Ползучий плющ - Купер Наташа - Страница 19

– Ничего-ничего. Я готовлю чай со льдом. Выпьете с нами?

– Ну, да, спасибо, – сказала Триш, которой совсем не хотелось холодного сладкого чая, да еще жутко ароматизированного, как какой-нибудь «Пиммз» для бедняков, но хотелось получить возможность переговорить с Беном наедине. Нельзя сказать, что она предпочла бы «Пиммз». Этот напиток из разбавленного какой-то смесью джина она тоже ненавидела по нелепо очевидной причине: это был любимый напиток ее отца.

– Идем, Дейзи, – позвала Белла, демонстрируя бесстрашную власть над животным, с которым познакомилась гораздо позже, чем Триш, и удалилась на кухню.

– Мы больше не употребляем алкоголь, – сказал Бен, показывая дорогу, – а значит, перешли на чай. Ты не возражаешь, Триш?

– Ни в малейшей степени. Но ты, наверное, скучаешь по вину? Помню, ты пил много вина.

– Белла помогла мне избавиться от многих вредных привычек. – Он толкнул дверь в гостиную.

Комната выглядела еще более убогой, но в целом была совершенно такой же, как прежде: кипы газет на полу рядом с продавленными креслами и стопки книг на всех свободных поверхностях, по пыльным следам можно было узнать, какие из них читали недавно. Только стереосистема была новой. Белла не внесла никаких изменений, на которых обычно настаивают вторые жены, чтобы отметить перемену владелицы.

– Тебя прислала Антония? С ней ведь ты по-прежнему видишься?

– Да, вижусь, – ответила Триш, не обращая внимания на выпад Бена и отгоняя от себя воспоминания о часах, которые они втроем проводили в этой большой комнате, когда все начало рушиться. Триш не могла не признать, что сейчас атмосфера значительно приятнее, чем тогда. Если это заслуга Беллы, то, может, она не такая уж и плохая женщина.

– Но – нет, она меня не присылала. На самом деле она буквально приказала мне не ехать.

– В таком случае ты проявила удивительную храбрость. Хотя, припоминаю, ты никогда ее и не боялась, верно, Триш?

– Верно. Бывали случаи, когда она доводила меня до белого каления, но я никогда ее не боялась. Это немногим удается. Кроме меня.

Бен засмеялся, но сразу посерьезнел, поинтересовавшись, есть ли новости.

– О Шарлотте? Никаких. Поэтому я и приехала. Я хотела узнать…

– Не я ли ее похитил? – Приветливость исчезла с его лица, и Триш прямо почувствовала, как он отгораживается от нее. – О, Триш!

– Нет. Я знала, что ты не мог иметь с этим ничего общего, – быстро сказала она. – Но я подумала, что ты можешь ответить на некоторые вопросы, которые я просто не могу задать Антонии.

– Сомневаюсь, но попробую, – сказал Бен и с усилием добавил: – Такая гипотеза правомерна. Не думай, что я этого не понимаю. Ты могла бы подозревать меня – полиция подозревает. И у меня нет алиби. Но я рад, что ты так не думаешь. После всего… В любом случае я могу дать слово, что ее здесь нет. И очень жаль, что нет. Тогда бы я знал, что она в безопасности.

Мне тоже жаль, что она не у тебя, подумала Триш. И я знаю, к какому выводу пришла бы Белла, если б хоть что-нибудь обо мне знала. Я хочу, чтобы все отцы испытывали потребность видеть своих детей и заботиться о них. Потому я так и рассвирепела, когда ты сказал Антонии, что тебя не интересует ее ребенок. Я выплеснула на тебя весь гнев, который хотела бы излить на своего отца. И очень об этом сожалею. Это было несправедливо и больно ранило тебя, когда тебе и без того было больно от всего, что сделала Антония, но я не ведала, что творила. Я ничего не могла с собой поделать. Прости меня.

– Ты всегда умел прощать, Бен.

– Ты никогда не делала ничего такого, что нуждалось бы в прощении. – Он снял очки и знакомым движением, которое слишком живо напомнило ей о прошлом, потер глаза. – Ничего. Знаешь, я скучал по тебе, Триш.

– Я… Это казалось таким трудным, когда… ты понимаешь. Сейчас я не могу понять, почему это было так трудно.

– Странное было время, – согласился он. – Мы все вели себя не очень-то разумно. Ты была с тех пор счастлива?

