Цирк в шкатулке - Сабитова Дина Рафисовна - Страница 12

Хоп пожал плечами:

— Со временем, если хотите. Начнем с трех, а потом…

— Начнем с одиннадцати, — перебила его Шкатулка, — потому что бросать десять я уже умею. А пока отнесите эти тарелки туда, где они обычно лежат, а то, если оставить их здесь в открытой корзине, они снова запачкаются. Уверена, вам не хочется перемывать их прямо сейчас? Достаточно того, что, может так статься, ваша очередь будет мыть их после ужина.

А потом Шкатулка направилась прямиком в сторону Казимиры:

— Мадемуазель Казимира? Очень рада с вами познакомиться, зовите меня Шкатулка. Марик так много о вас рассказывал. Ну, достаточно много за те четыре минуты, в которые он уложился, рассказывая о себе и о цирке. Это моя собака, ее зовут Миска. Ваша Китценька поможет ей тут освоиться?

Казимира поспешно кивнула, рассматривая диковинную гостью.

— Я бы хотела поговорить с господином директором. Насчет клоунов, — окинула взглядом поляну Шкатулка. — Наверное, мне туда, в первый фургон?

И, поправив на плече полосатый рюкзачок, направилась в указанную сторону.

— Кто это, Марик? — спросила ошеломленная Казимира.

— Кто это? — наперебой подхватили все (а вокруг в считанные минуты собрались все без исключения).

— Это — наш новый клоун, — ответил Марик.

— Так я и думала, — торжественно сказала Казимира. — Кажется, мы спасены!

В нетерпеливом ожидании прошло еще минут десять.

Наконец на пороге фургончика показался сияющий господин директор, а за его спиной стояла улыбающаяся Шкатулка.

— Дорогие мои! — сказал господин директор. — Я хочу сообщить вам, что мы спасены! И представить вам нашу Эву, с этой минуты — клоуна Шкатулку. Ура!

— Ура! — закричали все и зааплодировали.

Шкатулка поискала глазами свою собаку, а господин директор поспешно добавил:

— И еще, конечно, хочу познакомить вас с нашей новой собакой Миской. Китценька, детка, теперь тебе будет с кем поговорить о своем, о собачьем.

Шкатулка вышла из-за его плеча и поклонилась.

— В честь того, что вы приняли меня в свою труппу, мне бы хотелось сыграть вам на флейте песенку, — сказала она.

— Просим! Просим! — закричали зрители: всем хотелось подбодрить нового члена труппы.

Шкатулка хлопнула себя по карманам, ища флейту. Следующие несколько минут она лезла то в один, то в другой карман, доставая из них карандаши и ножички, какие-то палочки, подзорную трубу и снова карандаши. Выражение ее лица становилось все более озадаченным, она с недоумением рассматривала то один, то другой предмет и даже пыталась, надувая щеки и краснея, сыграть на карандаше и на подзорной трубе.

Как ни сдерживались зрители, приняв сперва ее поиски за чистую монету, однако вскоре все уже хохотали, глядя, как клоун Шкатулка ищет свою флейту.

Она даже достала из нагрудного кармана Иогансона курительную трубку, но, изучив ее, махнула рукой и села на траву, закрыв в отчаянии глаза.

Миска подошла к Шкатулке, достала из последнего кармана флейту и ткнулась носом в руку хозяйки. «Уйди, Миска», — молча и безнадежно отмахнулась Шкатулка. Но Миска продолжала настаивать. Шкатулка открыла глаза и, увидев свою флейту, просияла.

И вот легкая, светлая и самую капельку печальная мелодия зазвучала наконец из найденной флейты. Казимира посмотрела на лица товарищей и украдкой вытерла глаза.

Всем стало понятно, что теперь в цирке «Каруселли» появился настоящий клоун.

Глава десятая

Про то, как цирк прибыл в столицу, а его труппе пришлось принять рискованное решение

Большой город — это совсем не то же самое, что поставленные рядом десять маленьких городов.

Улицы большого города шире, площади шумнее, башни выше, люди суетливее, но зато в большом городе больше возможностей показать себя, даже если ты маленький цирк.

Фургоны цирка «Каруселли» проехали через городские ворота рано утром.

