Подобно тысяче громов - Кузнецов Сергей Юрьевич - Страница 53

– Да, – согласился Горский. – Может, Альперович хотел убить Женю и Онтипенко, потому что любил их обоих. Хотел их повенчать. А может, убил, потому что была возможность безнаказанно убить. Не смог сказать «нет», когда представился случай – как Паша не может сказать «нет», когда ему предлагают. А может, Альперович слышал подобные тысяче громов крики «убей! убей!»? И это и было содержание его внутреннего света.

В телевизоре негры потрясали автоматами, на Ямайке полыхала гражданская война, слишком похожая на бандитскую разборку. Антон непонимающе смотрел на Горского.

– Это из «Бардо Тёдол», – пояснил Горский. – Чёнид Бардо. Седьмой день. Впрочем, может, Альперович знал, что все равно обречен, после того, как Круглов убежал. И хотел, чтобы его убили те, кого он любит, и те, кто любят его.

Они закурили. Под регги трава шла чуть-чуть по-иному. Позитивно, как сказал бы Вася-Селезень.

– Я не понимаю, – спросил Антон, – почему эти две истории так похожи? Может, у Милы и Жени общий гороскоп смерти? И если люди умирают в одно и то же время, то их судьбы связаны задним числом?

– Не гони, – сказал Горский, – они умерли с разницей в несколько часов. Для гороскопа это очень много. Просто у этих историй много общих персонажей: ты, я, Зубов… И вообще – если употреблять столько, сколько мы употребляем, всё в этом мире будет связано.

Они добили косяк и замолчали. Горский чувствовал: вот-вот он поймет про эту историю что-то очень важное.

– Посмотри, – сказал он. – Вот Олег верит, что Зубов убит из-за его колдовства. А ты считаешь: Альперовича и Сидора убили из-за нашего расследования.

– Конечно, – сказал Антон. – Сидор же сказал, что разберется – и через неделю убили Альперовича, а потом – самого Сидора. Я думаю, партнеры Альперовича отомстили.

– Не знаю, – ответил Горский. – Может, существует еще одна история, к которой и Сидор, и Альперович имеют такое же отношение, как Зубов – к смерти Жени? И эти истории вложены друг в друга, как матрешки.

– И так – до бесконечности?

– Или до семи, – кончиками губ улыбнулся Горский, – раз уж это число тебе так нравится.

– Но тогда все расследование не имеет смысла, – сказал Антон. – Если все равно всех убьют в конце – какая разница, кто убил первым? Вот сюжет: корабль, и на нем – убийство. Детектив, расследование, свидетели, версии, улики – и когда преступник уже найден, корабль врезается в айсберг и идет ко дну. Или, еще лучше, клиника для больных чем-нибудь смертельным, типа СПИДа. И вот они умирают естественным, так сказать, путем, а расследование своим чередом идет. Такое соревнование между сыщиком и смертью: он раскроет убийцу или убийца умрет сам по себе.

– Твоя больница – это наша жизнь, – ответил Горский, – только в ускоренной записи.

Тем вечером Горский впервые подумал, что поиск скрытых смыслов всегда обречен на неудачу. Скрытые смыслы на то и скрыты, что существуют в особом психоделическом мире и миру реальному не нужны. Может, даже вредны ему.

Странно, думал он теперь, глядя в окно на фигурки дворников, убирающих снег. Я потратил несколько лет жизни на вещества – и надеялся, они помогут мне понять что-то важное о мире, в котором я живу. А я понял только, что вещества ничего о нашем мире не говорят – лишь о своих странных, прекрасных, распадающихся мирах.

Кен Кизи, вспоминает Горский, говорил, что кислотный тест должен быть сдан. Как экзамен. Можно считать – сессия закончилась, пора глянуть в зачетку. Если вещества ничего не говорят о нашем мире – чему у них можно научиться?

Горский смотрит на тангху, пришпиленную к стене. Умственное содержание собственного внутреннего света. Вещества рассказывают не о мире – они рассказывают о тебе. Именно поэтому первые опыты – такие важные.

Пора заглянуть в зачетку – чему я научился? Какие запертые двери открыл? Трава научила меня слышать тихие звуки, замечать мелкие предметы, радоваться оттенкам цветов. Кислота помогла мне найти в моей душе точку покоя, место, где нет прошлого и будущего. Калипсол учил меня не бояться смерти – не знаю, удалось ли. Таблетка «экстази» рассказала, что я могу быть счастлив.

