Гроб хрустальный. Версия 2.0 - Кузнецов Сергей Юрьевич - Страница 11

Что такое Интернет? Та же старушка у подъезда, собрание сплетен, коллекция слухов.

– Да, серьезный наезд, – сказал Бен, прочитав финал из-за плеча Глеба, – очень круто.

– За что она его так?

– Не знаю, – улыбнулся Бен. – Я, прежде всего, думаю, это не она, а он. Спит голая под льняным одеялом, и все мечтают под него залезть – ясно же, что мужик писал, развлекался. Вообще, в Сети есть твердое правило: чем сексуальней девушка, тем больше шансов, что она – мужик.

– По-моему, – откликнулся Андрей, оторвавшись от своего компьютера, – это все неважно. Я бы ввел правило "презумпции виртуальности": мы должны верить тому, что виртуальный персонаж о себе говорит, до тех пор, пока не узнаем иного. Тогда Маша Русина – типа, девушка 25 лет, Май Иванович Мухин – русский пенсионер, живущий в Эстонии, а Леня Делицын – русский сейсмолог, работающий в Массачусетсе.

– В Висконсине, – поправил Бен.

– Да, в Висконсине. И лишь когда к нам в офис заявится, типа, здоровый амбал с бородой до пупа и скажет, что Маруся – это он, мы сможем подвергнуть сомнению ее существование.

В дверном проеме появилась бритая голова Шварцера. Судя по всему, он и побрился только для того, чтобы придать себе дизайнерскую завершенность.

– Ты мне скажи, – обратился он к Андрею, – мы будем сегодня работать или нет? У меня встреча в министерстве через два часа.

Взгляд Тима упал на экран Глебова компьютера, и лицо его исказилось, словно по монитору прошла рябь, как от перепада напряжения.

– Ты посмотри, а, – сказал он. – Опять эта барышня. Видимо, я не заметил ее заигрываний.

– А она заигрывала? – спросил Бен. – Круто.

– Прикинь сам, – ответил Шварцер, – я думаю, это работа конкурентов. Подумай, кому еще такое может быть выгодно? Я, наверное, попрошу крышу какого-нибудь заказчика с ней разобраться. Мешает работать.

Чтобы не смущать Шварцера, Глеб нажал Alt-Tab и вызвал окно "Фотошопа" с заготовкой для сайта. Брезгливое выражение не покинуло лица знаменитого дизайнера. Глянув в монитор, он буркнул:

– Это еще что за говно? – и вышел.

– Не бери в голову, – сказал Бен, – это он всегда так говорит. Присказка у него такая.

Все перешли в большую комнату. В честь совещания стол освободили от бумажек и мусора. Шаневич сидел в большом кресле и разговаривал с Арсеном. Увидев Андрея, сказал:

– Ты нам чаю не принесешь?

– Сейчас, – ответил Андрей, но Тим вмешался:

– Ты чего? Смотри, ты же главный редактор. Ты не должен бегать за чаем. Попроси Нюру.

– Она приболела сегодня, – ответил Андрей. – И я не вижу ничего зазорного в том, чтобы, типа, самому сходить за чаем.

– Ты не прав, – сказал Тим, – Ты должен уметь себя поставить. Они все, – Тим кивнул на Бена и Глеба, – будут работать, только если почувствуют в тебе настоящую силу. Это как на выборах: победить может только настоящий харизматик.

– Интернет, – возразил Андрей, – это отсутствие иерархии, отказ от механизма коллективной репрезентации. Это идея равенства в чистом виде. Идея "себя поставить" ему противопоказана.

– Короче, я схожу, – сказал Глеб.

На кухне он застал Осю, Муфасу и Снежану. Муфаса только забил косяк и как раз прикуривал.

– Наркотики, – говорил Ося, по обыкновению размахивая руками, – это не наш путь. У нас, русских, есть традиционные славянские психоделики. Например, брага и пиво. Наркотики же сегодня – это агент влияния Запада, диверсия общества спектакля в сакральное тело России.

Сегодня его борода растрепалась больше обычного. Нарисованный на футболке человек, бородатый и нечесаный, как сам Ося, выглядывал из-под расстегнутой фланелевой рубашки.

– А трава? – спросил Глеб, затягиваясь.

– Даже трава, – убежденно сказал Ося. – Я верю, что где-нибудь на Ямайке или, не знаю, в Азии трава – по-настоящему чистое, благое деяние. Но скажи – ты ее сам вырастил?

