Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Витька Мураш - победитель всех - Томин Юрий Геннадьевич - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

Зимой у нас только Умник не скучает, а остальным вроде и делать нечего. Катка нет, кино нет, гор тоже нет, а по ровному месту на лыжах кататься неинтересно.

Мать мне говорит:

— У тебя одна забота — учиться. Ни о чем другом думать тебе не надо.

А я возражаю:

— Ты попробуй хоть один раз выучить, что нам на день задают.

— У меня своих дел хватает.

— Тогда не говори.

Отец наш разговор слышал и утерпеть, конечно, не мог.

— В любом деле главное — организация труда, — сказал он. — Хоть даже и в учебе. А если ты не справляешься, то, значит, не умеешь сосредоточиться. Смотришь в книгу, а видишь фигу.

— Может, попробуешь? Может, на спор?

— Давай, — сказал отец. — Два часа — и всем твоим урокам крышка.

— Хватит тебе чудить, — сказала мать. — Не мешал бы заниматься парню.

— Ничего, мам, — говорю я, — историю и химию я уже выучил. Пускай теперь он поучит. А потом будут ему еще алгебра и физика.

Показал я отцу параграфы, он забрал учебники и ушел в кухню.

Когда я решил задачки по алгебре и выучил физику, было уже семь часов. Я заглянул в кухню. Отец сидел в расстегнутой рубахе и ерошил пятерней волосы.

— Прибавь еще полчасика, — попросил он. — Вообще-то я выучил, только вот значки эти химические я начисто позабыл.

— У тебя еще алгебра и физика, — напомнил я.

— Вот и давай их сюда.

Я принес ему задачник по алгебре и учебник по физике, а сам пошел смотреть телевизор. Там уже сидели Людка с матерью. Мать держала на коленях стопку тарелок, вытирала их по очереди полотенцем и не глядя ставила на стол.

Показывали, конечно, фигурное катание. Выступали мужчины. Мужчин я еще смотреть могу, потому что они иногда падают. Я сел на диван и стал ждать, когда кто-нибудь из них грохнется. Ждать пришлось долго. Наконец один упал — и Людка с матерью охнули. Но он, конечно, тут же вскочил, и все мое удовольствие продолжалось одну секунду.

Людка вздохнула.

— Мам, а он красивый, верно?

— Мальчик еще совсем… — отозвалась мать.

— А все равно красивый…

Я наклонился к Людке:

— Замуж за него хочешь?

— Дурак, — ответила Людка не оборачиваясь.

Мать посмотрела на меня, но ничего не сказала, только вздохнула.

А я пошел на кухню, к отцу.

— Что, уже? — спросил отец.

— Уже три часа прошло.

— Да я бы раньше мог, вот формулы подзабыл…

— А вообще-то ты уже проспорил.

— Ладно, — сказал отец, — давай проверяй.

Одна задачка по алгебре с ответом у отца не сходилась. Я сверил со своим решением и нашел ошибку.

— Троечка, — сказал я.

— А четверку нельзя? — неуверенно спросил отец.

— Мы с вами не на базаре, — ответил я ему словами нашего математика.

По химии отец засыпался сразу. Он написал реакцию, но объяснить ее не смог.

— Двойка!

— Но я же все написал! — возмутился отец.

— Ты не написал, а списал из учебника.

— Да позабыл я эти чертовы значки!

— Ты запоминаешь ме-ха-ни-чес-ки, — ответил я ему словами нашей химички. — А мне нужны зна-ни-я. Давай по истории.

Про восстание Степана Разина отец рассказал общими словами, как в учебнике написано. Я его слушаю и киваю головой, как наша историчка, будто соглашаюсь и даже мне нравится, как он отвечает. Кончил он, а я ему — трах!

— Год начала восстания?

— Тысяча шестьсот… там еще с чем-то…

— С чем?

— Да разве так это важно?

— Основные исторические даты вы должны знать назубок, — ответил я ему словами нашей исторички. — В каком году восстание было подавлено?

— Ну… тоже около этого.

— Около чего?

— Тысяча шестьсот с копейками.

— Мне нужна точная дата, Мурашов! — сказал я.

— А черт ее знает, — махнул рукой отец. — Помню, еще кино какое-то было, тоже вроде про него…

— Кино тут ни при чем, — спокойно сказал я. — Ты бы мне еще песню спел, какую вы с гостями поете: про Стеньку Разина и как он обнявшись с княжной сидит. Двойка, Мурашов. Давай физику.

