На пороге юности - Рязанова Екатерина Михайловна - Страница 22

— Вот бы подоить, — предложил Юрка, осторожно подходя к корове сбоку. — Видишь, вымя какое, небось в кустах паслась все утро.

— Ну да, пожалуй, подоишь! Они только своих хозяек знают, — усомнился Олег, с интересом, однако, наблюдая за маневрами Юрки.

Юрка сначала погладил корову по толстому, круглому, как барабан, рыжему боку. Корова подняла голову и замерла в неподвижности. Юрка, все так же почесывая рыжий бок, придвинулся поближе. Потом быстро нагнулся и дернул за большой розовый сосок. Струйка молока брызнула на траву. Корова махнула хвостом и, как кнутом, хлестнула Юрку по шее. Юрка отскочил и закричал:

— Но-но, стой, дура!

Корова наклонила голову и покосилась на Юрку печальным карим глазом. Юрка снова начал чесать коровий бок и осторожно придвигаться к вымени. Но корова, видимо, разгадала злой умысел. Она подняла заднюю ногу и принялась почесывать себе живот, угрожая задеть раздвоенным копытом вороватые Юркины руки. Юрка отступил.

— Ладно, пошли. Все равно не во что подоить, — сказал он Олегу.

Выбравшись из кустов, повстречали мальчишку в подвернутых выше колен штанах и старой, прорванной на локтях фуфайке. Мальчишка одной рукой размазывал по грязному лицу слезы, а в другой его руке была крепко зажата самодельная удочка.

Увидев ребят, мальчик шарахнулся в сторону, перестал плакать, сердито нахмурился и отвел руку с удочкой за спину.

— Вот так рыбак! — сказал Юрка.

— Ты чего ревешь? — поинтересовался Олег. — Крючок, что ли, оторвался?

— Ну да, крючок! — неожиданно басом ответил мальчик, и плаксивая гримаса снова перекосила его лицо. — Стану я из-за такого дерьма реветь! Корова наша ушла. Ищу, ищу... Я на озере сидел, она все тут ходила. Отец говорит, не погоним сегодня в стадо, в кустах попасется... А она у нас блудня.

— Эх ты, пастух! А корову твою угнали, мы видели, — сказал Юрка.

Мальчик смолк и испуганно заморгал на Юрку.

— Врет он, шутит. Вон за этими кустами твоя корова. Рыжая она? — спросил Олег.

Но мальчик, не отвечая, рванулся в кусты, все еще не выпуская из рук своей удочки.

Ребята посмеялись и отправились дальше.

— Что-то паренек про озеро говорил. Может, обходить придется? — проворчал Юрка, когда они отошли от кустов.

Но озера впереди не оказалось. Была только новая протока. Ребята начинали злиться. Выручило большое бревно. Оно было переброшено в самом узком месте. Перебрались и долго шли, продираясь через густой тальник. Наконец кусты поредели. Перед ними снова была вода, и уж не узкая протока, а широкая воложка. Повернули назад и опять вышли к воде. Взяли резко вправо — услышали пароходные гудки. Снова показалась в просветах деревьев Волга.

— Мы попали на остров, — догадался Олег.

— Вот черт! Такая узкая протока отделяет такой громадный остров! Зря дорогу у мальчишки не спросили.

— Остров специально для нас, необитаемый, — невесело пошутил Олег. — Ведь мы теперь с тобой робинзоны!

— Да, робинзоны! — раздраженно повторил Юрка. — Робинзону хорошо было: сиди на своем острове со всеми удобствами — и все. А нам вот придется возвращаться к нашему бревну. Сколько времени зря протопали!

— Я думаю, дальше так идти нет смысла, — возразил Олег. — Из песка ног не вытянешь, через тальник не продерешься. А главное — протоки будут нас путать без конца. Давай перебираться на правый берег.

— Ха! Легко сказать «перебираться»! На этой коряге, что ли?

— Ну, тогда надо уходить от Волги. То ли дело на проезжей дороге! Ровно, гладко!

— Ровно-то ровно... — Юрка почесал в затылке. — А направление? Все же Волга — наш главный ориентир.

— Небось и спросить можно.

— Ну нет. Это не годится. Не люблю я лишних разговоров, — поморщился Юрка. — Пока можно, пойдем берегом.

Олег остановился и хмуро посмотрел на солнце. Оно клонилось к закату.

