейкер Розалинда - Страница 67

— Ян, ну где ты достанешь розы в апреле, когда еще ничего не цветет?

Он весело поглядел на нее:

— Это как раз несложно. Если пожелаешь, то я могу нарисовать тебя в беседке, сплошь увитой розами.

Маргарита звонко рассмеялась:

— Ты смеешься надо мной. Представляю, какой у меня будет тогда вид. Лучше нарисуй меня за работой с иголкой в руках, вышивающей красивый узор на платье, а на столе катушки шелковых ниток.

Он сразу стал серьезным:

— Нет, только не на этом портрете.

— Да? Ну и как ты меня представляешь в таком случае?

— Ты сидишь. Крупный план. Как будто ожидаешь чего-то нового. Никаких украшений. Все очень просто. — Его взгляд скользнул по ее рукам. — И никакого обручального кольца.

Она тихо, но твердо ответила:

— Несмотря на неверность Константина, я очень уважаю его, он отдал свою жизнь, защищая родину. Я ношу траур, иначе я не могла бы поступить.

— Тогда почему бы тебе не давать сеансы, сидя в черном, — опять раздраженно выпалил Девэнтер.

Маргарита удержалась и не сказала в ответ ни одного резкого слова, а тут как раз вошла Саския и поставила на стол самовар. Ее приход оказался крайне своевременным, он утихомирил назревавшую между ними ссору. Болтая между собой, женщины стали расставлять на столе чашки и блюдца. Посередине стола Саския поместила блюдо с булочками, начиненными фруктами и орехами, которые, как помнила Маргарита, делались по особому рецепту.

Как только Саския вышла, Маргарита, отпивая маленькими глотками чай из чашки, внимательно посмотрела на Яна:

— Если мы не сможем удерживать себя в рамках приличия, то не лучше ли тогда оставить эту затею с портретом?

Ян грустно улыбнулся и сказал:

— Прошу извинить меня за неуместную вспышку раздражения, но хочу лишь напомнить о том, о чем говорил вчера. Мне хочется написать портрет так, как будто все у тебя начинается сначала. Прошлое вычеркнуто, и о нем следует забыть.

— Хорошо, я согласна. Тогда давай отложим написание портрета месяца на три. Такой срок мне необходим, чтобы прийти в себя и привести имущественные дела в порядок. Возможно, что к этому времени я придумаю план, как мне лучше всего покинуть Россию.

— Надеюсь, это не значит, что я не буду видеть тебя все это время.

Маргарита задумчиво покачала головой:

— Конечно, нет. Мы будем встречаться.

— В таком случае позволь мне пригласить тебя пообедать вместе со мной сегодня вечером.

Но она решительно отказалась.

— Нет, нет и нет. Только не сегодня. Ты слишком раздражен, н нам не следует находиться с тобой сегодня вместе.

— Ладно. Тогда через два дня. Как раз к этому времени я успею развесить все полотна в галерее, и настроение у меня точно улучшится.

Она весело рассмеялась:

— Очень хорошо. Но объясни мне. Если ты можешь писать картины, то ради чего ты по-прежнему занимаешься их торговлей? Ты ведь можешь все свое время посвятить живописи и никуда не уезжать из Петербурга. Твои портреты очень нравятся местной публике, а также пейзажи и другие полотна.

— Не спорю. Мои дела здесь идут очень хорошо. Деньги никогда не бывают лишними, а когда их много, то это позволяет мне покупать полотна молодых неизвестных художников и тем самым поддерживать их материально. Надеюсь — а мое чутье меня редко подводит — в будущем многие из них прославятся. Среди молодых дарований есть одна голландская девушка, у нее очень живописные пейзажи. Просто прелесть.

— Очень интересно. А здесь, в Петербурге, у тебя есть ее работы?

— Да, есть одна. Мои помощники уже распаковали багаж сегодня. Думаю, полотно очень придется по вкусу великой княгине. Я специально приберегу его для нее, пока не буду выставлять для показа широкой публике. Кроме того, у меня есть ряд полотен французских мастеров, я приобрел их, будучи в Париже в прошлом ноябре. Думаю, они тебе также понравятся.

— Ты был в Париже?! — воскликнула Маргарита. — Ну, и как Париж? Он сильно переменился с тех пор, когда я покинула его?

Ван Девэнтер поделился с ней своими впечатлениями о Париже, хотя ей показалось, кое-что утаил от нее, но что именно, ей трудно было понять.

