Цирк в шкатулке - Сабитова Дина Рафисовна - Страница 11

— Ну а я бы сказал, что вы похожи на… на клоуна…

— Великолепно, — кивнула собеседница. — А теперь рассказывай, откуда ты взялся тут, в этом ручье?

— Из цирка, — вздохнул Марик.

— Так… То есть ты пришел из цирка и принялся тонуть?

— Сперва я помыл посуду, а потом…

— А что, — перебила Марика собеседница, — кроме тебя в этом твоем цирке некому мыть такую гору посуды?

— Понимаете, — начал было объяснять Марик, — дело в том, что Рио-Рита вывихнула руку, а я хотел показать, что я очень полезный, чтоб меня не выгнали, потому что я хотел увидеть клоуна, а его нет, а если они его найдут, то я его не увижу, если меня отправят домой, но где его искать, никто не знает…

— Погоди-погоди, ты свалил все в кучу. Давай сначала и по порядку.

— По порядку долго, — вздохнул Марик.

Но принялся рассказывать — и, представьте себе, уложился в четыре минуты.

Правда, он опустил подробности своей жизни в приюте «Яблоня», сказав лишь, что он «жил там, в одном месте, а потом оттуда ушел».

Тем не менее, кажется, главную проблему цирка «Каруселли» его новая знакомая хорошо уяснила.

По крайней мере, она кивнула и сказала:

— Почти все ясно. Неясно одно: отчего, кроме Рио-Риты, некому мыть посуду.

— Так мадемуазель Казимира была занята и…

— Я слышала про Казимиру. А кроме этих двух посуду мыть больше некому?

— У нас там больше нет женщин, — пожал плечами Марик.

Не-совсем-старуха фыркнула:

— Видимо, у мужчин — кто там у вас? Хоп? Флик? Фляк? Иогансон? Великий и ужасный господин директор? — руки сделаны из сахарного безе и непременно растают, если дотронутся до мокрой посуды. Ничего. Когда я стану вашим клоуном, мыть посуду научатся все: это гораздо легче, чем кидать горящие булавы и доставать кроликов из шляпы, уверяю тебя — я пробовала и то, и другое, и третье.

— Когда вы станете у нас — КЕМ???

— Клоуном. Вашим клоуном. Я вижу, что оказалась на этом берегу исключительно вовремя!

Глава девятая

Про то, как в цирке «Каруселли» появился новый клоун

Есть на свете такие профессии, которые — по странному стечению обстоятельств — лучше даются исключительно мужчинам. Или исключительно женщинам.

Вот всем известный пример: машинист водит поезда, а машинистка печатает на машинке чужие мысли. Хотя совершенно непонятно, отчего, допустим, вагоновожатая справляется со своим трамваем, а научиться водить поезд ей не приходит в голову.

Марика это не удивляло, ему казалось в порядке вещей, что в цирке есть профессии для мужчин — и для женщин. К примеру, фокусник и жонглер — это, конечно, мужское дело. Если бы в цирке были львы, то их укротитель был бы мужчина. Ну а кудрявых собачек, таких, как Китценька, конечно, должна выводить на арену дрессировщица.

Поэтому заявление новой знакомой сперва показалось ему крайне странным. Клоун — женщина?

Но уже через миг он подумал: «А почему бы и нет?…» Еще через миг: «Да ведь я же сам сказал, что она похожа на клоуна!» Ну а еще через мгновение Марик ничего так страстно не желал, как скорее познакомить свою спасительницу с господином директором.

— Пойдемте скорее! — Марик заторопился, начал натягивать на себя одежду, ухватился за корзину с тарелками, но потом остановился.

— Что тебя смущает? — поинтересовалась не-совсем-старуха.

— Ничего. Вернее, — запнулся Марик, увидев, как собеседница состроила гримасу в ответ на его вежливую уклончивость, — вернее, только две вещи. Во-первых, как вас зовут — ведь должен же я вас как-то представить?

— А как тебя зовут? — поинтересовалась не-совсем-старуха.

— Вообще-то Марк, но чаще меня называют Марик. А иногда дразнят: Комарик.

— Очень мило тебя дразнят. Я знала одного мальчика — став взрослым, он одно время работал управляющим клепальной фабрики, — так его дразнили Тухлой Лягушкой. Это было совсем не в рифму с его именем, но удивительно в точку — он и впрямь был в детстве очень противный. Да и сейчас он не сильно обаятелен… Но ты ждешь от меня ответной любезности?

