Блуждающий огонь - Купер Джеймс Фенимор - Страница 51

Рауль был глубоко тронут искренностью молодой девушки и ее откровенным признанием его могущества над ней.

— Ваш Бог никогда не покинет вас, Джита, — сказал он. — Надо быть последним человеком, чтобы посягнуть на святость ваших религиозных убеждений. Но, Джита, я не вижу, почему любовь к мужу могла бы помешать вашей любви к Богу? Насколько я понимаю, это две вещи, совершенно различные.

— О, Рауль, вы не знаете сердца женщины! Если я уже теперь не могу отдаваться Богу так, как бы я хотела, то что же будет, когда я стану вашей женой?! Если бы еще я могла сохранить хотя малейшую надежду на ваше обращение!

— Я не хочу вас обманывать, Джита; вы знаете мои убеждения, берите меня таким, как я есть. Но, Джита, знайте, что если вы откажетесь от меня, отчаяние может довести меня до какой-нибудь непоправимой выходки, я погибну!

— Не говорите так, Рауль, будьте благоразумны.

— Ради вас, Джита?

— Да, и ради меня. Я не скрываю, что меня обрадует весть о том, что вы счастливы и спокойны, и я желаю вам всякой удачи, хотя это, может быть, и нехорошо, потону что вы наш враг. Но вот и дорога, а вон и домик, где меня ждет дядя, и мы должны проститься. Бог да благословит вас, Рауль! Я никогда не забуду вас в своих молитвах. Не рискуйте, не рискуйте ничем, чтобы меня увидеть, но если…

Сердце бедной девушки было переполнено, и она не могла продолжать. Рауль напряженно ждал, чтобы она высказалась, но она молчала.

— Если что, Джита? Скажите, вы как будто хотели меня чем-то ободрить…

— О! Если бы это было возможно, мой бедный Рауль!.. Я хотела сказать, что если когда-нибудь Бог тронет ваше сердце и вы захотите с полной верой преклонить колени перед алтарем и получить жену, готовую для вас пожертвовать всем, кроме ее любви к Создателю, то поищите Джиту, вы ее найдете той же и такой, какую вы пожелаете иметь.

Рауль протянул руки, чтобы обнять ее, но Джита уклонилась, не доверяя себе, и убежала, как бы спасаясь от преследования. С минуту он колебался, не пойти ли и ему за ней, но затем благоразумие одержало верх, и он решил позаботиться о собственной безопасности, пока еще была ночь. Будущее еще было перед ним, и он не отчаивался достигнуть, наконец, своей цели относительно Джиты тем или другим способом.

Но Рауль Ивар плохо знал Джиту Караччиоли, несмотря на все свое восхищение ею. Природа одарила ее всей женственной чувствительностью, и сердце ее было полно нежности к нему; но любовь к Богу была в ней начертана еще глубже и неизгладимее.

Наш герой нашел Итуэла безмятежно спавшим в лодке. Предвидя, что ему предстоит продолжительная работа веслами, он удобно расположился на одной из скамеек и уснул так крепко, что Рауль насилу его добудился. Прежде чем сойти с горы, Рауль внимательно прислушался и, не различая ни малейшего подозрительного звука, рассчитал, что может безопасно выехать в открытое море, широким обходом объехать своих врагов и к рассвету совершенно исчезнуть с их глаз.

— Говорят, природа хороший работник, капитан Рауль, и действительно, нельзя выдумать более укромного местечка — здесь так славно спится! Однако нам необходимо выбраться! Этот низкий проход труднее отыскать, чем канат продеть в ушко иглы. Вот так! Толкайте, мы живо выскочим в открытое море.

Рауль последовал этому совету, и ялик легко проскочил через нависший свод и выплыл в широкое море. Обоих моряков охватило несколько тревожное чувство от этого простора вокруг, потонувшего почти в безусловном мраке; сноп огня, освещавший вершину Везувия, верхушки гор около Кастелламаре — вот все, что вырисовывалось на этом громадном полотне уснувшей воды.

Оглядевшись с минуту, они взялись за весла. Но только что вошли в залив, как совсем близко от них послышалось мерное надувание паруса, что заставило их обоих вздрогнуть. Судя по звуку, можно было думать, что судно идет прямо к горам и грозит перерезать им путь.

— Переждем, Итуэл, — сказал Рауль.

— Это, пожалуй, будет действительно самое благоразумное. Но прислушайтесь! Точно ножом режут спелый арбуз.