— Какая жалость, что я не знала, что ты будешь в Париже, — вырвалось у Маргариты. — Я бы перед отъездом вручила тебе письмо, чтобы ты передал его мадам Фромон, о которой я тебе когда-то рассказывала. Я так долго не получала от нее ни одной весточки. Думаю, всему причиной — эта нескончаемая война, а не какая-нибудь болезнь или несчастье.

— Я помнил, как ты говорила о ней. Я побывал у нее дома.

— Ты был у нее в гостях?! Замечательно. Она здорова? Что делает? Как поживает?

Ян нахмурился:

— Вот и другая причина, почему я хотел, чтобы ты пришла в мастерскую. Мне нелегко говорить об этом. Новость очень печальная. Мадам Фромон скончалась за неделю до моего приезда.

По изменившемуся лицу Маргариты ван Девэнтер понял, насколько сообщенная им весть опечалила ее. Он помолчал немного, затем продолжил:

— Однако там была очень приятная женщина, которая знала обо мне из твоих писем. Она провела меня к нотариусу мадам Фромон, а тот передал вот это письмо. Видишь, оно адресовано тебе.

Ян вынул письмо из кармана и подал его Маргарите. Она распечатала письмо и молча пробежала его глазами. Наконец, оторвавшись от листа бумаги, она подняла голову, а на лице ее ясно отразилось удивление, смешанное с тихой радостью.

— Мадам Фромон завещала мне свой дом вместе со всей мебелью в надежде, что в один прекрасный день я вернусь в Париж, где у меня уже будет мастерская, в которой можно будет шить наряды для Версаля. Я очень счастлива.

По лицу ван Девэнтера ничего нельзя было понять.

— Какая удача! Теперь у тебя в Париже есть свой дом, где можно будет жить после отъезда из России.

Маргарита грустно улыбнулась, явно погруженная мыслями в содержание только что прочитанного письма.

— Мадам Фромон всегда было обидно, что высокородные дворяне, вроде графини д'Онвиль, никогда не открывают имени своих портных и уж тем более никогда не представляют их ко двору его величества. Теперь, благодаря доброте мадам Фромон, у меня в Париже есть не просто крыша над головой, а целый дом с мастерской. Словно сама судьба велит мне оставить Россию и уехать обратно на родину.

— Очень похоже, что так, — сухо подтвердил Ян.

Она лукаво взглянула на него:

— Теперь у тебя в Париже будет место, где можно останавливаться всякий раз, когда ты будешь навещать Париж, чтобы приобрести картины.

— Благодарю за столь заманчивое приглашение.

Потом они часто виделись, но в основном на людях и случайно, когда и где придется. Они обменивались вежливыми, ничего не значащими фразами, но Маргарита всегда замечала в его блестящих глазах немой вопрос, столь понятный любой женщине. Нет, стать его любовницей означало бы перестать владеть своими чувствами, дать им вырваться наружу, позволить любви опять завладеть ее сердцем, а она так устала за прошедшую зиму, и ей не хотелось привносить в свою жизнь трудности, которые казались ей сейчас непосильными.

В конце июля Маргарита, управившись с долгами, оставшимися после смерти мужа, и немного отдохнувшая, решила — пора начинать портретные сеансы. Для того чтобы угодить ван Девэнтеру и понапрасну не вызывать у него раздражения, она надела новое платье из золотистого шелка. Она также сняла обручальное кольцо и спрятала его подальше.

Ван Девэнтер был прав: надо было начинать жить сначала.

Он немедленно провел ее прямо в мастерскую, светлую, отделанную деревянными панелями комнату. Маргарита внимательно огляделась. На стенах висело несколько полотен. Посередине комнаты на небольшом возвышении стояло деревянное резное кресло. Перед креслом стоял мольберт с уже натянутым холстом и табурет позади мольберта. Ближайшая стена была увешана полками.

На нижних размешались флаконы с маслом, выше — плошки с минеральными красками. Здесь были пигменты, белые и черные, вермильон, множество чашек с минералами коричневого цвета самых разных оттенков, желтая и красная охра, зеленые красители, а также азурит и темно-синяя смальта. Рядом с полками на небольшом столике лежали ступка и пестик для растирки красок, а также чашки с уже с растертыми красками. Позади столика на полу стояли толстые керамические кувшины с кистями и рядом на подносе чистые тряпки для их вытирания.