— Несколько лет назад мы уже гастролировали в столице, — уверенным голосом сказал господин директор. — Я знаю тут, неподалеку от городской стены, замечательную поляну у реки рядом с парком развлечений. Если она не занята, то мы расположимся там и расклеим афиши уже к обеду. А завтра — завтра прямо с утра начнем представления! Сперва детский утренник, а вечером сыграем два раза, и я думаю, что успех нам обеспечен. Тем более когда вся труппа укомплектована. Нет, что я говорю? — перебил самого себя директор. — Разумеется, публика сбежится к нашим кассам еще сегодня, будет аншлаг, и первое представление мы сыграем сегодня вечером!

Марик во все глаза смотрел вокруг. Ему нравился в столице каждый камешек, и сердце его замирало от предвкушения чего-то чудесного.

Он никогда не был в столице. Ему казалось, что все без исключения здесь — совсем не такое, как в его родном городе, что камни на дороге — редкостные, булочки, продающиеся на перекрестке, — необычные, люди — особенные.

И он будет ходить по улицам самого большого города королевства и, наверное, увидит еще целую кучу интересного и запоминающегося.

Теперь, надеялся Марик, когда он нашел для цирка настоящего клоуна, директор не захочет отправлять его назад к Гертруде. В глубине души Марик рассчитывал, что за него будет вся труппа, значит, он останется и увидит столицу, а потом много других городов.

Каштановая аллея, вымощенная красноватым булыжником, привела их прямиком к воротам парка развлечений. В этот ранний час парк был закрыт, и сквозь ажурную решетку с вензелями короля и королевы Марику ничего разглядеть не удалось — только зеленые деревья, клумбы и скамьи неподалеку от входа.

По узкой мощеной дороге, тянущейся вдоль ограды парка, фургоны свернули налево — и вот перед ними большая поляна недалеко от реки. Очень подходящее место.

Старые афиши расстелили прямо на земле, и Иогансон, который умел рисовать лучше всех, поспешно изготавливал новые.

Марику доверили большую кисть и ведерко с белой краской: он замазывал на афишах имя клоуна Пе, а Иогансон, еле дождавшись, чтоб краска просохла, вписывал в афиши другие слова — «клоун Шкатулка». Буквы нового имени были лиловыми и желтыми, как Шкатулкин рюкзак.

Марику казалось, что это очень красиво.

Сама Шкатулка в это время сидела в тени каштана прямо на земле, скрестив ноги, и шила себе новый костюм.

— Понимаешь, — объяснила она Марику, — я бы, разумеется, вполне могла выступать и в том, что надето на мне сейчас. Но это неправильно. Любое новое дело имеет смысл обозначить особо.

— Чтоб показать, что теперь ты другой человек?

— Я надеюсь, что никакой наряд так быстро не делает человека другим. Но новая одежда позволяет почувствовать себя более празднично. А что нам надо для того, чтоб нравиться публике?

— Что?

— Нам надо нравиться самим себе, вот что, — сказала Эва, перекусывая нитку. Она встряхнула перед собой ярко-лиловую блузу с широкими рукавами: — Ну как тебе? Я буду великолепна.

Марик был с ней полностью согласен.

К обеду афиши были готовы и даже расклеены, а еще через час к цирку потянулся народ. Мадемуазель Казимира не успела даже попить чаю с сушками — на поляне толпилось так много взрослых и детей, что ей пришлось, наскоро закончив трапезу, открывать кассу.

— Мы вам рады, лучшие места, пожалуйста, вот первый ряд, сделайте одолжение, о, сударыня, приходите всей семьей, лучшая программа, такого вы еще не видели, двенадцать монеток сдачи, прошу вас, вот ваши билеты, уверяю, это будет великолепно, четырежды десять — сорок монет, минуточку, будем рады видеть, сколько вам? — тараторила Казимира без остановки. Монетки звенели в ее кассе, билеты так и летали в ее руках.

Господин директор сидел на ступеньках фургона, грыз не тронутую Казимирой сушку и с удовольствием наблюдал эту суету. Вечером цирк будет полон, завтра они сыграют три представления, и, если дела пойдут хорошо, послезавтра надо непременно послать пригласительные билеты в королевскую канцелярию. Разумеется, король, королева и принцесса на представление не придут, это не более чем жест почтения к монарху… Впрочем, отчего же не придут? Разве наш цирк не достоин посещения самого короля, разве моя труппа не великолепна, разве… боже мой, где она берет такие жесткие сушки, — вздохнул господин директор.