Серенький волчок - Кузнецов Сергей Юрьевич - Страница 41

– Я в последнее время не чувствую себя особо позитивной, – сказала Таня, снимая кольцо с указательного пальца. – Скорее, наоборот. Мне кажется, мы катимся куда-то, и все хорошее, что было эти годы, вот-вот исчезнет навсегда. Я думаю, мы все это чувствуем – и Иван тоже.

– Это из-за кризиса? – спросила Маша.

– Из-за кризиса тоже, – ответила Таня. – Но прежде всего – из-за Сережиной смерти. Как ты не понимаешь, он был ближайший друг Ивана, ты – Сережина невеста, как Иван может – ну, не знаю, завести с тобой роман? Это же предательство.

За десять дней Маша привыкла, что все вокруг воспринимают ее как Сережину невесту. Она принимала соболезнования от каких-то людей, которых встречала в кафе, выслушивала все новые и новые рассказы о Волкове, и вот уже ей самой кажется, что она в конце концов действительно оказалась его невестой. Но сейчас Маша наконец решилась:

– Я скажу тебе одну вещь, только пусть это останется между нами, хорошо?

– Конечно, – ответила Таня, не прекращая катать серебряное колечко по скатерти.

– Про то, что он собирается на мне жениться, я вообще только в Москве впервые услышала.

Некоторое время Зелинская молчала, потом надела кольцо на палец и не то сказала, не то спросила:

– Но вы были близки. – И, запнувшись, прибавила: – Не в смысле, что спали, а в смысле дружбы?

– Не знаю, что там в смысле дружбы, – ответила Маша. – Но, насколько я помню, мы никогда не спали. Даже в молодости, в Крыму и по пьяни.

Вдруг Таня рассмеялась – резко и отрывисто. Посмотрела на Машу изумленно, будто услышала что-то необычайно смешное и неожиданное.

– Да ну?

– Честное слово. – Маша пожала плечами. – Не могла же я забыть.

– Тогда понятно, почему он решил на тебе жениться, – убежденно сказала Таня. – Ты в самом деле уникальная женщина. Женщина, с которой он не переспал.

И еще раз посмотрела, будто Маша – какая-то диковина, выставленная в музее. Маша смущенно улыбнулась:

– Ну, как-то не сложилось. Наверное, он был не в моем вкусе.

– Как все смешно, – сказала Таня. – Признаться, я тебя ненавидела, пока мы не встретились.

– А теперь?

– Теперь уже как-то не получается. – И она улыбнулась широко и открыто. – Ты оказалась очень милая. Хотя, знаешь, я почему-то до сих пор уверена, что, если бы ты не приезжала, Сережа был бы жив. Хотя, может, я просто себя утешаю, чтобы не думать, будто это я его убила.

Ну вот, подумала Маша. И Абросимов говорил, что, может быть, он убил Сережу. Надо спросить Лизу или Ивана – вдруг они тоже думают, что сами его убили?

– Ты хочешь сказать, что убила в состоянии аффекта и не помнишь этого?

– Да нет, – сказала Таня, – в том-то и беда, что я все помню. Я позвонила ему часов в восемь, он был где-то за городом, мобильный брал плохо, я сказала, что хочу приехать. Иногда я приезжала к нему, когда как-то совсем уже… он почти никогда не говорил "нет", я была ему за это так благодарна, ты просто не поверишь, но я все равно боялась, что вдруг я позвоню невовремя и он скажет, что устал, хочет спать, вообще не может сегодня, и я тогда подумаю, что он не может, потому что у него сейчас как раз другая женщина, и тогда мне станет еще хуже. Поэтому я редко звонила, старалась перетерпеть. Если б знала, что так все кончится, – может, звонила бы чаще, нечего было бы терять. А то я все спрашивала себя – когда же это кончится, не может же оно длиться вечно? А теперь я знаю, как оно кончилось – буквально через час после того, как я ушла. И получилось, что любила я его не так уж и долго.

– А как у вас все?… – спросила Маша, не зная, какой глагол подобрать, вообще не зная, удобно ли спрашивать, но Таня все поняла правильно.

