Игры по чужим правилам - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 34

В молчании мы минули дымную лестницу, притон курильщиков, и свернули в коридор, ведущий к библиотеке.

— По-моему мнению, — возвращаясь к неприятной теме, снова заговорил Сухов, — дурынде реально повезло.

— Повезло умереть?! — поперхнулась я возмущением.

— Если бы ее откачали, то сразу же отправили в психушку. — Он пожал плечами. — Прощай, нормальная жизнь. Общество не принимает изгоев.

После прошлогодней автокатастрофы я провела несколько недель в клинике у родителей, а потому зло пробормотала:

— Много ты знаешь, чтобы навешивать ярлыки.

— Я бы к ней и на десять шагов не приблизился, — признался Сухов.

Странная точка зрения пышущего здоровьем, самовлюбленного крепыша коробила до слез. Я искренне полагала, что люди, забывающие о человечности, безразличные друг к другу, по сути, являлись ходячими мертвецами. Они жили простейшими инстинктами: пить, есть, размножаться, и наивно рассуждали о том, что кому-то реально повезло умереть по-настоящему. Не дай бог, превратиться в такого же зомби!

К счастью, мы добрались до читального зала быстрее, чем парень успел поделиться остальными тезисами из личной философии, иначе нарвался бы на резкость, а срамить острослова было себе дороже. В душе я порадовалось, что, наконец, избавлюсь от навязчивого кавалера, но, супротив ожиданиям, он вошел следом за мной.

Обширный архив факультета пользовался хорошей репутацией у теологов и профессоров философии, и читальный зал пустовал редко. Сегодняшний день исключением не стал, народу собралось немало. Раздавался шелест перелистываемых страниц, деликатное постукивание по клавиатурам лэптопов. Изредка кто-то простужено покашливал.

За нашими спинами громогласно шибанула створка тугой двери. Грохот разнесся в уважительной тишине, и библиотекарь, сидевшая за регистрационной стойкой, встрепенулась. В нас уткнулся уничижительный взгляд из-под очков с толстыми стеклами.

— Антонова, — зашептал Сухов, пока мы шли по проходу между рядами письменных столов, — я тут подумал…

— Нет! — буркнула я, пугаясь одной мыслью о совместных планах с парнем.

— Я же еще ничего не сказал! — во весь голос возмутился молодой человек.

Библиотекарь грозно сощурилась и, упершись в стол руками, поднялась.

— Хотя бы кофе в столовой мы можем попить? — покосившись на возмущенную работницу, уже громким шепотом предложил Сухов.

— Не имею привычки пить кофе с парнями, имени которых не знаю. — Отговорилась я и, заработав удивленный взгляд, пояснила: — Ну, не помню я твоего имени.

— Андрей, — незамедлительно подсказал тот.

Негодующая библиотекарь, невзрачная дама с обмотанным вокруг поясницы пуховым платком, во всеоружии (то есть с ответом «нет» на любую просьбу) ждала нас за регистрационной стойкой.

— Здравствуйте, — любезно поздоровалась я. — Мне бы пропуск в архив выписать.

— Секция? — Последовал короткий вопрос.

Я покосилась на Андрея без интереса изучавшего чистые библиотечные формуляры и, сдавленно кашлянув в кулак, быстро протараторила:

— Оккультной литературы.

Парень расплылся в издевательской улыбке, а библиотекарша в торжествующей.

— Секция опечатана, — протянула она таким довольным видом, будто только что узнала о выигрыше в лотерею. — В отделе проводили дезинфекцию, и доступ закрыли на неопределенный срок. Знаете ли, кто-то подшутил и выпустил полк пауков. — Библиотекарь делано поежилась. — Вы, орнитологи, развлекаетесь, а весь факультет страдает.

— Арахнологи, — машинально поправила я с кислой миной. — Но мы-то — не они, и становиться ими не собираемся.

— И превосходно, — счастливо заключила работница, — только пропуск не дам.

— Ведьмой, по ходу пьесы, ты, Антонова, сегодня не станешь, — хмыкнул Сухов, вызывая во мне истеричный смешок. — Соглашайся на орнитолога, это звучит поприличнее.

Уставившись в светлые глаза библиотекаря, я тихо и как можно душевнее пожаловалась:

— Без архивного материала я провалю курсовую работу.

