Зуб мамонта - Добряков Владимир Андреевич - Страница 22

— Куда собрался?

— В библиотеку.

— Зачем?

— Вопрос полегче можешь задать?

— Хохмочки тебе! Зачем, спрашиваю, в библиотеку идешь?

— Покупать бутылку квасу.

— Вот в глаз палкой ткну!

— Шуток не понимаешь. Иду менять книги.

— О том и толкую. Возьми снова ту книжку про рыбок.

— Всю же наизусть выучил!

— Всю! А помнишь, что надо делать, если вода зацвела?

— Что делать?..

— Вот видишь. В общем, тащи снова книжку!

— Ладно, спрошу… Побежал тогда.

Валерка, смотря левым зеленоватым глазом в дырку, проводил Альку до угла и, когда тот скрылся, поплевал на руки и снова взялся за тачку.

Алька же хлопнул калиткой и поспешил к автобусной остановке. Кроме библиотеки, он должен еще зайти в почтовое отделение и оформить подписку на журнал «Пионер».

О другой цели своего выхода в город Алька не стал сообщать Валерке. Тому это не интересно. Совершенно не интересно. Неделю назад, узнав о письме из редакции журнала, Валерка на переменках ни разу не подошел к Альке, не хотел разговаривать, а на другой день, в воскресенье, когда утром отправился на рыбий базар, то даже не зашел за Алькой. Хотя договаривались, что пойдут вместе.

И чего Валерка злится? Какая муха его укусила?.. Нет, в этом деле у них с Валеркой полное разногласие.

День 69-й

С того праздничного воскресенья, когда Альке исполнилось двенадцать лет, минуло 68 дней, и о следующем дне, 69-м, можно было бы вообще не упоминать. И если все же выделяем его из длинной череды других, то прежде всего по той причине, что до того главного события, к которому мы, хотя и медленно, но приближаемся, остается ровно 100 дней.

Впрочем, и в этот день произошли некоторые события, и о них стоит рассказать.

Утром Алька стал кормить в большом аквариуме рыбок (теперь они уже ничем не напоминали прежних крохотных мальков) и снова залюбовался своим любимцем.

«Профессор» трудился почти у самой поверхности воды. Раз за разом он толкал носом прилепившуюся красную улитку, словно пытался столкнуть ее с насиженного места и начать исследовать в том участке стекло.

По мере того, как подрастал этот рыбий ученый, как из рыжего он становился ярко-красным, как заострялся его хвостовой плавник, по мере этого менялась и сфера его научных интересов. Он изучал песок, пытался выяснить крепость и строение розовой ракушки и зеленого камня. Альке их подарил Толик Белявкин (сказал, что это от Коти — за мальков). Он интересовался качеством замазки, которой были скреплены в металлических угольниках стекла. Хотя надо отметить, что главный интерес он по-прежнему проявлял к зеленым растениям. «Профессор» исследовал их методично, день за днем.

Он был так занят любимым делом, что почти не обращал внимания на стаю юрких, подросших, как и он сам, собратьев. В поисках корма они шныряли по заросшему растениями аквариуму, гонялись друг за другом, дерзко наскакивали на слабых и трусливых, а он, занятый делом, словно не замечал их.

Недели две тому назад Алька написал отцу письмо. Но тогда у него было мало времени, письмо получилось короткое, о рыбках он почти ничего не успел рассказать и даже расстроился, когда относил письмо на почту. Ведь о рыбках отцу особенно приятно было бы прочитать.

Сегодня Алька решил восполнить этот пробел. Оставив «профессора» наедине с улиткой, он вырвал из тетрадки двойной листок и написал сверху: «Здравствуй, дорогой папуля!»

О научных подвигах хвостатого любимца Алька написал на целой странице, еще и на другой прихватил четыре строчки. Сообщил также, сколько вывелось мальков, что пять штук он подарил симпатичному толстячку Коте, брат которого Толя Белявкин строит подзорную трубу, знает астрономию, как настоящий профессор, и вообще Толя самый лучший Алькин друг. Такому человеку, как Белявкин, написал Алька, не только пять, но и сколько хочешь не пожалел бы мальков. Что там мальков — даже взрослых рыбок не пожалел бы. А вот продавать их на базаре, как продают некоторые мальчишки, он не стал бы. Разве хорошо, когда мальчишки занимаются таким делом? Это совсем не мальчишеское дело.