– В смысле – как началось? Сразу как я из декрета вышла. Мне казалось, я такая уродливая, растолстевшая, я бы любому дала, кто бы меня захотел. И я напилась в пятницу, а Сережа трахнул меня прямо в своей машине, на заднем дворе офиса. Помню, я еще старалась не кричать, все как раз расходились, я боялась – услышат. Но, кажется, все-таки закричала, открыла глаза и вижу – Наташка стоит посреди двора и смотрит в нашу сторону. Так и не знаю, видела она что-нибудь или нет, был же вечер, машина стояла в тени, но, по-моему, она смотрела как-то странно. Я, впрочем, была сильно пьяна. Первый раз, наверное, за всю жизнь.

Прервав рассказ, Таня окликнула проходящую мимо Петровну:

– А можно у вас водочки попросить? – И, обращаясь к Маше: – Ты будешь?

Маша покачала головой.

– Я не могу трезвой про это говорить, извини, – сказал Таня. – И молчать больше не могу. Раньше я совсем не пила, ты не поверишь. Но сейчас мне уже – все равно, хотя Пашу очень жалко, он сам не свой от этой истории, но что я могу поделать? Могла бы – сама прекратила, но ведь не могла, в том-то и дело. А раньше мы с Пашей были прекрасной парой, просто образцовой, все про нас думали: "вот она, настоящая любовь". Даже Сережа, считал, что он – это так, для развлечения, а на самом деле мужчина моей жизни – это Паша. Помню, я была у Сережи, мы только что трахнулись, и я позвонила Паше, сказать, что я была со Светой в кино и вот, только что вышла. А Паша перенервничал и разорался, мол, он волнуется, я могла бы и позвонить. Мобильного у меня тогда еще не было, он действительно не мог позвонить сам. Наверное, по правде волновался, а не ревновал. Я, конечно, чуть не разрыдалась и шваркнула трубку. Помню, Сережа посмотрел на меня и сказал: "Как вы можете так ссориться, вы же любите друг друга!" – и вот тут я поняла, что могу Сережу убить. Впервые. Я чуть не закричала: "Идиот, как ты можешь так говорить, я люблю – тебя!". Сдержалась, но, мне кажется, он все равно понял – после этого все сразу стало как-то сложно, он стал меня избегать, пару раз не брал трубку, когда звонила на мобильный. И вот тогда я серьезно психанула, как-то посреди рабочего дня вышла за ним в мужской туалет, затащила в кабинку, заперлась и отсосала. Чувствовала себя при этом последней блядью, поверь мне. Раньше я бы не поверила, что я так могу. И это было очень унизительно – отсасывать у мужчины, который совсем тебя не любит, стоя на коленях в туалете, и слышать, как кто-то отливает в соседней кабинке или как мужики болтают у писсуаров. И при этом я была счастлива, потому что понимала, что вот оно, то для чего я родилась: чтобы стоять на коленях перед любимым.

Официантка принесла графинчик, Таня налила и быстро выпила.

– Ничего, что я тебе все это рассказываю? – спросила она. – Ты ведь мне правду сказала, ты не была его невестой, да?

Маша кивнула:

– Честное слово.

– Как тебе повезло, – с чувством сказала Таня. – Ты не представляешь, как тебе повезло! Это такая мука – быть влюбленной в Сережу. Я знала, что все женщины хотят его, потому что он был – он был лучше всех. И никому не умел отказывать, поэтому я знала, что каждый раз, когда меня нету с ним, он с другой женщиной. Я с ума от этого сходила. Нет, ты не думай, я не ревновала. Я знаю, например, что Лиза с ним спала, еще много про кого знаю или догадываюсь – и я их всех хорошо понимаю, Сережа – он же был совершенно чудесный, как можно с ним не спать? Но все равно, иногда мне казалось, что я дошла до предела, уже совсем. Ничего не осталось, кроме него. Мне с Пашей когда-то мне нравилось трахаться, а последний год, когда мы спали, я все думала, что в этот самый момент, кто-то то же самое проделывает с Сережей. И я представляла себе, что я – это вот та другая женщина, а Паша – это Сережа, даже несколько раз кричала "Сереженька!", когда кончала. Хорошо, что Паша не расслышал, но все равно мне было так неудобно, так стыдно. Так унизительно.

Я все-таки совсем его не знала, сказала себе Маша. Никогда бы не подумала, что Волков вызывает такие сильные чувства. Она смотрела, как Таня одно за другим снимает кольца с ломких пальцев и катает взад-вперед по скатерти, и Маше хотелось чем-то помочь этой почти незнакомой девушке, хотя чем тут поможешь?