Мировая революция и мировая война - Роговин Вадим Захарович - Страница 79

Конечно, Серж не был противником Троцкого. Однако вскоре после получения письма Троцкого он выступил с новой статьёй, в которой, повторяя утверждение о «второстепенном характере» своих разногласий с Троцким, заявлял о своём присоединении к ПОУМу. Это побудило Троцкого, считавшего ПОУМ «центристской организацией, сыгравшей в испанской революции печальную роль», опубликовать в «Бюллетене оппозиции» статью «Виктор Серж и IV Интернационал», в которой говорилось, что IV Интернационал «не имеет с Сержем ничего общего» [753].

В письме к Троцкому от 18 марта 1939 года Серж писал, что решил не отвечать на заметку в «Бюллетене», несмотря на то, что она «слишком неточна, несправедлива и излишне обидна. Не знаю, кто и как Вас информирует; но увы, здесь (во Франции.— В. Р.) везде существуют целые гнёзда интриг (сыгравшие свою роль в гибели Льва Львовича, а до этого — в гибели Райсса, как и в неудаче всего французского движения IV-го (Интернационала) — и мой отход от „IV“ отчасти объясняется невозможностью для меня дышать воздухом интриги. Могу Вас — лично — заверить, что ни в каких группировках „оппозиции“ IV-го я не участвовал… Я не только не вёл с ними „фракционную“ работу, но и старался, когда мог, смягчить неизбежный разрыв».

Серж сообщал, что он поддерживает товарищеские отношения со всеми течениями революционного рабочего движения, но ему пришлось порвать с парижской группой троцкистов; «может быть, точнее будет сказать, что они со мною порвали, проявив полное отсутствие простейших товарищеских понятий».

Рассказывая о конкретной причине этого разрыва, Серж писал, что у него появились подозрения относительно Л. Я. Гинзберг (Эстрин). В этой связи он предложил парижским товарищам провести расследование по поводу этих подозрений. Однако «от всякого выяснения дела по существу группа отказалась, по заявлению т. Этьена (Зборовского.— В. Р.), присланного ко мне: наоборот, она возбудила „дело“ против меня. Пришлось прекратить всякие разговоры». К этому Серж прибавлял: хотя он пришёл к выводу об ошибочности своих подозрений относительно Эстрин, он продолжает думать, что «вокруг группы „нечисто“».

В этом письме Серж соглашался, что разногласия между ним и Троцким приобрели достаточно серьёзный характер. «О них я сейчас же по приезде в Бельгию Вам сообщил. Тогда я Вас „обвинял в сектантстве“, как Вы сами выразились однажды. С тех пор те доводы против Вашей линии, которые я тогда Вам мельком указывал, значительно углубились».

Серж выделял два основных пункта этих разногласий. Во-первых, он считал, что нельзя создавать IV Интернационал, пока не существует сильных троцкистских партий, а существуют «маленькие группы, лишённые всякого динамизма, влияния и даже общего языка с рабочим движением».

Во-вторых, по его мнению, нельзя строить Интернационал на нетерпимости к инакомыслящим и на доктрине большевизма-ленинизма, ибо «во всём мире нет больше пары сотен человек (за исключением, может быть, уцелевших узников Сталина), понимающих, могущих понять, что такое большевизм-ленинизм. Нельзя строить одноголовую международную группировку и руководить ею издалека. А покамест — в группах IV-го никто не думает иначе, как Вашей головой».

Исходя из этих предпосылок, Серж выступал за сближение троцкистов со всеми течениями рабочего движения, стоящими на платформе классовой борьбы и интернационализма. В этой связи он писал о необходимости «товарищеской свободной дискуссии о всём, без ругательств и взаимных обид» и отказа от гегемонии большевиков-ленинцев (т. е. троцкистских групп) в левом рабочем движении. Серж подчёркивал, что на этих путях возможно «создать международное объединение, отражающее действительное идейное состояние передовых слоёв рабочего класса (я убеждён, что в таком объединении большевики-ленинцы имели бы больше влияния, чем в собственном горделивом Интернационале)».