Не самые плохие результаты.

Одиннадцать месяцев я сидел на четырнадцатом этаже, смотрел в окно, вспоминал прошлое, видел сны, плакал по ночам. Я слушал музыку, читал книги, наблюдал, как весна сменяется летом, лето – осенью, а осень – зимой. Я старался почувствовать единый ритм жизни, полупарализованный инвалид, с каждым трипом и с каждой затяжкой все больше рискующий превратиться в бессильного наркомана, который убегает от неудавшейся жизни в химические миры – ценой от 5 до 25 долларов за опыт. Музыка в аудиоцентре, тангха на стене – не знаю, выжил бы я, если бы не вещества. Не знаю, смог бы я выбраться отсюда.

Я искал сокровенную истину, а нашел выход. Лично для себя. Если бы я не давал Антону советов, если бы я не прочитал лекцию о кислоте в первый же вечер – что бы случилось? Стал бы Сидор искать убийцу дальше? Или все бы так и осталось, как было, все живы, шестеро друзей, общий бизнес, каждый год в августе поминают умершую подругу, работают вместе, пьют по выходным?

Сказав от ЛСД не умирают, я, сам того не зная, сделал выбор. И был ему верен до конца. Принял решение, ответил за него. Как Сидор, русский бизнесмен и самурай.

Я так ясно видел этих людей – может, потому что каждый из них и раньше жил во мне? Всю ночь я думал о них, всю мою последнюю ночь в Москве. И мне снова кажется – истина где-то рядом. Мне кажется, я что-то упустил. Мои видения – они так убедительны, но это лишь мои видения. Я могу только догадываться, о чем думали эти люди. Бизнесмен и самурай – почему я так решил? Потому что его отец был военный?

Осенний вечер. Мужская фигура в плаще. Черная иномарка. Садится в машину – шофера он отпустил.

Достаточно немного сдвинуть фокус, присмотреться получше – и будет другая картинка. Мое последнее видение: Альперович едет в машине, думает об убийстве, которое совершил, едет навстречу семи пулям, навстречу смерти. Пускай так и было – осенний вечер, мужская фигура в плаще, черная иномарка – но вдруг, присмотревшись, я увижу совсем другое лицо? Вдруг тот человек – добровольный убийца, спешащий на встречу с убийцей наемным, – кто-то другой, вовсе не Альперович? Скажем – его одноклассник, друг и партнер, вдруг это Сидор?

Вдруг он все спланировал сам? Маленький ящик, листочек бумаги, пропитанный черт знает чем? Откуда узнал? Они были друзья, кто их разберет – кто кому рассказал. К тому же – прослушка, наружка, системы слежения. Он должен был знать все обо всех. Отец был военный, сына учил лучше держать удар, все контролировать, не упускать даже малой детали из виду.

А может – обычная случайность? Вдруг в самом деле – какой-нибудь брак, слишком много амфетаминов, плохо на водку легло, просто сердце отказало, мало ли что? Ведь никакого пенициллина не было – а мы все поверили в аллергический шок. Вдруг Женя сама умерла, а все остальное – только игра, которую Сидор затеял, чтобы расчистить дорогу, убрать конкурентов? С чего я решил, что он самурай? Да и что я знаю о самураях? Может быть, это нормально – убить всех друзей, удержать дело, укрепить свой бизнес? Путь самурая – путь одиночества, большая дорога, узкая тропка.

Горский смотрит в окно, вот тормозит у подъезда машина, это за ним. Теперь я все знаю, думает он, в последнем видении – это был Сидор, он и убил. Цитаты из Виктора Цоя, военная выправка, «Звездные войны» – это был Сидор.

Вот вариант: Альперович все это подстроил, марку, убийства, самоубийство… бедный безумный мультик из новой России. Вот вариант номер два: после гибели Жени – вероятно, все же случайной – Сидор решил проредить конкурентов-друзей, инициировал следствие, заказал Альперовича, но и сам был убит.

Две версии равноправны. Достаточно сдвинуть фокус – и Альперович превратится в Сидора, Сидор – в Альперовича. Мы по-прежнему ничего не знаем. Вещества обещают истину – но всегда обманывают.