Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Сочинения. В 2-х томах

Клюев Николай Алексеевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Сочинения. В 2-х томах - Клюев Николай Алексеевич - Страница 82

Изменить размер шрифта:

304

Женилось солнце, женилось

Вещему другу А. Богданову

Женилось солнце, женилось

На ладожском журавле,

Не ведалось и не снилось,

Что дьявол будет в петле.

Что смерть попадется в сети

Скуластому вотяку…

Глядятся боги и дети

В огненную реку.

И видят: журавье солнце

На тигровом берегу

Курлыкает об Олонце,

Взнуздавшем коня-пургу.

Будя седую пустыню,

Берестяный караван

Везет волшебную скрыню

Живых ледовитых ран.

От хвои платану подарок.

Тапиру — тресковый дар…

Тропически ал и жарок

Октябрьских знамен пожар.

Не басня, что у араба

Львиный хлеб — скакун в табуне,

И повойник зырянка-баба

Эфиопской мерит луне;

Что плеяды в бурлацком взваре

Убаюкивает Ефрат,

И стихом в родном самоваре

Закипает озеро Чад.

305

Теперь бы Казбек — коврига,

Урал — румяный омлет…

Слезотечна старуха-книга,

Опечален Толстой и Фет.

По цыгански пляшет брошюра

И бренчит ожерельем строк.

Примеряет мадам культура

Усть-Сысольский яхонт-платок.

Костромские Зори-сережки,

Заонежские сапожки…

Строятся филины, кошки

В симфонические полки.

Мандолина льнет к барабану —

Одалиска к ломовику…

По кумачному океану

Уплывает мое ку-ку.

Я кукушка времен и сроков,

И коврига — мое гнездо.

А давно ль Милюков, Набоков

Выводили глухое «до».

Огневое «Фа» — плащ багряный,

Завернулась в него судьба,

Гамма «Соль» осталась на раны

Песнолюбящего раба.

306

ЖЕЛЕЗО

Безголовые карлы в железе живут,

Заплетают тенета и саваны ткут,

Пишут свиток тоски смертоносным пером,

Лист убийства за черным измены листом.

Шелест свитка и скрежет зубила-пера

Чуют Сон и Раздумье, Дремота-сестра…

Оттого в мире темень, глухая зима,

Что вселенские плечи болят от ярма,

От железной пяты безголовых владык,

Что за зори плетут власяничный башлык,

Плащаницу уныния, скуки покров,

Невод тусклых дождей и весну без цветов!

Громоносные духи в железе живут:

Мощь с Ударом, с Упругостью девственный Труд,

Непомерна их ласка и брачная ночь…

Человеческий род до объятий охоч,

И горючие перси влюбленных машин

Для возжаждавших стран словно влага долин. —

Из магнитных ложесн огневой баобаб

Ловит звездных сорок краснолесьями лап.

И стрекочут сороки: «в плену мы, в плену».

Допросить бы мотыгу и шахт глубину,

Где предсердие руд, у металла гортань,

Чтобы песня цвела, как в апреле герань,

Чтобы млечным огнем серебрилась строка,

Как в плотичные токи лесная река,

И суровый шахтер по излукам стихов

Наловил бы певучих гагар и бобров.

307

Солнце избу взнуздало —

Бревенчатого жеребца,

Умчимся в эскуриалы,

В глагол мирового Отца.

С Богом станем богами,

Виссонами шелестя…

Над олонецкими полями

Взыграло утро-дитя.

Сиамских шелков сорочка,

Карельские сапожки.

Истекла глухая отсрочка

Забубённой русской тоски. —

На покосе индус в тюрбане,

Эфиоп — Вавилин приймак.

Провидит сердце заране

Живой, смоковничий мрак.

И когда огневой возница

Взнуздывает избу,

Каргопольским говором Ницца

Провещает Руси судьбу.

Пустозерье кличет Хараном,

Казуарами — журавлей…

Плывут по народным ранам

Караваны солнц-кораблей.

И, внимая плескам великим,

Улыбается мать-изба,

А за печью лебяжьим криком

Замирает миров борьба.

308

Солнце верхом на овине

Трубит в лазоревый рог…

Как и при Рюрике, ныне

Много полюдных дорог:

В Индию, в сказку, в ковригу…

(Горестен гусельный кус).

Помнит татарское иго

В красном углу Деисус.

Грезит изба Гостомыслом,

Суслом тверезый корец…

Братья, по ранам иль числам

Огненный ведом конец?

Наше смертельное знамя

Сладостней персей и струн,

Пляшет тигренком над нами

Юное солнце коммун!

Эво, — ревун на раките,

Кафр у тунгуза в гостях,

В липовом бабьем корыте

Плещет лагуною Бах,

В избах и в барках ловецких

Пляска сидонских ковров!..

Тянет от пущ соловецких

Таборным дымом стихов.