Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Элегия эллическая. Избранные стихотворения

Божнев Борис Борисович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Элегия эллическая. Избранные стихотворения - Божнев Борис Борисович - Страница 4

Изменить размер шрифта:

«Не пишется сегодня… и не надо…»

Не пишется сегодня… и не надо…

Но я подумал, Музе вопреки:

Мы для стихов, как грешники для ада, –

И вот уже четыре есть строки.

А пятая – всем праведникам в мире…

Шестая – о, взгляните же сюда…

Седьмая – мы терзаемся на лире…

Вот восемь строк для страшного суда.

«Хорошо, что на свете есть мамы…»

Хорошо, что на свете есть мамы,

Братья умные, нежные сестры —

Даже самый дурной и упрямый

Любит близких любовью острой.

Хорошо, что есть кроткие дети,

Есть и девушки и подростки —

Значит мы не напрасно на свете

Доживаем до старости жесткой.

Хорошо, что есть добрые жены,

Есть приятели, или подруги –

Каждый может, болезнью сраженный,

Попросить о последней услуге.

Только тем, кто страдает без друга,

Очень плохо, но слову поверьте —

Вам поможет простая услуга

Нелюбимой, но любящей смерти.

«Закройте шкаф… О, бельевой сквозняк…»

Закройте шкаф… О, бельевой сквозняк…

Как крепко дует ветер полотняный…

Да, человек раздевшийся — бедняк,

И кровь сочится из рубашки рваной.

Мне кажется, что эти рукава

Просили руку у веселых прачек,

Что эта грудь, раскрытая едва,

Сердечко накрахмаленное прячет.

Да, человек так некрасив в белье

И так прекрасен в платье неубогом.

Лишь ангелы в пресветлом ателье

Стыдливые позируют пред Богом.

Но у рубашек нет своих голов,

Кто их отсек, – тяжелые секиры…

Разделся я, и вымыться готов,

Но — Иорданом потекла квартира…

О, я иду сквозь комнатный туман

При шумном плеске кранных ликований

И ждет меня Креститель Иоанн

Крестить в горячей белоснежной ванне.

О, в пенной седине пречистый муж, –

Я пред тобой, застенчивый и голый,

И брызжет ореолом мелкий душ,

И надо мной летает белый голубь…

«Стоять у изголовья всех здоровых…»

Стоять у изголовья всех здоровых

И неголодным отдавать еду,

Искать приют всем, кто имеют кровы,

И незовущим отвечать – иду.

Любить того, кого уже не любишь,

И руки незнакомым пожимать,

Не пить воды, которую пригубишь,

И с взрослыми беседовать, как мать…

«Одни и те же каменного улья…»

Одни и те же каменного улья

Нас давят стенки или потолки,

Но мы на двух, на двух разложим стульях

Мои одежды и твои чулки.

И нежности у нас настолько хватит,

Что, простыни прохладные постлав,

Мы ляжем на несдвинутых кроватях,

Друг другу сон спокойный пожелав…

Почувствовавши плотские уколы,

Отрадно будет зубы крепко сжать,

И на матрасе тощем и бесполом

Под девственною простыней лежать.

И нас разделит навсегда без болт

Не грозный ангел острием меча,

Но деревянный неширокий столик

И белая на столике свеча….

О, пусть из тела моего не вышли

Всем демоны, которых веселю –

Ведь если я спрошу тебя: ты спишь ли,

А ты ответишь: нет, еще не сплю.

То сдержанный мой голос будет суше,

Чем серый пух подушек пуховой,

Чтоб услыхать и без волненья слушать

Целующий и сонный голос твой…

«Твой воротник, как белые стихи…»

Твой воротник, как белые стихи,

И смокинг твой, как чистовик рассказа.

А я одет… Ах, брюки так ветхи

И мой пиджак не сделан по заказу…

Я осмотрел твой шкаф и твой комод,

И мы стоим перед зеркальной дверцей…

Ты – милый франт, а я – почти урод.

И старомоден, как цветы и сердце.

«Старик! Тебе не тяжело мешки…»

Старик! Тебе не тяжело мешки

Таскать под ослабевшими глазами,

И вызывать улыбки и смешки

Внезапно заблестевшими глазами…

Слеза дрожит, слеза, дрожит слеза,

Поблескивая тепловатым блеском,

Туманя ослабевшие глаза,

Пока рука ее не сбросит резко…

Старик! Зачем ты наложил в мешки

И под глазами бережешь болезни,

Излишества, наследственность, грешки, –

Закон возмездья, о, закон железный.

А я иду с большим мешком добра,

Под тяжестью его согнулись ребра,

И есть в моем большом мешке дыра,

И сыпется добро, и в руки добрых…

«Съедая за день высохший сандвич…»

Съедая за день высохший сандвич

И думая о чае, как десерте,

С тобой ходил я всюду, как сандвич

С плакатами о нежности и смерти.

Вниманье… у меня… последний час…

Доступно бедным… но не распродажа…

Ты в сотый раз читала, огорчась,

Тогда как все не примечали даже.