Золотая рыбка 2 - Фэйбл Вэвиан - Страница 9

— Бензин в баке есть? — спрашивает он.

— Это единственное, что я и сама могу определить. Заправлялась совсем недавно.

— Разрешите? — Уве ныряет в разверстое нутро машины, ковыряется там, затем поднимает голову. — Садитесь за руль и попытайтесь сдвинуться с места. Хорошо бы чуть отъехать, а то вы застряли на автобусной остановке.

— Вы ждете автобус?

— Да. Должен подойти через пять минут. Если до тех пор не обнаружим поломку, придется толкать машину, чтобы освободить место.

Я включаю зажигание. Мотор судорожно всхрапывает и снова умолкает. Уве просит какую-нибудь тряпку и минуту спустя предлагает попробовать снова.

Мотор заводится с пол-оборота, его ровное урчание радует слух. Облегченно вздохнув, я открываю правую дверцу.

— Садитесь, я вас подвезу.

Он располагается рядом со мной, откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза.

— Очень устали?

— Как всегда. Не люблю машины. Несколько месяцев назад попал в аварию и с тех пор не сажусь за руль. Из чувства предубеждения, — усмехается он. — Вас не раздражает, что я не смотрю на дорогу?

— Вполне достаточно, если смотрю я.

— Но я не сплю, так что мы можем разговаривать. Да, кстати… Мне ведь вы не показали фотографии.

— Вас не было в зале.

— Вы приехали, когда моя смена закончилась. Я вас видел издали. Дядя сказал, что вы собираетесь показать фотографии, но мне уже надо было уходить.

— Как только приедем в город, покажу. Между прочим, Транис опознал одну девушку.

— Только одну? — смеется Уве. — Да он за каждой юбкой норовит приударить.

— А вы разве нет?

— Я поразборчивее.

На это вроде бы нечего ответить. Тем временем совсем стемнело, свет фар неуверенно пытается пробить сгущающийся ночной мрак. Я не свожу глаз с дороги, Уве тоже молчит — возможно, уснул.

А я-то сама смогу ли уснуть сегодня? Вот уже который день я только и мечтаю, как бы добраться до постели, но стоит лечь, и сна ни в одном глазу. Если и сегодня будет так же, придется хлопнуть рюмку-другую коньячка. Конечно, это не панацея от всех моих бед, но хотя бы позволит отключиться, а это уже кое-что. Еще несколько дней, и все пройдет, забудется. Время врачует любую беду. Какую еще беду? — тотчас вскидывается мой здравый рассудок. Нечего придираться к словам, не все ли равно, как назвать то, что занозой сидит в сердце!.. Не надо было мне сегодня видеть его — сперва у Круза, на пленке, потом вживе, на съемочной площадке. Хмурый тоже отнюдь не в блестящей форме, свалился под ноги Эзио, как дохлый кролик. Надеюсь, это из-за меня все у него пошло наперекосяк. Тогда в чем же беда?

Чтобы не спятить от этих назойливых мыслей, закуриваю. Мотор работает безукоризненно, вот только вода в радиаторе нагревается. Стрелка термометра угрожающе ползет вверх, а я понятия не имею, как заставить ее утихомириться. Мысли перескакивают к Шефу. Утром снова начнет приставать с сакраментальным вопросом: «Ну, что у нас новенького?» И что прикажете отвечать? Не успеваю я изобрести ответ повнушительнее, как стрелка резко дергается.

— Уве…

— Да-да? — вскидывается он.

— Радиатор перегрелся.

— Сильно?

— Сильнее некуда.

— Сверните на обочину. — Он со вздохом выпрямляется. — Только мотор не выключайте, пусть работает на холостом ходу. Посмотрю, что там можно сделать.

— Не хотите снять пиджак? Перепачкаетесь.

Уве молча ныряет под крышку капота. Через несколько минут возвращается и заглядывает в окно с моей стороны.

— Хорошо бы фонариком посветить…

Слава небесам, я сразу обнаруживаю фонарик в бардачке. Уве опять исчезает. Я кручу рычажок радио и за шумом эфира ничего не слышу. Внезапно кто-то трогает меня за плечо, и я подпрыгиваю.

На меня, улыбаясь, смотрит Уве.

— Клейкой ленты не найдется?

Я перевожу дух и снова лезу в бардачок. Протягиваю ему рулон и продолжаю искать музыку. Все радиостанции словно сговорились — крутят несусветную чушь. Я включаю магнитофон.

Стрелка охладителя, вздрогнув, медленно ползет на место. Уве захлопывает крышку капота и забирается в машину.

