Долина Виш-Тон-Виш - Купер Джеймс Фенимор - Страница 40

Противники сражались теперь при ярком свете, хотя и менее естественном, но едва ли уступавшем дневному. Поощряемые перспективой успеха, который сулил пожар, дикари ринулись на частокол с большей отвагой, чем обычно им было свойственно проявлять в их осмотрительных военных действиях. Широкая тень от холма и строений на нем лежала на полях со стороны, противоположной пожару, и сквозь этот пояс относительного мрака самая жестокая из банд беспрепятственно проложила себе путь непосредственно к частоколу. Об их появлении возвестили крики радости, ибо слишком много любопытных глаз впитывали пугающую красоту пожарища, чтобы заметить их приближение до того, как атака едва не увенчалась успехом. Натиск защитников и нападающих был теперь одинаково быстр и неудержим. Стрельба была бесполезна, поскольку бревна надежно защищали как нападающих, так и осажденных. Это была битва врукопашную, в которой верх одержала бы численность, если бы более слабой стороне не улыбнулась удача в защите. Удары кинжалов мелькали меж бревен, и изредка слышался выстрел мушкета или свист стрелы.

— Встаньте к укреплениям, люди! — призвал зычным голосом незнакомец, говоривший среди жестокой схватки с той командной и подбадривающей живостью, которую может вселить только знакомство с опасностью. — Встаньте к укреплениям, и они будут неприступными. Ба! Неплохо задумано, друг дикарь, — пробормотал он сквозь зубы, отражая с некоторым риском для одной руки удар, нацеленный на его горло, в то время как другой он схватил воина, наносившего удар, и, с силой гиганта притиснув его обнаженную грудь к пазу между бревнами, погрузил свое собственное острое лезвие в тело по самую рукоять. Глаза жертвы дико выкатились, а когда железная рука, пригвоздившая его к дереву с силой тисков, ослабила хватку, тот свалился недвижимым на землю. Эта смерть сопровождалась привычным воплем разочарования, и нападающие исчезли так же проворно, как и появились.

— Хвала Господу, что мы можем порадоваться своему превосходству! — сказал Контент, пересчитывая своих людей тревожным взглядом, когда все снова собрались на холме, где благодаря яркому свету они могли в относительной безопасности осмотреть наиболее угрожаемые участки защитных укреплений.

— Все налицо, хотя, боюсь, многие ранены.

Молчание и старания большинства из слушавших его остановить кровь были красноречивым ответом.

— Послушай, отец! — сказал остроглазый и наблюдательный Марк. — Какой-то человек на частоколе совсем рядом с калиткой. Это дикарь? Или я вижу там в поле пень?

Все взгляды устремились в направлении руки говорившего, и с несомненностью стало видно, как что-то, имеющее заметное сходство с фигурой человека, взбирается по внутренней стороне одного из бревен. Участок частокола, по которому взбиралась воображаемая фигура, был погружен во мрак больше, чем остальные укрепления, и сомнения относительно нее возникли не только у остроглазого парня, первым обнаружившего ее присутствие.

— Кто повис на нашем частоколе? — позвал Ибен Дадли. — Откликнись, чтобы мы не подстрелили друга!

Пока был слышен звук выстрелов мушкета пограничного жителя, предмет оставался неподвижнее самого леса, а затем послышалось падение на землю как будто бесчувственной массы.

— Упал, словно подстреленный медведь с дерева! Он был живой, иначе никакая моя пуля не могла бы его сбить! — воскликнул Дадли, немного возбужденный при виде успешного попадания в цель.

— Я пойду и проверю, что он за…

Рот юного Марка накрыла ладонь незнакомца, который хладнокровно заметил:

— Я поинтересуюсь судьбой язычника самолично.

