Смерти нет - Купцова Елена - Страница 56

Поезд тряхнуло, и Марго проснулась. Проснулась со счастливой улыбкой на губах.

Володя… Совсем-совсем живой и улыбался ей. За окном мелькали голые поля. Всего лишь сон. Всего лишь! Хоть бы почаще снились такие сны. Тогда вообще не хотелось бы просыпаться. Он что-то говорил. Что же? Марго наморщила лоб. Нелли. Дик Уорли. Лондон.

Она резко выпрямилась на своем сиденье. Сна ни в одном глазу. Вот оно, решение. Ей надо попытаться попасть в Лондон и разыскать Нелли. Теперь это для нее единственная родная душа.

Найти отца Тадеуша не составило никакого труда. Его в Ченстохове знал и стар и млад. Это был совсем еще молодой человек с горящими карими глазами под высоким лбом интеллектуала. Бледное, в зелень, лицо и по контрасту яркий, лихорадочный румянец на щеках предполагал болезнь, от которой умерло немало людей и немало еще умрет. Туберкулез, а иначе говоря, злая чахотка терзала его хилую грудь, не оставляя надежды ни на кого, кроме Бога. Но энергии его хватило бы на троих, как будто молодой священник боялся чего-то не успеть. Он все время был на людях, служил в храме, руководил местной богадельней и приютом для неимущих, собирал пожертвования для бедных и больных. Никто не умел так ловко растрясать денежные мешки, как он. При этом сам жил аскетом, трудно было даже с уверенностью сказать, спит ли он вообще. В его сутках было как минимум двадцать шесть часов, а то и больше.

Марго улучила минутку, когда около него никого не было, и подошла.

— Отец Тадеуш, — произнесла она. — Я приехала с паломниками из Праги. Отец Богумил помог мне добраться сюда и сказал, что я могу обратиться к вам за помощью.

— Говорите, дочь моя. — Он ободряюще улыбнулся ей.

— Я — русская, из Москвы. Бегу от большевиков. У меня есть родственники в Лондоне. Единственные. Больше никого не осталось. Но у меня совсем нет денег, и я…

Марго развела руками, как бы говоря: «Вот она я, полюбуйтесь. Куда мне такой пузатой?»

— Я подумаю, как помочь вам. А пока ступайте в приют при церкви. Там сегодня принимает доктор Тышкевич, скажете, что от меня. Он вас осмотрит и определит на ночлег: Заодно и пообедаете. Вам нужно сейчас очень заботиться 6 себе. Ну же, идите с Богом. Я вас найду.

Доктор Тышкевич оказался старым ворчуном, в ворчании которого, впрочем, не было ничего обидного или раздражающего. Типичный уездный врач, который спец по всем болезням и которого ничем не удивишь, так много он повидал всякого на своем веку.

— Ну вот, еще одна авантюристка на мою голову, — зудел он, прикладываясь ухом к деревянной трубке, упертой в живот Марго. — М-да, тоны сердца хорошие, ничего не скажешь. Удумала рожать, а у самой ни кола ни двора. Голова твоя где была, а? Хотя что это я, в этих случаях головой не думают. Муж-то твой где?

— Погиб. — Марго что было сил закусила губы, чтобы не разреветься. — Застрелен при попытке к бегству во время этапирования в лагерь на Соловках. Место захоронения — дно Онежского озера. Все.

— М-да-а, сволочная жизнь. Ничего, милая, все перемелется. Как любит говорить отец Тадеуш, жернова Господа мелют мелко. Сроку у тебя недель тридцать уже точно есть, так что родить можешь хоть завтра. Оставайся здесь, я прослежу.

Марго только головой мотнула.

— Нет, мне надо в Лондон. Я успею, если сейчас же поеду.

— Мне, конечно, все равно, но я бы не стал так рисковать. Тебе может понадобиться квалифицированная медицинская помощь.

— Я поеду.

Доктор только руками всплеснул. Вот и говори с такой.

— Доктор Тышкевич сказал, что вы решительно хотите ехать. — Отец Тадеуш задумчиво помешивал ложечкой чай, изредка взглядывая на Марго, которая примостилась на краешке скамьи напротив. — Опрометчивый поступок, вы не находите? Подумайте сами, вам предстоит добраться до Гданьска. Прямого поезда нет, так что надо будет сделать пересадку в Лодзи. Тряска, ночевки неизвестно где. В Гданьске вам придется задержаться, пока не найдете подходящее судно. Портовый город, сами знаете, не чета нашей патриархальной глуши. А если роды, не дай Бог, случатся на корабле, в открытом море. — Он покачал головой. — Не знаю, не знаю, по-моему, риск неоправданно велик.