— Придется несколько минут подождать. Чтобы снова не перегрелось.

— Как вам эта музыка?

— Иной раз не мешает расслабиться. — Задев рукой крышку бардачка, он роняет фонарик и нагибается за ним. Я отодвигаю ноги, чтобы не мешать ему, и смотрю вниз.

Фонарик неожиданно вспыхивает, слепящий свет бьет мне прямо в глаза.

Когда зрение возвращается, я вижу в руке Уве нож.

— Удивились? — Голос его звучит хрипло.

Я заслоняю глаза рукой, словно все еще ослеплена, и в следующий миг резко бью его локтем в лицо. Точность и силу удара сбивает вонзающийся в руку нож, но и его лицо залито кровью, хлещущей из разбитого носа.

Я пускаю в ход другую руку: ребром ладони бью по затылку. Глаза Уве лезут на лоб от боли, но он не отключается.

В воздухе мелькает нож.

Я перехватываю руку с ножом. Шею мою заливает кровь — уж не знаю чья. Руки Уве, которые я сжимаю в тисках, слабеют, нож со стуком падает на пол за сиденьем.

Резким движением я выталкиваю Уве из машины. Он со стоном вываливается на дорогу, лицо его искажено от боли и ярости.

Я пытаюсь захлопнуть дверцу, но он цепляется за нее. Нога моя сама нажимает педаль газа. Машину швыряет вперед, и Уве отлетает в сторону. Вдавив педаль тормоза, разворачиваюсь. Из ран на руке и ноге хлещет кровь, но я ничего не замечаю.

Уве застыл на карачках посреди дороги и смотрит на меня с видом смертельно раненного зверя. С явным усилием он поднимается на колени, такое впечатление, будто сейчас в последнем броске метнется к машине.

Я, словно завороженная, не свожу с него глаз. Чего уж проще — поддать газу и сбить эту скотину… Но на меня вдруг столбняк напал.

А Уве тем временем поднимается на ноги. В кулаке у него зажат камень, он делает шаг вперед и летит в лобовое стекло.

Зажмурившись, я бросаю машину прямо на него. Уве теряет равновесие и сползает под капот. Правое переднее колесо подскакивает, и по машине словно проходит дрожь.

У меня вырывается истошный крик.

Я жму на тормоз, машина останавливается, но заставить себя вылезти я не могу.

Сзади мелькнули огни, я оборачиваюсь. С включенной мигалкой мчит патрульный автомобиль.

Однако кошмар на этом не кончается. Я и слышать не хочу, чтобы ради меня вызывали «скорую помощь», клянусь, что я в полном порядке и если в чем и нуждаюсь, так это в глотке спиртного. Сержант перевязывает мою руку, его напарник обследует распростертого под колесами Уве.

— Живой, — сообщает он, выбираясь из-под машины.

Полицейские вызывают «скорую» и дают знать о случившемся Лацо, который все еще торчит в больнице у постели Илеаны. В считанные минуты шоссе оживает: прибывает подкрепление в виде нескольких патрульных автомобилей; завывая сиреной, подлетает карета «скорой помощи».

Избитое, раздавленное тело укладывают на носилки, врач с сомнением качает головой:

— Вряд ли дотянет до утра…

Он делает Уве укол и вообще развивает бурную деятельность, словно вопреки всему надеется спасти пострадавшего. Я-то убеждена, что Уве вот-вот соберется с силами и снова набросится на меня, лишь бы довести дело до конца, лишь бы осуществить свою навязчивую идею, и ничто его не остановит — ни перебитый нос, ни раздавленные колесом машины внутренности…

«Все, хватит!» — обрываю я себя. Меня колотит нервная дрожь, и кто-то из полицейских набрасывает мне на плечи свой мундир.

— Вы бы присели, — предлагает сержант.

— Неужели ни у кого не найдется глотка спиртного? — умоляюще взываю я к коллегам.

— Расскажите, что тут у вас произошло. Нас переполошил владелец придорожного кафе.

— С ним-то я и хочу поговорить. Немедленно!

Даю голову на отсечение, болтливый толстяк опознал на фотографии Илеану и ее спутницу. Тогда почему же он не признался?

— Ехали бы вы лучше домой, — уговаривает меня сержант.

— Ничего со мной не случится. — Я принимаюсь ковылять по шоссе взад-вперед, хотя раненое бедро возмущенно протестует против такой разминки. Делать нечего, я забираюсь в патрульный автомобиль и не терпящим возражений тоном отдаю распоряжение водителю. Взвизгнув покрышками, автомобиль срывается с места, и мы уносимся в ночь.