Джено и красное зеркало истины - Витчер Муни - Страница 33

Эулалия попыталась выпутаться из веревки, связывавшей ее с головы до ног, но ей это не удалось: она упала на землю, бранясь и проклиная мятежников.

Рене, хотя и был связан крепче, чем мудрая гречанка, надул грудь и с нечеловеческой силой старался распахнуть крылья. Золотые перья посыпались на пол, но последним рывком он все же сумел обрести свободу. Раскинув раненые крылья, Рене поразил врагов.

Настал подходящий момент, чтобы действовать.

— А теперь используй паскас! — крикнул он брату.

Джено сжал пластинку, но боялся, что она не сработает. И в самом деле, Ятто, Баттерфляй и Агата были поглощены как живые тени, а не как человеческие создания из плоти и крови. А тенями они стали, когда соединилась белая руна.

— У меня нет белой руны, паскас не подействует, — обреченно сказал Джено.

— Попытайся! — взмолился Рене.

Дрожащими руками Джено направил паскас на Габора и двух колдунов, прижатых к скалам, повернул первую пластинку, и винт в форме жабы дернулся. Резьба на нем стала фиолетовой, как и в первый раз, когда в него были втянуты Ятто, Баттерфляй и Агата. Мгновенно вихрь ледяного ветра унес злобного голландца и его сообщников. Паскас подпрыгнул в руках у Джено, издавая нечеловеческие крики и звуки дробящихся костей.

Аноки возликовал и, обернувшись к остальным повстанцам, валявшимся в обмороке, произнес несколько слов на языке лакота:

— Они придут в сознание не раньше чем через сутки. Я использовал одну технику шаманов сиу. А когда они очнутся, нас здесь уже не будет.

Рене обнял брата:

— С повстанцами покончено. С нами сила магипсии!

Он помог Эулалии освободиться от веревки, а Джено взял на руки Суоми, у которой непроницаемый скафандр был весь в крови.

— Надо отнести ее к доктору Бендатову, — сказал Джено.

Вдруг они услышали стон.

— Ламбер! — воскликнула Эулалия, протирая глаза.

Они увидели бедного мальчика, плачущего и задыхающегося на скале.

— Ему очень плохо… Он умирает… — Рене не знал, что можно сделать для французского антея.

Мудрая гречанка попыталась оторвать Ламбера от скалы. Рене и Аноки помогали ей, но антей уже не подавал признаков жизни.

— Он умрет? — спросил Красный Волк.

Ему показалось странным, что он испытывает сочувствие к этому мальчику-убийце.

— Надеюсь, что нет. Надо поспешить, чтобы спасти его, — ответила мудрая гречанка.

Они вынесли Ламбера из пещеры и все вместе поволокли его к воде.

Джено крепко сжимал в объятиях прекрасную финскую антею. Выйдя из туннеля, он погрузился в воду и устало поплыл вверх, не выпуская из рук Суоми.

«Я же Руа, золотой сокол. Во мне сила магипсии, и у меня все должно получиться», — думал Рене, плывя вверх. Внезапно он заметил, как что-то сверкнуло на дне среди песка и камней. Мальчик вернулся и подобрал крошечный блестящий предмет. Это был перстень! Его перстень! Тот самый, который он носил на лапе, когда был кречетом, и который Агата Войцик бросила в канал. Теперь он держал его в руках. Он даже представить не мог, что когда-нибудь найдет его.

Взмах крыльев, потом еще один. Мальчику уже не хватало воздуха, но счастье, которое он испытывал от обладания волшебным перстнем, заставляло его подниматься быстрее.

— Вот он! Я нашел его! — прокричал он, выпуская последний воздух из легких, как только появился из воды.

Доротея, Стас, Набир и Ранья, все еще пребывавшие в медитации на берегу канала, не поверили своим ушам.

Джено, услышав слова брата, не знал, смеяться ему или плакать. Он хотел немедленно пойти на четвертый этаж, открыть дверь и бежать к родителям, сражаясь с призраками и привидениями, но рядом с ним была Суоми, истекавшая кровью. Он приплыл к берегу и с помощью Стаса поднял девочку из воды.

— Я отнесу ее в клинику, не беспокойся. Я помогу ей, — приободрил его доктор.

Ламбер был ранен тяжелее. Эулалия с помощью Набира и Раньи уложила юного француза на траву: рана в спине была глубокой, и Ламбер, казалось, уже не дышал. Бендатов сделал знак остальным сапиенсам следовать за ним и осторожно нести Ламбера.