– Сложный вопрос. Я бывала занята, волновалась, торжествовала, злилась… ощущала свою силу, а потом пугалась этой силы; пару раз влюблялась. Сам видишь, все как обычно. А ты?

– Я был счастлив. – Взгляд его карих глаз, лишившихся защиты в виде очков в роговой оправе, оказался настолько более умиротворенным, чем когда-либо прежде, что Триш ему поверила и попыталась судить о Белле более великодушно.

– Это хорошо. Бен, ты знаешь что-нибудь о Роберте Хите? – поинтересовалась она, используя последнюю возможность, пока конфиденциальная часть ее визита не закончилась. Судя по канонаде несшегося из коридора лая, времени у нее оставалось немного. – Я пыталась расспросить о нем Антонию, но она не стала со мной разговаривать.

– Я никогда не видел этого человека. И знаю о нем даже меньше, чем о бедной Шарлотте. Извини, Триш.

– Черт, – ругнулась Триш.

– Таких слов я в своем доме не разрешаю, – спокойно произнесла Белла, наклоняясь, чтобы поставить аккуратно накрытый поднос на столик перед Беном. Ее бедра, когда она наклонилась вперед, показались Триш чрезвычайно массивными. Складки цветастой юбки разошлись, обтягивая их.

Триш взглянула на собственные ноги в узких джинсах цвета индиго и заодно порадовалась изяществу своих запястий.

– «Черт» в моей стилистике означает «опять мимо», – небрежно заметила она и тут же устыдилась. Скорей всего, в Белле нет ничего плохого или не очень много, и зачем, спрашивается, дразнить ее?

– Почему же «мимо», Триш? – спросила Белла, с видом и интонацией снисходительной школьной учительницы.

– Потому что она надеялась, что я сообщу ей какие-нибудь сведения о новом друге Антонии, – сказал Бен, улыбнувшись сначала одной из них, затем другой, – но я не смог.

– Об отчиме этого ребенка? – В вопросе прозвучало больше враждебности, чем любопытства, и это отразилось и на лице Беллы, но Триш уже давно прекрасно научилась противостоять враждебности. Это всегда давалось ей гораздо легче, чем противостоять снисходительности.

– А почему ты должен что-то о нем знать, Бен? И почему она явилась сюда, чтобы спросить тебя об этом?

– Я надеялась, что он сможет мне хоть что-нибудь рассказать, – примирительно объяснила Триш. – Только и всего. Любой мужчина в положении Роберта Хита – особенно не имеющий собственных детей, – который должен выполнять роль отца по отношению к ребенку другого мужчины, с наибольшей вероятностью попадает в категорию лиц, способных причинить этому ребенку вред.

– Да… и что? Какое это имеет отношение к вам? Она не ваш ребенок. Разве полиция этим не занимается?

– Конечно, занимается. Они беседуют с ним сегодня, и, возможно, им удастся достаточно скоро вытянуть из него правду. Но я подумала, что, сумев выяснить немного больше самостоятельно, буду в состоянии помочь Антонии, может быть, даже каким-то образом предостеречь ее, если он окажется замешанным в этом деле.

– А вам бы этого хотелось, разумеется.

– Белла, – проговорил Бен, наклоняясь вперед и передавая Триш запотевший стакан чая со льдом. В его голосе прозвучало предостережение. На его жену это, похоже, не произвело особого впечатления.

– Послушай, Бен, эта женщина, которую ты не видел много лет и которой у тебя нет причин доверять, приходит сюда под предлогом расспросов о любовнике твоей бывшей жены. Любой, кроме тебя, понял бы, что ею движут скрытые мотивы. Она принесет нам неприятности. Разве ты этого не чувствуешь? Ты не должен отвечать ни на какие вопросы, которые она тебе задаст. Это твое право.

Триш почувствовала себя лучше, когда осознала, что не только она одна подвержена ребяческим чувствам. Но снова задалась вопросом, что же такое Бен нарассказал о ней Белле.

– Не надо, Бел, – говорил он тем временем. – Я отвечу на любые вопросы, которые Триш захочет мне задать. От нее просто не может быть никаких неприятностей. Поверь мне.

– Она взяла сторону Антонии. И не похоже, что это положение изменилось.

– Нет, она не приняла сторону Антонии, – сказал Бен, поворачиваясь к Триш и улыбаясь ей. – Она просто покинула линию огня. Верно?