Вдруг лицо женщины приобрело растерянное выражение, а взгляд затуманился и потерял осмысленность. Она растянула бескровные губы в подобострастной улыбке и плавным жестом открыла толстую канцелярскую книгу с разлинованными страницами.

— На чье имя выписывать?

Неожиданная услужливость скаредной дамы, только что отправлявшей нас восвояси, по-настоящему насторожила, и мы с Суховым удивленно переглянулись.

— Антонова, — ошеломленно назвалась я. — Александра.

Работница принялась мелким почерком строчить мое имя в графу, потом вытащила бланк для пропуска.

— Так не бывает, — чуть склонившись, на ухо мне пробормотал парень.

— Ага. — Я нахмурилась, и от внезапной догадки заныло под ложечкой. Бедняжка казалась задурманенной, вернее, зачарованной.

— Держи, — женщина протянула заполненный пропуск. — На твоего друга выписать?

— Не надо! — в один голос испуганно выдохнули мы с Суховым и поспешно отошли.

Добравшись до середины прохода, я все-таки обернулась. Внутри кололо от чувства вины. Из-за стойки регистрации торчала лишь макушка с заколотым шпильками пучком жестких волос.

— Подожди секунду, — бросила я кавалеру и решительно вернулась.

Приподняв очки, женщина в смятении рассматривала канцелярскую книгу с фамилиями. При моем появлении работница оторвалась от озадаченного изучения страницы и недоуменно свела бровки. Взгляд по-прежнему оставался мутным.

Я размашисто написала на чистом формуляре телефон мамы и сунула библиотекарше.

— Возьмите.

Непроизвольно слушаясь приказа, женщина приняла бумажку.

— Если вдруг услышите в голове странные голоса или чего-нибудь в зеркале привидится, то немедленно звоните по этому номеру.

Жертва колдовства быстро заморгала, будто в глаз попала соринка. В лице проявлялась осмысленность, губы недовольно поджались. Враз стало ясно, что бедняжка отошла от гипноза и без помощи психиатра.

— Забудьте. — Поспешно потянувшись, я ловко вырвала карточку из рук библиотекарши и, пока женщина не пришла в себя окончательно, припустила к выходу.

В сумрачном коридоре было безлюдно. Из актового зала, находившегося на том же этаже, доносились неразборчивые голоса. Похоже, панихида была в самом разгаре, и, чувствуя неловкость, мы прошмыгнули, у открытых настежь дверей.

Зал оказался полупустым, желающих попрощаться с погибшей нашлось немного. На сцене, убранной похоронными венками, произносил траурную речь невысокий лысенький декан. На первых рядах позевывали преподаватели. Студенты, собравшиеся только ради свободной пары, нетерпеливо егозили в креслах. Печальное и обидное зрелище.

— Так как насчет кофе? — переспросил Андрей, когда мы добрались до архива.

— Чай, — с тяжелым вздохом сдалась я, — не люблю кофе.

— Заметано, — согласился парень, открывая для меня дверь в книгохранилище, откуда повеяло характерным запахом пыли и слежавшихся газет.

Предъявив пропуск сутулому инфантильному очкарику, я уселась за старенький компьютер с моргающим экраном и внимательно изучила картотеку. Упоминание о ведьмаке Аароне нашлось только в одной книге с названием «Проклятье».

Отыскав нужный стеллаж, я просмотрела несколько шеренг из потрепанных томиков. От старости на многих стерлись названия, и отклеивались корешки. Нужная книга в обложке из дубленой кожи обнаружилась на нижней полке, стиснутая с двух сторон многочисленными ветхими брошюрками. Чтобы вытащить тяжелый фолиант пришлось приложить усилие. Вместе с ним посыпалась кипа макулатуры, и по полу разлетелись пожелтевшие листики. Боясь, что кто-нибудь заметит неловкость, я быстро собрала ворох и поспешно сунула обратно.

Книга «Проклятье» датировалась началом позапрошлого столетия. На обложке рядом с выдавленным позолоченным названием красовался выдавленный паук. От пожелтевших, мягких на ощупь страниц пахло неприятно, сладковатой плесенью. Чтобы рассмотреть мелкий латинский шрифт в потемках архива, приходилось напрягать зрение.