Псиофы окружили Рене: ведь у него был перстень. Джено пришлось пробивать себе дорогу вместе с Эзрой Муром, который сильно переживал из-за Ламбера и Суоми.

— Они выживут, ведь так? — спрашивал англичанин, стараясь держаться рядом с Астором Венти.

— Конечно! Стас Бендатов — великий врач, — ответил Джено и подошел к Рене, у которого был перстень, означавший освобождение Пьера с Коринной: — Наконец-то! Теперь нас ничто не остановит. Идем к Крикен. Уже через несколько часов мы опять будем с родителями, — горячо говорил Джено, осматривая перстень.

Но, как только мальчик притронулся к желанному магическому предмету, он почувствовал, как по всему его телу, с ног до головы, побежали мурашки. Он испытал мерзкое ощущение. Джено отдал перстень Рене:

— Он заколдован. Да, на перстень наложены чары.

Рене повертел кольцо в руках.

— Точно, — сказал он. — Сейчас я тоже чувствую… Значит, его нельзя использовать!

Неожиданно в его памяти мелькнуло лицо польской антей.

— Агата! Это она заколдовала перстень, когда мы боролись под водой. — На лице Рене появилась грусть.

Вечер быстро катился к закату, и Рене предстояло вновь превратиться в сокола.

— Я уже не могу помочь вам. Но я буду следить за вашими действиями, — печально произнес крылатый мальчик.

Джено обнял брата:

— Не беспокойся. Все твои мысли живут в моем сердце. Мы решим, как воспользоваться перстнем.

Рене передал ему паскас, где содержался Габор Гааг и двое повстанцев:

— Отнеси эту пластинку Крикен. Она будет довольна, когда узнает, что мы уничтожили соратника Ятто.

Все направились к Салону фламинго и, поравнявшись с Железной клеткой, увидели в ней Ятто, Агату и Баттерфляй. Фон Цантар поднял голову, показав серое лицо, и заговорил, не повышая голоса:

— Что вы сделали с Габором? Вы убили его? Я пытался вступить с ним в телепатический контакт, но не получил ответа.

Фон Цантар казался отчаявшимся ангелочком, но у Джено и Аноки он не вызвал сострадания.

— Узнаешь это? — сказал Джено, показывая на паскас. — Ты уже был внутри и, мне кажется, снова здесь и окажешься.

— Габор поглощен? — изумился фон Цантар.

— Вот именно. Теперь ты остался здесь с этими двумя мерзавками. Расспроси-ка Агату, помнит ли она, как боролась с моим братом Рене. — Джено бесстрашно приблизился к решетке.

— Что ты говоришь? Не понимаю! — У Ятто был потерянный взгляд.

Тут вмешалась Агата:

— Ну конечно же я все помню! Ты отбыл в свое второе путешествие, а я притворилась, что моя печать сломана. Мне удалось провести всех, даже Крикен. Как я повеселилась, когда перстень упал в пучину канала, а я прокляла его навсегда.

— Гадкая ведьма! Мы снимем твое проклятье. Мы нашли перстень, и вы нам больше не понадобитесь. — Джено ранил их своими словами, словно мечом.

Весть о находке волшебного кольца и о разгроме повстанцев свела Ятто фон Цантара с ума. Остолбенев, он ощупал лоб с отвратительной татуировкой и заревел как зверь:

— Проклятье! Проклятые Асторы Венти!

Агата побагровела от злости:

— Вы нашли перстень? Но это невозможно!

— Для нас, Асторов Венти, нет невозможного. — Мальчик уже собрался уходить, но Ятто злобно окликнул его.

— Нет! Ты не победишь нас! — опять завопил он.

— Я тебе все сказал, Ятто. Ты нам больше не нужен. Оставь себе свой перстень. У нас есть перстень Рене. Ты мучил его разрядами электричества, и он не мог улететь. А теперь ты в клетке, а Рене волен как ветер. Магипсия всегда восстанавливает справедливость!

Псиофы слушали диалог юного итальянского антея с бывшим суммусом сапиенсом и еще раз убедились, что Асторы Венти обладают незаурядными способностями.

Джено бросил последний взгляд на Железную клетку с узниками и направился к Клинике неопределенности, но его остановил Эзра.

— По всей видимости, мы не сможем войти туда, — сказал он.