— Физику я не успел.

— Почему же другие успели, Мурашов? — спросил я его словами нашего физика.

— Ладно, — засмеялся отец, — кончай трепаться. Сдаюсь. Неужели у вас эти даты требуют с такой точностью?

— В этом и дело, — сказал я. — Если без дат, то еще жить можно было бы. Эта история вся в датах, места на ней нет живого от этих дат. Понял теперь, какая у меня легкая жизнь?

— Понял, понял, — сказал отец. — Я же не возражаю, что проспорил. Чего теперь возьмешь-то с меня?

Только я хотел намекнуть отцу насчет мопеда, как в кухню пришла мать.

При ней лучше про мопед не вякать, и я ничего не сказал.

— Ну, кто кого победил? — спросила мать.

— Он меня, — сказал отец.

— Не выучил?

— Да и ты бы не выучила.

— Я — дура, — сказала мать, — с меня и спросу нет. А ты у нас изобретатель…

Терпеть не могу, когда отец с матерью вот так разговаривают. Они не то чтобы ссорятся, а так: мать его поддевает все время, а он отбивается. Я уж знаю: еще два-три слова — и мать про портвейн начнет. Надоел мне этот портвейн — хоть бы сгорела эта столовая!

Я решил мать отвлечь и спросил:

— А у вас там кто победил?

— Наш на третьем месте, — вздохнула мать. — А по мне он лучше этих, заграничных.

— Тебя бы туда судьей, — сказал отец.

— Судьей не судьей, а будь моя воля, я бы всех наших балбесов заставила заниматься. По крайней мере красиво, не то что головой по мячу лупить.

— Интересно, — говорю я, — как бы это ты заставила? Я, например, с ума еще не сошел, чтобы ласточкой по льду ездить. И между прочим, для этого еще тренер нужен, и площадка, и одежда, и коньки специальные. Может, ты их достанешь?

— На это у вас свое начальство есть. Директор у вас новый — вон мужик здоровый какой, он пускай и достает. Только чудной он у вас какой-то…

— Ты же с человеком ни «здрасте», ни «до свиданья», — сказал отец. — Откуда у тебя такое мнение?

— А как же еще? Ни жены, ни детей… Это в его-то годы. Дома — стол да две табуретки. Сам дрова колет, обедать в столовку ходит, словно командировочный.

— И про жену уже все известно, — сказал отец. — Как только вы успеваете?

— Чего же неизвестно? Где она, жена? Кто ее видел?

— Да тебе-то какое дело?

— Без жены — значит временный человек. Вон уже с Альбертом Петровичем успел поскандалить.

— Он не скандалил, а требовал. Это — разница.

— А кто он такой, чтобы требовать? Альберт Петрович тут всему хозяин, как он скажет, так все и будет.

— Какой такой хозяин! — возмутился отец. — Он директор совхоза, а не хозяин. И правильно с него человек требовал. Пристройка к школе нужна: у ребят ни спортзала нет, ни другого какого помещения. Верно я говорю, Витек?

— Верно, — отвечаю, — у нас даже пионерской комнаты нет.

— А нужна она тебе, эта комната? — спросила мать.

— Рыжие мы, что ли?

— Зачем же она вам нужна?

— Да так…

— То-то и оно, что так. Тоже мне, пионеры нашлись…

— Ты-то чего в этом понимаешь!

— Понимаю. Мы в войну пионерами были, так из госпиталей не вылазили. А вы больше по чужим яблоням пионеры.

— Чего войну вспоминать, — вздохнул отец. — У них теперь другие дела.

— Какие? — спросила мать и посмотрела на меня.

— Такие, — ответил я.

Мать засмеялась.

— Оба вы пионеры. Что один, что другой. Шли бы лучше в комнату.

И мы с отцом пошли в комнату.

Спорить с матерью мне не хотелось. У нас не только пионерской комнаты, у нас много чего не было.

КТО КОГО ВЫЗЫВАЛ?

Директор преподавал нам немецкий. Вообще, он хоть и директор, но не очень зверствовал. Только требовал, чтобы мы старались говорить по-немецки как можно больше. Сначала было трудновато, но потом я заметил, что домашние задания я стал щелкать как семечки, хотя язык мне учить неинтересно и учу я его только для отметки.

Но вообще-то директор у нас чудной, это точно.