Мила Рудик и Чаша Лунного Света - Вольских Алека - Страница 10

— Ну да, — кивнула Мила, — это же вы сбросили мусорный бак.

Акулина отрицательно покачала головой.

— Ничего подобного. Ничего я не сбрасывала. И, честно говоря, даже не додумалась бы до такого. Вышло забавно: злой уродливый старик в яблочных огрызках и в вялой петрушке… Жуткое зрелище.

Мила растерялась.

— Подождите… — она озадаченно посмотрела на Акулину. — Но кто тогда сбросил этот бак?

— Там, кроме тебя и меня, никого не было, — рассудительно заметила Акулина, — верно?

— Верно, — согласила Мила.

— В таком случае, если это сделала не я, значит, ты. Очень просто. Как дважды два.

Акулина отвернулась к своим котлам, следя за тем, чтоб их содержимое не выбегало, а большие деревянные ложки продолжали его помешивать.

— Но я ведь ничего не делала… — неуверенно запротестовала Мила и вспомнила, как ей очень захотелось, чтоб мусорный бак упал Степанычу на голову. Неужели это возможно? И как это понимать?

Мила уже открыла рот, чтобы решительно заявить, что она такого совершить никак не могла, но в этот момент в дверь уверенно постучали.

— Открыто! — крикнула Акулина.

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился очень странный человек с густой короткой бородой и нелепым головным убором зеленого цвета, сильно смахивающим на носок, натянутый на голову. Выходя на середину комнаты, он кряхтел и пыхтел, как будто ему было тяжело идти. И только тогда Мила обратила внимание, что одна нога у него была длинной непропорционально туловищу, а вместо второй болталось только полноги с подвязанной внизу штаниной.

Ковыляя на костыле, человек первым делом подошел к котелкам и с любопытством заглянул в один из них.

— Ну, чем будешь кормить, Акулина? — спросил он густым хрипловатым басом. — Устал я чёй-то сегодня. Бегемота бы съел, ей-богу!

— Что это с тобой!? — воскликнула Акулина, неодобрительно оглядывая костыль. — Ты что это опять натворил, Коротышка Барбарис?

Мила подумала, что Акулина явно погорячилась, назвав Барбариса коротышкой. Он был ростом выше ее, а судя по целой ноге, его можно было бы даже назвать долговязым.

— Эх! — устало вздохнул Барбарис, усаживаясь на ближайший стул. — Не поверишь, что за оказия со мной приключилась. Купил я по дороге палку колбасы. К обеду. Дай, думаю, спрячу в штанину. Там и места много, и надежно, опять-таки. А тут, откуда ни возьмись, свора собак. До чего ж наглые животины! Кинулись на меня — колбасу учуяли, ясное дело. Не успел я оглянуться, как от колбасы осталось только воспоминание. А вместе с колбасой эти живодеры и ногу мою левую утащили.

Рассказывая, Коротышка Барбарис подвернул штанину на правой ноге и, размотав тряпки и бинты, вытащил нечто, напоминающее деревянную ногу от ступни до колена. Потом развязал узел под второй ногой и спрыгнул со ступа на пол, на свои короткие, но вполне целые и настоящие ноги. Теперь он был Акулине чуть выше пояса, и Мила поняла, почему его звали Коротышкой.

— И зачем им моя нога понадобилась, понять не могу! — посетовал Барбарис и вдруг заметил Милу. — Ух ты! А это еще что за существо жуткой окраски?

Он окинул Милу тяжелым, хмурым взглядом. Обидеться на «жуткое существо» ей даже в голову не пришло.

— Это наша Мила, — ласково сказала Акулина, поворачиваясь к Барбарису.

Тот, не переставая хмуриться, удивленно поднял бровь и сказал, косясь на Милу:

— Ущипни меня химера! С таким буйным цветом, скажу я вам — добра не жди, — он критически покачал головой и повернулся к Акулине. — И как прошло?

Акулина во всех подробностях поведала Барбарису происшествие с мусорным баком и Степанычем. Барбарис угрожающе сдвинул брови, и Мила подумала, что, несмотря на его рост, вид у него в этот момент был довольно пугающий.

— Ну и тип! — хрипло пророкотал Барбарис. — Сроду о таком не слыхивал… Гарпию ему в печень!

— Барбарис! — одернула его Акулина.

