Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Сочинения. В 2-х томах

Клюев Николай Алексеевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Сочинения. В 2-х томах - Клюев Николай Алексеевич - Страница 34

Изменить размер шрифта:

173. ПРОСЛАВЛЕНИЕ МИЛОСТЫНИ

Песня убогого Пафнутъюшки

Не отказна милостыня праведная,

На помин души родительской

По субботним дням подавана

Нищей братьи со мостинами…

А убогому Пафнутьюшке

Дан поминный кус в особицу.

Как у куса нутра ячневы,

С золотой наводной корочкой,

Уж как творен кус на патоке,

Испечен на росном ладане,

А отмяк кусок под образом,

Белым воздухом прикутанный…

Спасет Бог, воз благодарствует

Кормящих, поящих,

Одевающих, обувающих,

Теплом согревающих!

Милостыня сота —

Будет душеньке вольгота;

Хозяину в дому,

Как Адаму во раю,

Детушкам в дому,

Как орешкам во меду"

Спасет Бог радетелей,

Щедрых благодетелей!

Аверкий — банный согреватель,

Душ и телес очищатель,

Сесентий-калужник,

Олексий — пролужник,

Все святые с нами

В ипостасном храме.

Аминь.

Сердце единорога

174-176. ИЗБЯНЫЕ ПЕСНИ

Памяти матери

Четыре вдовицы к усопшей пришли…

(Крича бороздили лазурь журавли,

Сентябрь-скопидом в котловин сундуки

С сынком-листодером ссыпал медяки).

Четыре вдовы в поминальных платках,

Та с гребнем, та с пеплом, с рядниной в руках,

Пришли, положили поклон до земли,

Опосле с ковригою печь обошли,

Чтоб печка-лебедка, бела и тепла,

Как допреж, сытовые хлебы пекла.

Посыпали пеплом на куричий хвост,

Чтоб немочь ушла, как мертвец, на погост.

Хрущатой рядниной покрыли скамью, —

На одр положили родитель мою.

Как ель под пилою, вздохнула изба,

В углу зашепталася теней гурьба,

В хлевушке замукал сохатый телок,

И вздулся, как парус, на грядке платок, —

Дохнуло молчанье… Одни журавли,

Как витязь победу, трубили вдали:

«Мы матери душу несем за моря,

Где солнцеву зыбку качает заря,

Где в красном покое дубовы столы

От мис с киселем словно кипень белы.

Там Митрий Солунский, с Миколою Влас

Святых обряжают в камлот и атлас,

Креститель-Иван с ендовы расписной

Их поит живой Иорданской водой…»

Зарделось оконце… Закат золотарь

Шасть в избу незваный: — «Принес-де стихарь —

Умершей обнову, за песни в бору,

За думы в рассветки, за сказ ввечеру,

А вынос блюсти я с собой приведу

Сутемки, зарянку и внучку-звезду,

Скупцу ж листодеру чрез мокреть и гать

Велю золотые ширинки постлать».

(1916)

Лежанка ждет кота, пузан-горшок хозяйку, –

Лежанка ждет кота, пузан-горшок хозяйку, —

Объявятся они, как в солнечную старь,

Мурлыке будет блин, а печку-многознайку

Насытят щаный пар и гречневая гарь.

В окне забрежжит луч — волхвующая сказка,

И вербой расцветет ласкающий уют;

Запечных бесенят хихиканье и пляска,

Как в заморозки ключ, испуганно замрут.

Увы, напрасен сон. Кудахчет тщетно рябка,

Что крошек нет в зобу, что сумрак так уныл —

Хозяйка в небесах, с мурлыки сшита шапка,

Чтоб дедовских седин буран не леденил.

Лишь в предрассветный час лесной, снотворной влагой

На избяную тварь нисходит угомон,

Как будто нет Судьбы, и про блины с котягой,

Блюдя печной дозор, шушукает заслон.

(1915)

III

Осиротела печь, заплаканный горшок

С таганом шепчутся, что умерла хозяйка,

А за окном чета доверчивых сорок

Стрекочет: «близок май, про то, дружок, узнай-ка!

Узнай, что снигири в лесу справляют свадьбу,

У дятла-кузнеца облез от стука зоб,

Что, вверивши жуку подземную усадьбу,

На солнце вылез крот — угрюмый рудокоп,

Что тянут журавли, что проболталась галка

Воришке-воробью про первое яйцо»…

Изжаждалась бадья… Вихрастая мочалка

Тоскует, что давно не моется крыльцо.

Теперь бы плеск воды с веселою уборкой,

В окне кудель лучей и сказка без конца…

За печкой домовой твердит скороговоркой

О том, как тих погост для нового жильца,

Как шепчутся кресты о вечном, безымянном,

Чем сумерк паперти баюкает мечту.

Насупилась изба, и оком оловянным

Уставилось окно в капель и темноту.

(1914)

177

«Умерла мама» — два шелестных слова

«Умерла мама» — два шелестных слова.

Умер подойник с чумазым горшком.

Плачется кот и понура корова,

Смерть постигая звериным умом:

Кто она? Колокол в сумерках пегих,

Дух живодерни, ведун-коновал,

Иль на грохочущих пенных телегах

К берегу жизни примчавшийся шквал?

— Знает лишь маковка ветхой церквушки,

В ней поселилась хозяйки душа,

Данью поминною — рябка в клетушке

Прочит яичко, соломой шурша.

В пестрой укладке повойник и бусы

Свадьбою грезят: «Годов пятьдесят

Бог насчитал, как жених черноусый

Выменял нас — молодухе в наряд».

Время, как шашель, в углу и за печкой

Дерево жизни буравит, сосет…

В звезды конек и в потемки крылечко

Смотрят и шепчут: «вернется… придет…»

Плачет капелями вечер соловый,

Крот в подземельи и дятел в дупле…

С рябкиной дремою, ангел пуховый

Сядет за прялку в кауровой мгле.

«Мама в раю», — запоет веретенце,

«Нянюшкой светлой младенцу-Христу…»

Как бы в стихи, золотые как солнце,

Впрясть волхвованье и песенку ту?

Строки и буквы — лесные коряги,

Ими не вышить желанный узор…

Есть, как в могилах, душа у бумаги —

Алчущим перьям глубинный укор.