Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Сочинения. В 2-х томах

Клюев Николай Алексеевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Сочинения. В 2-х томах - Клюев Николай Алексеевич - Страница 57

Изменить размер шрифта:

270

Проснуться с перерезанной веной,

Подавиться черным смерчем…

Наши дни багровы изменой,

Кровяным, веселым ключем.

На оконце чахнут герани:

У хозяйки — пуля в виске…

В маргариновом океане

Плывут корабли налегке.

Неудачна на Бога охота,

Библия дождалась пинка.

Из тверского ковша-болота

Вытекает песня-река.

Это символ всерусской доли,

Черносошных, пламенных рек,

Где цветут кувшинки-мозоли,

И могуч осетр-человек.

Не забыть бы, что песня — Волга,

Бурлацкий, каганный сказ!

Товарищи, ждать недолго

Солнцеповоротный час.

От Пудожа до Бомбея

Расплеснется злат-караван,

Приведет Алисафия Змея,

Как овцу, на озимь полян.

То-то, братцы, будет потеха —

Древний Змий и Смерть за сохой!

Океан — земная прореха

Потечет стерляжьей ухой.

Разузорьте же струги-ложки,

Сладкострунный, гусельный кус!

Заалеет герань на окошке,

И пули цветистей бус.

Только яростней солнца чайте,

Кумачневым буйством горя…

Товарищи, не убивайте,

Я — поэт!.. Серафим!.. Заря!..

На лежанку не сядет дед,

В валенках-кораблях заморских,

С бородищей — пристанью лет,

С Индией узорною в горстках.

В горенке Сирин и Китоврас

Оставили помет, да перья.

Не обрядится в шамаханский атлас

В карусельный праздник Лукерья.

И «Орина, солдатская мать»,

С помадным ртом, в парике рыжем…

Тихий Углич, брынская гать

Заболели железной грыжей.

В Светлояр изрыгает завод

Доменную отрыжку — шлаки…

Светляком, за годиною год,

Будет теплиться Русь во мраке.

В гробе утихомирится Крупп,

И стеня, издохнет машина;

Из космических косных скорлуп

Забрезжит лицо Исполина:

На челе прозрачный топаз —

Всемирного ума панорама,

И «в нигде» зазвенит Китоврас,

Как муха за зимней рамой.

Заслюдеет память-стекло,

Празелень хвои купальских…

Я олонецкий Лонгфелло

С сердцевиной кедров уральских.

Смертельны каменные обноски

На Беле-озере, где Синеус…

Облетают ладожские березки,

Как в былом, когда пела Русь.

Когда Дон испивался шеломом,

На базаре сурьмился медведь.

Дятлом — стальным ремингтоном

Проклевана скифская медь.

И моя пестрядная рубаха,

Тюлень на Нильских песках…

В эскимосском чуме, без страха,

Запевает лагунный Бах.

На морозном стекле Менделеев

Выводит удельный вес, —

Видно, нет святых и злодеев

Для индустриальных небес.

(1918)

273

Се знамение: багряная корова,

Скотница с подойником пламенным.

Будет кринка тяжко-свинцова,

Устойка с творогом каменным.

Прильнул к огненному вымени

Рабочий-младенец тысячеглавый.

За кровинку Ниагару выменять —

Не венец испепеляющей славы.

Не подвиг — рассекать ущелья,

Звезды-гниды раздавить ногтем,

И править смертельное новоселье

Над пропастью с кромешным дегтем.

Слава — размерить и взбить удои

В сметану на всеплеменный кус.

В персидско-тундровом зное

Дозревает сердце-арбуз.

Это ужин янтарно-алый

Для демонов и для колибри;

От Нила до кандального Байкала

Воскреснут все, кто погибли.

Обернется солнце караваем,

Полумесяц — ножик застольный,

С избяным киноварным раем

Покумится молот мозольный.

Подарится счастье молотобойцу

Отдохнуть на узорной лавке,

Припасть к пеклеванному солнцу,

Позабытому в уличной давке.

Слетит на застреху Сирин,

Вспенит сказка баяновы кружки,

И говором московских просфирен

Разузорится пролетарский Пушкин.

Мой же говор — пламенный подойник,

Где удои — тайна и чудо;

Возжаждав, благоразумный разбойник

Не найдет вернее сосуда.

274

Незабудки в лязгающей слесарной,

Где восемь мозолей, рабочих часов,

И графиня в прачешной угарной,

Чтоб выстирать совесть белей облаков.

Алмазный король на свалке зловонной,

В апостольском чертоге бабий базар,

На плошади церковь подбитой иконой

Уставилась в сумрак, где пляшет пожар.

Нам пляска огня колыбельно-знакома,

Как в лязге слесарной незабудковый сон;

Мы с радужных Индий дождемся парома,

Где в звездных тюках поцелуи и звон.

То братьев громовых бесценный подарок…

Мы ранами Славы корабль нагрузим.

У наших мордовок, узорных татарок

В напевах Багдад и пурговый Нарым.

Не диво в батрацкой атласная дама,

Алмазный король за навозной арбой,

И в кузнице розы… Печатью Хирама

Отмечена Русь звездоглазой судьбой.

Нам Красная Гибель соткала покровы…

Слезинка России застынет луной,

Чтоб невод ресниц на улов осетровый

Закинуть к скамье с поцелуйной четой.

От залежей костных на Марсовом Поле

Подымется столб медоносных шмелей

Повысосать розы до сладостной боли,

О пляшущем солнце пируюших дней.