Ушелец - Андерсон Пол Уильям - Страница 24

— Тебе спасибо, — сказал Скип. — За компанию и за выпивку. — Тот факт, что за все платила она, он принимал с таким видом, как если бы богачом был он, а нищей она. — Помимо всего прочего мне было хорошо с тобой. Как славно было! Жаль, что все кончается.

— Мы можем и продолжить, — прошептала Ивонна. Ее глаза, губы, ее легкое движение вперед не могли быть истолкованы иначе. Поцелуй длился вечность. Причем Скипу Ивонна показалась куда лучше, чем он ожидал.

Наконец они разжали объятия. Ивонна открыла дверь, и Скип, естественно, попытался войти следом.

— Доброй ночи, Скип, — ласково сказала она, и Скип остановился. Она помедлила мгновение, но Скип не мог определить, хочет ли она, чтобы он настоял на своем. Она была первой высокоинтеллектуальной женщиной из ортодоксов, с которой ему пришлось сойтись настолько близко, да и восемь лет разницы в возрасте… — Доброй ночи, — повторила Ивонна и захлопнула дверь.

«Ладно, — подумал Скип. — Может, позже… Чего это я, собственно… любопытство, что ли?»

Не имея привычки рефлектировать по поводу собственных чувств, он побрел в свою каюту.

— Ну как? — спросил Эндрю Алмейда.

— Ничего, — ответили ему по видеотелефону. — Все наши комбинации человеко-сигманских фраз, посылаемые в широкой полосе частот, в том числе и на той, на которой он ответил впервые, когда подлетал к Земле три года назад… Все впустую. Ни ответа, ни привета.

— Черт! Может, радиосигналы не могут пройти сквозь его защитный экран?

— Уж если он может передать сигналы, как он делает все эти три года, то может и получить. Нет, я думаю, либо он не расценивает наш сигнал как предложение продолжить развитие контакта, либо мы по-прежнему мало интересуем его, а может, и еще что-нибудь такое, чего мы не понимаем.

— Проклятие! — Алмейда принялся кусать усы, что навело его на мысль, что их длина давно уже превысила уставную. — Ладно, по крайней мере, у русских с китайцами ничуть не лучше.

— Думаете, они тоже пытаются?

— Не думаю, а знаю. Разведка не дремлет. Мы ведь пытаемся!

— Зачем великие державы дублируют усилия? — спросил ученый. — Почему, полковник, мне было приказано докладывать только вам лично?

— В первом вопросе ответ на второй, — проворчал Алмейда. — Если мне придется повторить все то, что было сказано вам на инструктаже по секретности, вам придется подумать об увольнении.

Ван Ли поднял глаза. Его жена с митинга солидарности вернулась домой рано. Она стояла в дверном проеме, залитая лунным светом, который мерцал на перламутровых инкрустациях его старинного кресла с резными драконами. Свежо пахло жасмином, цвиркали цикады. Яо захлопнула дверь и включила лампу дневного света. Ван Ли сощурился.

— Что это ты в темноте сидишь? — спросила Яо.

— Просто хороший, тихий вечер, дорогая, — сказал Ван. — Как прошел митинг?

— Будь в тебе больше патриотизма, пришел бы и послушал. Ван отвел глаза от ее худенькой фигурки в грязно-коричневой форме.

— Я еще не пришел в себя после этого заседания с языком. Мы работали день и ночь, не жалея себя.

— Знаю я тебя, ты всегда отлыниваешь от митингов.

— Это же не мое дело. От каждого по способностям. Кроме того, нынче вечером мне есть о чем подумать.

Полминуты Яо помолчала, затем мягко, словно ища примирения, сказала:

— Да, милый, я знаю. О чем ты думаешь? Ван Ли заерзал в своем кресле.

— Я должен сочинить письмо Ивонне Кантер. По видеотелефону ее не достать, но я полагаю, что письмо, адресованное ей на базу Армстронг, наверняка попадет ей в руки, когда она вернется туда, где бы она ни была сейчас.

— Ты не нуждаешься в помощи американцев. — Яо подошла вплотную к креслу и, стоя над Ваном, погладила его по щеке.