— Мой «Блуждающий Огонь»! — воскликнул Рауль, протягивая руки, как бы желая обнять его. — Он нас ищет, Итуэл, ведь нас ждали там гораздо раньше.

Судно быстро приближалось, и сквозь сплошной туман мало-помалу начали выделяться его изящные, прихотливые очертания. Не могло быть сомнения в том, что это был люгер Рауля; он подошел уже саженей на пятьдесят, надо было не упустить его.

— Да здравствует республика! — отчетливо произнес Рауль, не решаясь громко крикнуть.

С судна услышали. Слышно было, как на нем забегали, затем прибавили ходу; Рауль направил свой ялик вдоль борта и скоро мог ухватиться за сброшенную веревку, а секунду спустя был уже у себя.

Он поднялся к себе с гордостью монарха, севшего на трон. Уверенный в достоинствах своего люгера, на который смело можно было положиться в минуты опасности, полный веры в себя, этот неустрашимый моряк не ощущал ни малейшей тревоги, хотя знал, что он окружен врагами. В нескольких словах были выяснены взаимные недоразумения и осложнения; общая радость и оживление при таком внезапном появлении Рауля не поддавались никакому описанию, так как он пользовался общей любовью за свою смелость, энергию, предприимчивость, доброту и великодушие.

— Я чуть не вовлек вас в беду, ребята, — говорил Рауль, тронутый общим участием, — но теперь мы за себя отплатим. Тут по берегу рыщут кой-какие английские лодки; они гонялись за моим яликом. Не худо бы их пощипать немножко, пусть знают, что еще существует судно с именем «Блуждающий Огонь».

Дружные радостные восклицания были ответом. Старик рулевой, когда-то руководивший первыми мореплавательными опытами Рауля, протиснулся теперь к нему с фамильярностью свободного моряка.

— Капитан, — сказал он, — вы разве так близко видели англичан?

— Ближе даже, чем этого можно было желать, Бенуа! Откровенно говоря, причина, задержавшая меня там надолго, была именно та, что я провел некоторое время на палубе нашего старого друга «Прозерпины». Ее офицеры и матросы не желали со мной расстаться, раз они меня заполучили.

— Черт возьми, капитан! Да эдак выходит, что вы были военнопленным?

— В этом роде, Бенуа. По крайней мере они поставили меня с надлежащей торжественностью на платформу, одели петлю на шею и собирались вешать, когда три выстрела из Неаполя возвестили им о распоряжении Нельсона дать мне отсрочку. Но так как мне такая перспектива не особенно улыбалась, то мы с Итуэлом воспользовались нашим яликом и улизнули от них не попрощавшись. Впрочем, я мысленно дал обещание вернуться к ним и дать себя повесить, когда для меня ничего лучшего не останется.

Этот краткий конспект требовал пояснений, и Рауль дал их в нескольких словах, а затем приказал всем приняться за дело; и люгер направился к скалам.

— Я вижу огонек вблизи Капри, капитан, — сказал старший лейтенант. — Не с неприятельского ли это судна?

— Вы правы, это «Прозерпина»; но она слишком далеко, чтобы стоило о ней беспокоиться. На ней зажгли фонарь, чтобы была возможность возвратиться к ней ее разъехавшимся лодкам. А хорошо ли скрыты наши огни, Пентар? Позаботьтесь об этом.

— Все в порядке, капитан. «Блуждающий Огонь» только тогда светится, когда собирается застать неприятеля врасплох.

Рауль улыбнулся и одобрил распорядительность и бдительность лейтенанта. Люгер быстро шел к скале, и Рауль сам принял участие в наблюдении за тем, чтобы не случилось какой-нибудь беды. Итуэл, по обыкновению, не отставал от него.

Эти скалы около Сорренто были хорошо знакомы Раулю; он знал, что его люгер может подойти к ним почти вплотную, и рассчитывал именно где-нибудь здесь наткнуться на неприятельские лодки. Но вдруг он сильно вздрогнул от неожиданного окрика:

— Го-го, фелука! — кричали по-английски.

— Го-го! — откликнулся Итуэл, поднимая руку, чтобы предупредить всех о молчании.

— Что за судно? — продолжал тот же голос с лодки.

— Фелука, посланная адмиралом на розыски «Прозерпины»; но так как мы ее не нашли, то возвращаемся опять в залив.