Марик кивнул.

Собеседница пожала плечами:

— Думаешь, легко ответить, как меня зовут? Ведь это зависит от того, кто и куда меня зовет. Вот, например, если я захожу в булочную, то меня зовут «Сударыня, не желаете ли отведать имбирного печенья, оно у нас самое свежее». А если я хочу послушать, как поет соловей в парке перед самым закрытием, то сторож зовет меня «Мадам, парк закрывается, прошу на выход»…

Я думаю, тебя совершенно не интересует, как меня звал соседский мальчик — много лет назад, когда мне было семь лет? А он звал меня Эвичка. — Не-совсем-старуха грустно улыбнулась.

— Значит, вас зовут Эва?

— Ну… Было время, когда меня так звали. А еще, помнится, кто-то и когда-то звал Лауренсией, Кирой, Сусанной… Что ты смеешься?

— У нас в цирке есть лошадь. Ее зовут Аделаида Беатриса Виолетта Гортензия Душка. Она предпочитает, чтоб ее звали Аделаида, но, когда у нее хорошее настроение, откликается и на Душку.

— Я ее понимаю, — вздохнула старуха. — На данный момент имя Эва меня вполне устраивает. Лауренсия — слишком длинно, Сусанна — чересчур затейливо, Кира — очень воинственно… Так что Эва, решено! Однако для клоуна это имя совсем не подходящее. У меня есть еще одно; думаю, что оно сгодится: меня зовут Шкатулка. Как тебе: клоун Шкатулка и ее собака Миска! Алле! Занавес!

Марик подумал, что «Шкатулка» звучит для клоуна очень даже подходяще.

Но…

— Какая еще Миска?

— Ах да, я тебя не познакомила, — всплеснула руками Шкатулка. И хлопнула в ладоши: — Миска, Миска, ко мне!

Вверх по ручью, по мелководью, на этот зов неслась большая и лохматая черная собака. Брызги летели во все стороны, собака не забывала на бегу приветливо крутить хвостом — и Марик мог поклясться в том, что собака при этом улыбалась.

— Это моя Миска, — представила собаку Шкатулка. — Миска, это Марик.

Миска вежливо поклонилась Марику.

— С сегодняшнего дня мы с тобой работаем в цирке «Каруселли». Я — клоуном, а ты — ну кем устроишься, — сообщила Шкатулка.

— Думаю, ты замолвишь за меня словечко, — ответила Миска, — и меня возьмут работать собакой клоуна. Если, конечно, ты не имеешь на примете кого-то другого на эту вакансию.

— А теперь ты скажешь, что тебя смущает «во-вторых», — вернулась к прежней теме Шкатулка, — и мы уже пойдем, потащим эту вашу… то есть нашу посуду, пока весь цирк не выдвинулся на твои поиски. Только не вздумай врать, что у тебя не было этого самого «во-вторых».

— Во-вторых, — сказал Марик, — во-вторых… А вдруг… Вдруг… Ну., вдруг директор вас не возьмет? Потому что… Ну… Он может подумать, что вам… вам будет трудно…

Шкатулка подняла брови:

— Ты имеешь в виду, что я недостаточно молода и бодра для этой работы?

Шкатулка сняла шляпу и, ухватив пальцами кудрявую прядь, внимательным образом ее рассмотрела. Волосы у нее были рыжие с сединой.

— Дорогой мой, — пожала она плечами, закончив пристальное изучение цвета своих волос, — выбор у твоего директора все равно невелик, верно? А кроме того, я думаю, что мне удастся развеять его сомнения.

Марик тоже на это очень надеялся.

И его надежды оправдались полностью.

Когда Марик, Шкатулка и Миска появились у цирковых фургонов, Казимира уже начала беспокоиться и ругать себя, что отпустила мальчика одного. Ручей неглубок, но мало ли…

Поэтому первой ее мыслью было: «Как хорошо, что ничего не случилось». А второй мыслью было: «О, кто это?»

Шкатулка поставила корзину с тарелками посреди поляны, прямо под ноги Хопу, который как раз на этом месте жонглировал двенадцатью кольцами:

— Привет, Хоп, — сказала Шкатулка, — вас ведь так зовут? Вы замечательно жонглируете. Меня зовут Шкатулка. Научите меня бросать двенадцать колец?