– Нет, – ответил Муфаса. – У барыги взял.

– О том я и говорю, – кивнул Ося. – Первое поколение русской психоделической революции не понимало, какую вызовет волну коммерциализации наркотиков. Поэтому следует добиваться полной легализации, чтобы каждый мог сам себе вырастить траву, не опасаясь ментов. А пока идеологически вообще не следует их употреблять. – С этими словами он взял у Глеба косяк и продолжал: – Но, с другой стороны, поскольку я осознал механизм, я могу и потреблять. Скажем, как дзэн-буддист может есть рыбу. Или как блицкриг финансировался еврейским золотом.

И Ося с удовольствием затянулся.

– Я поняла, – сказала Снежана. – В "Палп фикшн" Траволта потому жахается герычем, что у него тоже осознание.

– Герыч, – сказал Ося, переведя дыхание, – это же для дебилов. Тех, кто употребляет героин, надо лишить гражданских прав, как рабов и женщин в старой Америке. При этом герыч тоже надо легализовать – чтобы вся мразь сама себя потравила. Евразийский вариант старой доброй нацистской евгеники. Об этом много пишут в Интернете.

Что такое Интернет? Тот же разговор по обкурке, состязание в остроумии, кухонный треп.

Они добили косяк, и Глеб попросил Осю помочь отнести чай. Взяв две чашки, Ося сказал "запретить надо только алкоголь и табак" и пошел в гостиную. Обсуждение было в самом разгаре:

– Поймите, – говорил Тим, – для раскрутки есть прекрасный ход: премия. Надо выдумать премию, которую наш журнал будет вручать лучшим сайтам. На самом деле, это будет означать, что лучшие сайты бесплатно вешают наш логотип, который ведет прямо на нашу морду.

Глеб поставил чашки на стол и увидел, что свободных стульев больше нет. Пришлось оседлать большой резиновый шар, неясно откуда взявшийся в комнате. Некоторое время Глеб рассматривал кавер от аукцыоновского "Как я стал предателем", но потом сосредоточился.

– Меня, – говорил Андрей, – больше волнуют идеологические моменты. Что такое Интернет? То же сакральное пространство, противовес обычному, профанному, оффлайновому. Неслучайно умершие вечно живы в Интернете… или типа того. И одна из задач журнала – способствовать осознанию этого факта, факта сакральности. Нормально?

– Он прав, – сказал Ося, почесывая бороду. – Я на днях то же самое читал у Дугина. Сакрализация вообще должна быть нашей евразийской целью – в данном случае сакрализация Интернета.

– Сакрализация – это круто, – сказал Бен, – а вот если бы ты делал журнал про свиноводство, ты бы и свиноводство сакрализировал?

– Конечно, – кивнул Ося, – я бы вне сомнения сакрализировал свиноводство. Чомски писал по схожему поводу…

– Я бы, отец, тогда вышел из редколлегии, – перебил его Арсен. – По религиозным соображениям.

– Ты, кстати, скоро возвращаешься в Обетованную? – спросил Шаневич.

– Недели через две, наверное, – пожал плечами Арсен. – А скажи, Илья, как мы это будем?… – И он сделал пальцами жест, словно пересчитывал купюры.

"Масонский знак", – подумал Глеб, чувствуя, что трава зацепила. Он курил всего третий раз в жизни, и потому полузабытое ощущение снова напомнило ему о Тане.

– Реально, – ответил Шаневич, – у меня есть начальные деньги.

– А потом подключим Крутицкого, – сказал Бен, – он как раз сильно Интернетом увлекся. Илья говорил, Крутицкий собирается инвестировать примерно полсотню штук в Тимову студию. Часть денег можно перекинуть на журнал. И будет нам наш русский Wired.

– Ну, Wired мы уже переросли, – сказал Андрей.

– Давай ты будешь поменьше трепать, – сказал Тим Бену. – Я понимаю, мы все вместе работаем, но… мы пока с Владом ничего не подписали, так что все еще может накрыться.

Что такое Интернет? Место, куда можно вложить деньги, объект инвестиций, будущее рекламного бизнеса.

Глеб понял, что потерял нить беседы. Больше всего его занимало, как бы не свалиться с шара. За спиной словно раскрывалась пропасть. "Из Африки он, что ли, эту траву привез?" – подумал Глеб.

– Послушайте, – сказал Андрей, – мы типа должны решить еще один вопрос: как мы назовем наш журнал?