Закончив о рыбках, Алька принялся было повествовать, как получил из журнала «Пионер» письмо, но помешал колокольчик. Он звенел так громко, будто кто-то за калиткой решил непременно оборвать проволоку. Алька кинулся к раскрытому окошку.

— Дома ты? — послышался возбужденный голос Валерки. — Выходи скорей! Мишке мяч из Венгрии привезли. Желтый! Звенит! Уже команды набирают!

Какое же тут письмо! Еще хорошо, что вчера вечером интересной передачи по телику не было, уроки хоть сделал. Не все, правда, сделал, да ладно…

Мишкин венгерский мяч и в самом деле был отменного качества. От ноги летел, как пушечное ядро. Алька метров с двенадцати такой влепил под верхнюю планочку гол, что Валька Резник, по прозвищу «Тигра», даже рыпнуться не успел в воротах. Лишь мяч взглядом проводил.

Играли почти до самой школы.

Алька забежал домой, за пять минут «выучил» оставшиеся уроки, поел наспех и, собирая портфель, увидел недоконченное письмо. Просто беда, не везет с этими письмами. «Вечером уж обязательно допишу», — подумал Алька.

Только и вечером некогда было вспомнить о письме. Толстая красная самочка меченосца словно специально ждала этого дня, чтобы порадовать заботливого хозяина своим многочисленным потомством.

Чуть не до самой ночи Алька вместе с тетей Кирой отлавливали не в меру резвых ее детишек. Шустрые вывелись мальки. Никак не желали переселяться в банку. Даже «Кабачок «Тринадцать стульев» из-за них пропустили.

О письме отцу в далекую-далекую Танзанию Алька в тот вечер так и не вспомнил. Зато, лежа под одеялом, уже в темноте, он с удовлетворением и радостью подумал о том, что теперь, если посчитать, то рыбок у него, пожалуй, будет не меньше, чем у Валерки.

День 70-й

С утра пораньше Алька затеял большую уборку. Пора. С месяц, наверное, не чистил аквариумы. Длинные плети водяного мха разрослись, дали новые побеги, кое-где их начало затягивать густой тиной. Много грязи осело на дне, а в углах аквариума под слоем грязи даже и песка не было видно. И воды поубавилось — испарилась. Дождевой надо добавлять. В общем, повозиться предстояло порядком.

С помощью скребка — палочки, на которой было укреплено лезвие безопасной бритвы — Алька почистил стекла, резиновой трубкой отсосал в ведро грязь со дна, а растения он разбирал уже вместе с Валеркой.

Зачем пришел Валерка, Алька сразу и не понял. На новых мальков, резвившихся в банке, он посмотрел без особого интереса, но зато на самых первых мальков (теперь почти взрослых рыбок) глядел долго, внимательно, будто вновь и вновь пересчитывал их.

— Что смотришь? — спросил Алька, освобождая молодую светло-зеленую веточку мха от цепкой тины, сотканной из сотен тончайших нитей. — Смотришь, что большие стали?

— О том и речь, — сказал Валерка, хотя перед этим не произнес ни слова. — О том и речь, — повторил он.

— О чем речь?

— Совсем, говорю, большие стали.

— И твои не меньше.

— И мои большие, — подтвердил Валерка и, засучив рукава рубашки, принялся помогать Альке.

Вдвоем они быстро выбрали скользкую тину, оборвали старые потемневшие веточки и водворили веселую, словно вдруг помолодевшую зелень обратно в аквариум. Валерка вновь задумчиво оглядел рыбок:

— Завтра пойдешь со мной на базар?

— Конечно, — сказал Алька. — Давно хочу посмотреть.

— А я не смотреть, — коротко молвил Валерка.

— Еще будешь покупать рыбок?

— Не покупать… — Валерка прихлопнул ладонями, крепко сжал их. — Продавать буду.

Алька заморгал.

— А чего ждать? Самое время на базар нести. За полную цену пойдут. Я же видел: продают рыбок и меньше наших.

— Не боишься?

— Чудак! Кого же бояться? Там кто хочет, тот и продает. Свое же, не краденое.