Робинзоны

Если бы Олега впоследствии спросили, где они шли и что видели, он припомнил бы только нескончаемые полоски песка, кое-где проросшего широкими, как гусиные лапы, серебристо-зелеными листьями и острой, колючей травой. Изредка берег приподнимался, и тогда над песчаными обрывами темнел ивняк и возвышались корявые осокори.

Мальчики упрямо шли берегом, чтобы не сбиться с пути.

То там, то здесь пролегали узкие протоптанные тропинки, и Олегу казалось, что они идут по обжитым местам. Но людей не было видно.

Ночь застигла их посреди просторной пойменной долины с редкими стогами сена. Перекусив остатками хлеба, ребята разыскали подходящий стожок, разрыли сено и забрались в душную пахучую пещеру.

Олег долго вертелся и не мог успокоиться: сухие стебли кололи уши, забирались за воротник, ногам было холодно. Олег вертелся до тех пор, пока Юрка не прикрикнул на него. Тогда Олег успокоился, свернулся калачиком и стал думать о доме.

Что сейчас там делается? Небось все переволновались, особенно мама! Ведь он не оставил даже записки. Бестолково получилось: забыл кепку, вышел в одной рубашке, даже куртки не прихватил. «Идиот, — подумал Олег. — Не догадался: днем тепло, а по ночам продрогнешь!..»

Юрка лежал рядом; его дыхание было спокойным и ровным.

...Утро пахнуло туманной холодной сыростью, и Олег, выбравшись из теплой своей пещеры, никак не мог согреться. Юрка исчез, но скоро вернулся и принес две дыни и несколько штук помидоров. Хлеба не было, и они позавтракали дыней. От помидоров Олег отказался: как же их есть без хлеба и без соли?! Откусывая холодную дынную мякоть, Олег невольно подумал о том, что самостоятельный образ жизни получается пока что довольно-таки неказистым.

Туман рассеялся, и выглянувшее солнце окрасило все кругом в золотисто-розовые тона. Вода заблестела, заискрилась. Олег больше не ощущал холода. Унылое однообразие пойменной равнины не позволяло ребятам судить о пройденном расстоянии. Олег предложил Юрке намечать себе в отдалении ориентиры и заранее прикидывать количество шагов. Игра понравилась. Скоро они так набили глаз, что расхождение получалось всего в несколько шагов. Тогда игра стала надоедать. Шагали тяжело, проваливаясь в песок. Юрка предложил наметить последний ориентир и сделать привал. Впереди темнел густой кустарник.

Ребята подбодрились, зашагали веселее. Число шагов до кустарника получилось разное. Начали спорить, но тут же оба смолкли. Рядом с кустарником, прямо на песчаной прогалине, темнела палатка.

Ребята остановились.

— Эй, есть кто? — негромко окликнул Юрка.

Никто не отозвался. Мальчики подошли поближе и снова окликнули хозяев. Ни звука!

Юрка смело подошел к палатке, откинул полог у входа. Олег тоже заглянул внутрь.

В палатке был полумрак. Деревянный настил был застелен ветвями и сеном. Небрежно брошенное на сено одеяло, немытый котелок свидетельствовали о том, что хозяин недавно покинул помещение.

— Рыбак, — задумчиво произнес Юрка. — Наверно, где-нибудь с лодкой. А может быть, снасти проверяет...

— Наверно, — согласился Олег, с любопытством оглядывая незамысловатое хозяйство.

В углу что-то было сложено и прикрыто газетой. Это оказались продукты: мешочек с пшеном, две банки консервов, картошка, полбуханки хлеба, лавровый лист и несколько коробок спичек.

— Не богато, — подвел Юрка итог осмотру, — однако позаимствовать придется. Ты постой здесь, а я проверю, далеко ли ушел хозяин.

Юрка исчез, но скоро вернулся и скомандовал;

— Давай!

— Не надо бы. От города далеко. Может, человек в отпуск порыбачить приехал, — не очень уверенно вступился Олег.

— Вот и пусть рыбку покушает. Мы у него много не возьмем: баночку консервов и хлеб. Пшено и картошку оставим. А спички поделим пополам.

Такое «добросовестное» решение немного успокоило Олега, тем более что надпись на консервной этикетке «Тушеное мясо» вызвала такой бешеный аппетит, что в животе Олега заурчало. Он сам прихватил банку с тушенкой. Было и противно и страшно. Все сразу подчинилось одной мысли: «Надо уходить».