Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2 - Купер Джилли - Страница 14

– Я больше не Левицки, я теперь снова Грант. Кто-то идет, – выдохнула Рэчел, услышав громкий баритон, распевающий за всех святых.

Раннальдини толкнул ее на землю, присел рядом, придерживая ее рукой, от которой слабо пахло лосьоном «Маэстро», и затыкал рот, пока священник не удалился.

Затем, когда она попыталась встать на ноги, протестуя, Раннальдини погрузил ей в рот язык, так что она забыла о нечищеных зубах и поцеловала его в ответ. Раннальдини хотел взять ее тут же, но побоялся, что священник вернется.

– Дети! Я должна их забрать! – воскликнула Рэчел, пытаясь освободиться.

Возвратившись в башню, Раннальдини позвонил Китти, чтобы узнать телефон школы. Затем набрал номер.

– Миссис Левицки застряла в автомобильной пробке и подъедет с опозданием минут на сорок пять, на час. Она попросила позвонить и очень-очень извиниться. Хотя на самом деле не извиняется, – добавил он, кладя трубку. – Снимай эти мокрые тряпки, – сказал он ласково, запуская руку ей в брюки, – а в эту, самую мокрую, я должен сейчас же войти.

– Да дай же я сама разденусь, ради всех святых, – зарычала Рэчел.

Но Раннальдини был в таком восторге оттого, что желаемое, которое он рассчитывал получить через недели, а то и месяцы, уже рядом, что лицо его приняло не свойственное ему выражение восхищения и нежности. Уж он-то обладал искусством определять глубину женского одиночества. И он знал, когда надо быть добрым.

– Тебе было так грустно и одиноко, – проникновенно проговорил он, обнимая ее и поглаживая ее волосы. – Ты заслужила хоть немного счастья. На этот раз все будет быстро, потому что твои дети... Но в следующий раз... это будет экстаз.

В длинном зеркале отразилась Рэчел, изящная и белая как снег под его раскрасневшейся грудью. Выглядели они удивительно экзотично. Будучи примерно на три дюйма ниже ее, он без труда, нависнув над серым шелковым шезлонгом, вводил в нее и выводил твердый, как железо, член, лаская ее с искусством Касальса, ведущего партию на виолончели.

Но в тот самый момент, когда Рэчел кончила, ее стоны удовольствия перешли во всхлипывания.

– Плачь, миленькая, – мурлыкал Раннальдини. – Тебе это нужно.

– Нет, нет, – зарыдала Рэчел. – Зеркало ошибается. Вместо тебя должен быть Борис.

38

В понедельник утром, после того как Гай и Ларри уехали на лондонский поезд, Мериголд и Джорджия созвонились по их давней привычке, чтобы обсудить своих мужей. Они называли это день стенаний. Поскольку засуха затянулась и на сентябрь, а экономический спад углублялся, то жалобы Мериголд на скупость Ларри и Джорджии на Рэчел .все возрастали.

– Он закрыл мой счет в «Харвей Ник», – негодующе объявила Мериголд в первый понедельник октября, – отказался от ложи в «Ковент Гарден» и больше не позволяет давать мясо Патч.

– Все лучше, чем Гай, который хочет превратить беднягу Динсдейла в вегетарианца, – мрачно заявила Джорджия. – И еще приладил бельевую веревку. То есть он никогда раньше не позволял мне вывешивать белье, даже в самый жаркий день; говорил, что это ужасно провинциально. А теперь его рубашки от «Тарнбалл энд Ассер» развеваются по ветру на всеобщее обозрение.

– Но он же должен экономить.

– Ерунда. Единственное, что он сейчас спасает, – это тропические леса и китов.

– Но ведь твой брак значительно улучшился, как только на сцене появился Лизандер.

Тут Мериголд с тревогой отметила в голосе Джорджии нотки раздражения.

– Да, это было, пока Гай не начал увлекаться Рэчея. Но я-то не могу измениться. Это все равно что пройти курс химиотерапии и вдруг опять обнаружить опухоль.

– Я уверена, что ты себе все навыдумывала.

– Нет. Гай начал пользоваться органической зубной пастой и не приобретает белую туалетную бумагу, потому что «белильная известь загрязняет воду», и, что хуже всего, – голос Джорджии достиг истерических высот, – Динсдейл возвращается с прогулки, пахнущий совсем иначе. Я уверена, это «Боди шоп».