Он собрался пройти к этому месту, как вдруг предполагаемый мертвец или раненый вскочил на ноги с воплем, эхом разнесшимся вдоль опушки леса, и огромными и энергичными прыжками помчался под защиту строений. Два или три мушкета прочертили полосы огня поперек его пути, но, по-видимому, безуспешно. Петляя так, чтобы избежать прицельных выстрелов, невредимый дикарь испустил еще один победный вопль и исчез среди зданий. Его крики поняли, ибо с полей донеслись ответные вопли, и враг снаружи снова бросился в атаку.

— Это нельзя оставить без внимания, — сказал тот, кто более благодаря своему самообладанию и властному виду, нежели по признанному праву командовать, незаметно взял на себя основной контроль за важными событиями той ночи. — Человек вроде этого внутри наших стен может быстро принести гибель гарнизону. Он может открыть для вторжения задние ворота.

— Тройные запоры удерживают их, — прервал Контент. — А ключ спрятан там, где никто не сумеет отыскать его, если он не из нашего дома.

— И, к счастью, ключ от потайной калитки у меня, — пробормотал незнакомец, понизив голос. — Пока что все нормально. Но пожар! Пожар! Девушки должны следить за огнем и источниками света, а юноши пусть закрепятся у частокола, ибо эта атака не допускает дальнейшего промедления.

Сказав это, незнакомец подал пример мужества, проследовав на свое место в пикете, где, поддержанный соратниками, продолжал защищать подступы под градом стрел и пуль, выпущенных с большого расстояния, но едва ли менее опасных для находившихся со стороны склона, чем те, что обрушились на гарнизон ранее.

Тем временем Руфь собрала своих помощниц и поспешила выполнить порученную обязанность. Вскоре пламя обильно заливали водой, а поскольку бушующий пожар давал гораздо больше света, чем было необходимо или безопасно, позаботились загасить любой факел или свечу, которые в суматохе тревоги могли оставить без присмотра в просторной анфиладе жилых и конторских помещений.

ГЛАВА XIV

Когда эти предосторожности были приняты, женщины вернулись к своим наблюдательным пунктам, а Руфь, чьей обязанностью в моменты опасности было осуществлять общий надзор, осталась наедине со своими размышлениями и своими страхами. Покинув внутренние комнаты, она подошла к двери, ведущей во двор, и на мгновение забыла о своих сиюминутных заботах при виде впечатляющего зрелища, которое ее окружало.

К этому времени весь обширный ряд наружных строений, сооруженных, как было принято в колониях, из самых горючих материалов и без оглядки на расход дерева, оказался охвачен огнем. Несмотря на то, что не все здания полыхали пламенем, широкие полосы непрерывно пересекали сам двор, и на его поверхности она могла различить мельчайшие предметы, тогда как небосвод перед ней светился грозовым красным отблеском. Сквозь открытые пространства между зданиями четырехугольного двора глаз мог охватить поля, где все свидетельствовало о зловещем намерении дикарей упорно добиваться своей цели.

Было видно, как смуглые звероподобные и почти нагие человеческие фигуры перебегают от укрытия к укрытию, и не было в пределах полета стрелы ни единого пня или бревна, которые не использовались бы для укрытия дерзким и неутомимым врагом. Было ясно, что индейцев насчитывались сотни, и поскольку атака после неудачи неожиданного нападения продолжалась, было также слишком очевидно, что они настроены на победу даже ценой некоторого риска для себя. При этом враг не пренебрегал никакими обычными средствами устрашения. Крики и вопли непрерывно звучали вокруг, а громкие и часто повторяющиеся звуки раковины выдавали хитрость, с помощью которой дикари так часто стремились еще в начале ночи выманить гарнизон за пределы частокола. Изредка разрозненные выстрелы, сделанные прицельно и с любой удобной точки внутри укреплений, свидетельствовали о хладнокровии и бдительности защищающихся. Маленькая пушка в блокгаузе молчала, ибо Пуританин, слишком хорошо зная ее реальную мощь, не хотел подорвать ее репутацию при чересчур частом использовании. Поэтому орудие было оставлено в резерве на те случаи крайней опасности, которых неизбежно следовало ожидать.