— Почему бы и нет? Не забывай, что это с нее все началось. Но на сей раз я просто хочу выразить ей свое сочувствие по поводу случившегося с ней несчастья и заверить ее, что мы, ее китайские коллеги, счастливы видеть ее живой и здоровой. После всего случившегося не так-то легко…

— Что?!! — вновь возмутилась Яо. — Эта империалистка!.. — Она задохнулась от гнева. — Я понимаю, что писать нужно вежливо, но почему тебе тяжело писать по столь формальному поводу?

— Это письмо не должно быть формальным. Она чего доброго может подумать, что это подлое покушение инспирировано нашим правительством.

— Пусть себе думает, если у нее мания преследования. Ван сплел пальцы.

— Возможно, это и не мания, — сказал он, задумчиво глядя в пол. — Все мои попытки выйти на нее были встречены глухим отказом. В конце концов мне позвонил генерал Чу и сказал, что больше звонить не следует, так как моя настойчивость становится слишком подозрительной. Я, разумеется, понимаю, что опровергать впрямую нельзя, но меня не посвящают в детали наших разведывательных операций. И все-таки я же не просто пешка! Почему никто не нашел времени объяснить мне все по-человечески?

Ван поднял глаза и увидел посеревшее от гнева лицо Яо.

— И ты смеешь это говорить? — закричала она. — Ты смеешь называть наших лидеров убийцами?! Терпение Вана лопнуло. Он резко встал.

— Замолчи! — рявкнул он. — Я не предатель! Я служу родине в небе! А что сделала для народа ты? Ты лишь третируешь сотню жалких негодяев, которым следовало бы заняться чем-нибудь действительно полезным! Уходи! Видеть тебя не желаю!

Яо повернулась и убежала.

«Может, она плачет? — печально подумал Ван. — Бедная Яо. — Он снова сел, совсем как старик. — Если бы она дала мне выговориться, может, я и не сорвался бы… Я могу себе представить — поверить не могу, но могу представить, — что они приняли решение убить Ивонну Кантер. Не из ненависти, не из бессердечия, а из-за того, что империалисты могут использовать ее в своих целях. Если это так, то ведь я готов убить ее сам, вот этими руками! — Ван положил руки на колени и пристально посмотрел на них. — Я не боюсь ее. Я боюсь ее предков, которые травили опиумом моих предков, грабили Пекин, бомбили Хиросиму, убивали и убивали, мешая освобождению Кореи, Малайи, Вьетнама, Таиланда, — этот список можно продолжать бесконечно! На пути к свободе они воздвигали горы трупов! Я боюсь русских, которые убили моего отца и бомбили китайские города. Боюсь европейцев и японцев, толстых, суетящихся, самодовольных, которые слишком легко могут вновь превратиться в злобных демонов. Я боюсь любого, кто способен заживо сжечь, мою малышку Пинь: ведь так легко, слишком просто сделать ядерную бомбу… А теперь еще этот звездолет, словно ястреб кружащий над нашей прекрасной Землей… Бедная Яо. Бедная Ивонна Кантер. Бедное человечество».

Глава 10

Вольные пахари моря никогда не придерживались какого-либо жесткого расписания. Даже на последнем отрезке своего путешествия Ивонна не знала точной даты его завершения. Меж тем она заказывала фотографии живописных полотен, которые нужно было доставить на базу Армстронг. Наверное, чиновники в правительстве выразили бы неудовольствие, увидев счет за услуги, особенно после того, как Скип сделал дополнительный заказ на полотна, в достоинствах которых он был абсолютно уверен, и потребовал не только живопись, но и прочее — статуэтки, азиатские чаши, греческие вазы.

— Мой багаж вы тоже можете взять, — сказала Ивонна администратору.

— Эй, погоди отдавать чемоданы! — остановил ее Скип. — Мы вовсе не собираемся успевать на первый рейс до Денвера.

— Я не уверена… — вырвалось у нее. — Я думала…

— Пошли-пошли! Не упускай своего последнего шанса побыть свободной женщиной. Я знаю тут места, которых не показывают туристам. Я имею в виду вовсе не задние дворы респектабельных кварталов. — Он потянул ее за рукав. — Бросай в сумку зубную щетку с ночной рубашкой, и вперед! Да поживей, если хочешь увидеть порт.

— Я нехорошая девочка, — сдалась Ивонна. — Полковник меня убьет. А он такой славный малый.

— Даже нехорошие девочки должны быть практичными, — наставительно сказал Скип. — Я тебя научу. Пошли-ка наверх.