– Может быть, Гай просто проверяет его на животных.

– Ох не шути так. Я потеряла чувство юмора, а ужасней всего то, что твой испорченный муж запустил на рынок майки, брелоки и даже воздушные шары с изображением Гая и Джорджии. То-то будет потеха, если люди узнают правду о нашем браке!

– Они не узнают, если ты им не расскажешь.

– Ну тогда в заключение – Гай уезжает на три дня во Францию, чтобы посмотреть частную коллекцию, а для этого выбрал ту неделю, когда у меня концерт и я не могу поехать с ним. Вчера я застукала его красующимся перед зеркалом в новых шмотках для плавания. Он чуть не выскочил из шкуры. «Уезжаешь спасать китов, – сказала я, – ведь на Средиземноморье такие ужасные выбросы». Он разозлился и завел свою обычную шарманку на тему: «Ты с ума сошла, Панда? Ты должна показаться доктору».

Две минуты спустя после окончания этого разговора она вновь позвонила Мериголд.

– Ох, дорогая, прости меня за этот шум. Я, должно быть, еще люблю Гая, потому что очень хочу его.

Лизандер был так обеспокоен состоянием Джорджии, что купил ей бриллиантовое ожерелье, прекрасное черное платье с большим вырезом сзади от «Ликра» и книжку комиксов о бассете Фреде. Затем, решив, что она просто прокисла на одном месте, он попытался вытащить ее на увеселительную прогулку, совпадающую по времени с ее концертом и путешествием Гая во Францию. Китти уже сбросила больше стоуна веса, и ее на несколько дней можно было оставить без присмотра.

Но Джорджия была взвинчена до предела и только позволила Лизандеру проводить ее в номер в «Ритце», откуда открывался вид на Грин-парк. Номер был снят для нее фирмой «Кетчитьюн». «Кетчитьюн» же отправила за ней в Парадайз лимузин. Но, опасаясь прессы, Джорджия заставила Лизандера добираться на собственном автомобиле и встретилась с ним позднее.

Лизандер, который останавливался в свое время с Мериголд в парижском «Ритце», быстренько разобрался в хитростях обслуживания номера. И Джорджия еще раз убедилась, какой же он все же мальчишка, когда он заказал копченого лосося с дольками лимона, фирменные бутерброды и огромную порцию «Кровавой Мэри», затем поигрался с телефоном в ванной, перебрал все бутылочки с шампунями и гелями, пока не обнаружил телевизор с любыми записями – от «голубых» до «Утенка Дональда».

Больше всего ему хотелось, чтобы Джорджия повозилась с ним в огромной голубой ванной от Джакузи и развлеклась в роскошной двуспальной кровати, окруженной Зеркалами. Но единственное, чего хотелось Джорджии перед концертом, так это отключиться, а затем привести час в состоянии, подобном трансу, занимаясь собственной внешностью.

Обеспокоенный тем, что он уже ее не удовлетворяет, Лизандер взял ее лицо в свои руки.

– Джорджия, дорогая, уйди от Гая и выходи за меня.

Джорджия улыбнулась:

– Это самое приятное предложение, которое я когда-либо получала. Но ты можешь представить, что сделает «Скорпион», со мной и моим ребенком-мужем?

Концерт имел громадный успех. Джорджия пела все свои старые песни шестидесятых годов, обработанные теперь в системе СД и ставшие еще более популярными, а закончила исполнением «Рок-Стар». Хорошенько заправившись с утра и в перерыве в баре «Кетчитьюн», Лизандер умирал от гордости. Ведь это была его дорогая Джюрджия, которая всего несколько часов назад лежала в его объятиях обнаженная и теплая, а теперь ее ласкали тысячи разноцветных огней, танцующих вокруг сцены, Джорджия, приветствуемая овациями, проносящимися, как волны по морю. Было столько секса в том, как она отбрасывала назад на обнаженную спину красновато-рыжие волосы, вскидывая головой, как, казалось, почти кусала, лизала, целовала микрофон, выливая эти очаровательные, разрывающие сердце песни пронзительным, хрипловатым, прокуренным голосов. В его бриллиантах, с любимыми загорелыми плечами, она была ошеломляюще прекрасна, а выглядела на какие-нибудь двадцать пять. Она пела в сопровождении тех самых музыкантов, с которыми создавала «Рок-Стар» и которые неплохо заработали за последние шесть месяцев, а теперь были в восторге выйти вновь с ней на сцену.