Тот слегка смутился и снова глянул на Милу.

— Ну, ты это… — басовито пробормотал он, — отдыхай. Нелегкий, поди, денек выдался? А я пойду с Прозором парой слов перекинусь. Пусть мне новую ногу наворожит, а то мне самому делать — морока одна.

Он спрыгнул со стула и, тяжело ступая своими короткими ногами, пошел по лестнице на второй этаж, куда еще до его появления ушел Прозор Прозорыч.

— А он кто? — спросила ошарашенная Мила.

— Он гном, если ты об этом, — ответила Акулина. — А фальшивые ноги ему нужны, чтобы больше быть похожим на человека. С ногами он просто обычный старик и меньше привлекает к себе внимание.

Гном?! Мила, широко распахнув глаза, повернулась обратно к лестнице. Это же надо! Она только что видела настоящего гнома!

— Ты на Коротышку не обижайся, — произнесла Акулина, поднося ко рту ложку, чтобы попробовать содержимое одного из котелков; потом отложила ложку и добавила: — И не думай, что он всегда такой неприветливый и хмурый. Барбарис — на самом деле добряк, вы еще подружитесь. Ну а сейчас самое время обедать.

Как оказалось, в каждом из котелков варилось первое блюдо: суп из фасоли, суп из фрикаделек, борщ и щи из щавеля. Все это Акулина выставила на стол, а когда все уселись, каждый наливал себе то, что ему больше по душе. Барбарис оказался большим любителем фрикаделек, а Миле Акулина налила полную тарелку борща. Мила прежде никогда не бывала в гостях и думала, что ей будет неловко есть в чужом доме. Но, как ни странно, сейчас она чувствовала себя так, как будто она дома.

Во время обеда Мила сидела рядом с Коротышкой Барбарисом и даже не думала, что ест, находясь под сильным впечатлением от одного только факта, что сидит рядом с настоящим гномом.

— Вам, наверное, неудобно с поддельными ногами? — вежливо поинтересовалась Мила, стараясь завоевать расположение Барбариса. Ей очень хотелось увидеть, какой он на самом деле добряк, как сказала Акулина.

И судя по всему, Мила попала в точку. Смущенно заулыбавшись в бороду, Барбарис доброжелательно ответил:

— На деревянных ходить, конечно, трудновато. Но я уж пообвык.

Было совершенно очевидно, что Барбарис только делает вид, что он такой грозный. Он почти все время хмурился, но когда улыбался, глаза его были похожи на две маленькие лодочки, брови приподнимались домиком, и Барбарис становился очень добродушным гномом.

Обед был замечательным, но все это время Мила ни на минуту не переставала спрашивать себя: что она здесь делает и что должна рассказать ей Акулина…

* * *

Три керосиновые лампы тускло освещали комнату, создавая круглые островки света. В одном из них, за столом, друг против друга, сидели Мила и Акулина. На столе стоял графин, наполненный квасом. Тихо постукивали ходики старинных часов.

— Скажи, Мила, ты когда-нибудь спрашивала себя, почему твоя бабушка всегда держалась от тебя на расстоянии, как будто она тебе чужая? — спросила Акулина.

Мила мигом припомнила свою бабушку, с брезгливой миной отстраняющуюся от нее каждый раз, когда внучка была поблизости.

— Я думала об этом, — сказала Мила, пожав плечами. — Наверное, она меня просто не любит.

— А старый родственник твоей бабушки никогда не давал тебе покоя, преследовал тебя и при каждой возможности старался обидеть — это никогда не казалось тебе странным?

Мила покачала головой.

— Нет, никогда, — и тут же засомневалась: — Но, наверное, это странно.

Акулина понимающе посмотрела на Милу.

— Знаю. Тебе не повезло. Он просто ужасный — этот ваш родственник.

Помолчав немного, Акулина продолжила:

— На самом деле они так к тебе относились, потому что боялись тебя, Мила.

Миле показалось, что она ослышалась.

— Боялись? Меня?

Это было невероятно.

— Как они могут меня бояться? Я ведь ничего не могу… ну, то есть я хочу сказать: с чего бы им вдруг меня бояться?

— Ну, вообще-то, все совсем не так, как тебе кажется. Правильнее было бы сказать, что это раньше ты ничего не могла. Но с тех пор как тебе исполнилось тринадцать лет, очень многое изменилось, поверь мне.