Очевидно, что эти суждения Сержа были во многом спорными. Но столь же ясно, что они затрагивали важные политические проблемы и требовали серьёзного обсуждения. Тем более, что Серж подчёркивал своё прежнее тёплое отношение к Троцкому и желание восстановить с ним былые дружеские отношения. «Признаться,— писал он,— нет у меня настоящей охоты полемизировать с Вами. Слишком мне ценна Ваша деятельность — несмотря на такие разногласия».

Письмо заканчивалось словами: «Шлю Вам и Н. И. самый сердечный привет и прошу помнить, что я остаюсь на посту и всегда — какие бы там не шли споры — буду счастлив Вам быть полезным» [754].

Троцкий, по-видимому, не написал ответа на это письмо. Находясь под влиянием ложной информации о деятельности Сержа, непрерывно подбрасываемой Эстрин и Зборовским (их письмо к Троцкому от 11 ноября 1938 года буквально начинено грязными выпадами и намёками относительно «подозрительного» поведения Сержа в СССР и во Франции) [755], он не сумел отнестись с достаточной объективностью к своему яркому и талантливому соратнику и в июне 1939 года выступил со статьёй, представлявшей, по существу, гневный памфлет против Сержа.

Эта статья, озаглавленная «Моралисты и сикофанты против марксизма» [756], являлась откликом на критику различными авторами брошюры Троцкого «Их мораль и наша», переведённой Сержем на французский язык. Особое негодование Троцкого вызвала анонимная статья, опубликованная бельгийской социалистической газетой «Ле пепл», и проспект брошюры, выпущенный французским издательством. Троцкий посчитал, что и статья, и проспект, содержавшие грязные инсинуации против большевизма, были написаны Сержем, хотя у него не было никаких доказательств этого.

Мне представляется, что статья «Моралисты и сикофанты против марксизма» была одной из самых неудачных работ Троцкого. В ней эмоции явно превалировали над теоретической аргументацией, что вообще Троцкому не было свойственно. Статья, написанная в желчном, нервном, раздражённом тоне, фактически превратилась в жёсткую и непримиримую критику Сержа, тем более несправедливую, что Троцкий критиковал своего былого друга и единомышленника за поступки, которых тот не совершал.

Как только Серж познакомился со статьёй, он направил Троцкому письмо, в котором с законной обидой писал: «Вы усиленно меня „прорабатываете“ и приписываете мне статейку, автором которой я не являюсь, в редактировании которой я не принимал никакого участия, автора которой я не знаю! Прибавляю, что, проделав над Вашей книжкой максимально добросовестную работу переводчика, я о ней нигде не написал ни строки! Прибавлю ещё, что вся „аргументация“, которую Вы мне таким образом приписываете, сильно расходится со всем тем, что я в целом ряде книг и статей писал о гражданской войне и о социалистической этике. Во всей Вашей статье лишь десять строк (о ЧК) действительно относятся к нашим разногласиям [757]».

Серж выражал надежду, что Троцкий сочтёт возможным напечатать его письмо в очередном номере «Бюллетеня оппозиции». «Моральное право на это удовлетворение я безусловно имею»,— писал он [758].

Однако Троцкий ограничился публикацией своей заметки «Очередное опровержение Виктора Сержа», в которой упоминал о письме Сержа и писал, что «охотно принимает к сведению» заявление последнего о том, что он не принимал участия в написании проспекта. Далее Троцкий упрекал Сержа в том, что он «подпадает всё больше и больше под влияние мелкобуржуазного скептицизма» [759]. После этого произошёл окончательный разрыв отношений между Троцким и Сержем.

Тем не менее Серж после гибели Троцкого и вплоть до своей кончины в 1947 году сохранял глубоко уважительное отношение к Троцкому. В последние годы жизни он написал совместно с Н. И. Седовой книгу «Жизнь и смерть Льва Троцкого» — первую биографию великого революционера.

XLVII

Судьба провокатора

Постоянным бичом троцкистского движения было внедрение в него провокаторов — агентов Коминтерна и ГПУ.

В первой половине 30-х годов наиболее заметными из них были выходцы из Литвы братья Соболевичусы. Их партийные клички были Сенин и Велл. В конце 30-х годов они перебрались в США, где продолжали свою агентурную деятельность среди троцкистов под именами Джек Собл и Роберт Соблен.