— Я должна ехать, отец Тадеуш. Меня словно что-то гонит все время, толкает в спину. Спеши, спеши! Доктор не может точно определить сроки. Кто знает, может быть, мне придется задержаться здесь на целый месяц. Да я с ума сойду!

— Хм, кто мы такие, чтобы знать промысел Божий? А на какие средства вы собираетесь путешествовать, фрау Доббельсдорф? Насколько я понимаю, своих средств у вас нет. Я сам чрезвычайно стеснен, вы же знаете. Могу дать вам немного, но этого далеко не достаточно. Выходит, вам придется задержаться здесь, чтобы заработать денег на дорогу.

«Прав, совершенно прав», — подумала Марго. Как же это ей самой не пришло в голову! Деньги, деньги, куда без них. В такое путешествие нельзя пускаться без средств. А отец Тадеуш тем временем всецело сосредоточился на содержимом своей чашки. Что это он там нашел?

— Хороший довод, чтобы вынудить меня остаться.

— Это жизнь, — заметил отец Тадеуш. — Вы могли бы помогать в приюте. Ухаживать за детьми, например.

— Я думала, что эту работу выполняют добровольцы и бесплатно.

— Я найду способ выплачивать вам вознаграждение. Естественно, оно будет скромным.

— Поэтому мне придется остаться здесь надолго, не так ли?

— Все в руках Божьих, — вздохнул отец Тадеуш. Марго поняла, что выбора у нее нет. Кому нужна горничная или официантка с таким пузом?

— И еще я могла бы петь в церковном хоре.

— Ну вот мы и договорились.

Потянулись долгие, тягучие дни ожидания. Вернее, это то, как она воспринимала свою жизнь внутри. А снаружи она была деятельна и весьма компетентна, пригодился давний опыт работы в госпитале во время войны. Доктор Тышкевич был рад-радешенек заполучить такую помощницу. Она даже ассистировала ему во время операций, а один раз помогала принимать роды. Роды были тяжелые — ребеночек шел ножками. Еле-еле удалось спасти и ребенка и мать, да и то лишь благодаря помощи доктора.

— Вот как рождается на этот свет человек, Маргарет, — вздохнул устало доктор, отмывая руки в тазу. — Шестнадцать часов неустанной борьбы за жизнь в крови и слизи. И это еще не самый тяжелый случай, поверьте. Да вы сами валитесь с ног. — Он озабоченно взял ее за руку, прослушал пульс. — Вам надо срочно лечь. Идите, это приказ. Дальше я сам справлюсь.

Марго еле успела доплестись до свободной койки. Голова ее едва успела коснуться подушки, а она уже спала. Или не спала, а бродила по лабиринтам сновидений, где столько же реальности, сколько вымысла. Она сидела за каким-то столом перед натюрмортом Гриши. Или нет, это был не натюрморт, все настоящее: хлеб, селедка, водка в стопке. Она пригубила и ощутила давно забытый обжигающий вкус. Опрокинула рюмку в рот одним движением. Уах! Аж захватило дух. Мягкая, терпкая бархатистость черного хлеба на опаленном языке. Господи, неужели это происходит с ней?

Марго посмотрела прямо перед собой, на человека, который мирно спал, положив скрещенные руки на край стола и уютно пристроив на них голову. Володя, любимый! Только у него могли быть эти золотые волосы, как волнистая спелая рожь под солнцем августа. Она протянула к нему руку и погрузила пальцы в шелковистые прядки. Володя пошевелился и медленно поднял голову. «Мой сероглазый король, — мелькнуло в мозгу Марго. — И он не умер. Он смотрит на меня, он по-прежнему смотрит только на меня».

Она почувствовала его губы на своих пальцах, ощутила ласковое, волнующее прикосновение его языка. Волна желания пробежала по телу, мучая, терзая, покалывая остренькими иголочками.

— О-о-о, иди ко мне! Я так хочу тебя!

Этот вопль-стон сорвался с ее губ и разбудил ее. Она вскочила с жесткой койки, растерянно озираясь по сторонам. В ушах звенело слово «Лондон». Да нет же, это колокол звонит в церкви. Донн-донн, Лон-донн, донн-донн, Лон-донн. Марго в смятении заткнула ладонями уши, но звон продолжал звучать в ее голове: донн-донн, Лон-донн.