Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 47

Я полностью согласен с Ксенией Григорьевной, что будущее нашей страны (в масштабе гораздо большем, чем теперешняя РФ) зависит от укрепления русского национального чувства. Но чтобы иметь успех, оно должно исходить от специфики русского патриотизма, о которой я говорил. Сейчас все обращаются как бы на языке стандартного европейского патриотизма, который, мне кажется, в широких кругах ответа не находит. Он нашел отклик в довольно узком круге людей, ходящих на все патриотические вечера, выписывающих патриотические газеты, но этот круг не хочет никак расширяться в последнее время. У меня такое впечатление, что происходит трагическая ситуация, что мы как бы вещаем по радио, но не на той волне, на которую настроен приемник основной части русских. Мы как будто обращаемся с призывами, характерными для стандартного европейского патриотизма, вроде: «Вперед, вперед, сыны отчизны, для вас день славы настает!» Или «Германия превыше всего мира». А к ним русское ухо (кроме небольшого слоя) — глухо. Русское патриотическое чувство гораздо более размытое, более углубленное, способное сразу открываться какому-то другому национальному элементу, и уже сформировавшейся части патриотического движения очень трудно найти с ним общий язык. Мне кажется, что если есть шанс у России, то ближайшая цель заключается в создании какой-то идеологии патриотизма или национализма, но специфически русского.

Я согласен с Ксенией Григорьевной, что распад Советского Союза создал одну из самых болезненных проблем для русского национального сознания. Но не согласен, что вопрос о будущем Союза может стать причиной раскола патриотического движения. Во-первых, потому, что патриотическое движение отнюдь не является скалой или хотя бы камнем, который может расколоться. Пока — это очень аморфная и инертная масса, к которой термин «раскол» и применить трудно. А во-вторых, даже имея в виду будущее сплоченное патриотическое движение, противоположность точек зрения о будущем Союза я вижу на уровне лозунгов, а не действий.

Я думаю, что почти все, кто поддерживает лозунг воссоздания Союза, понимают, что этого нельзя добиться мгновенно, единым порывом. И думаю, что немного таких, для которых целью является восстановление СССР точно в его границах. Для большинства речь идет о продолжении традиции России, о существовании великого многонационального государства вокруг русского ствола. А отказ от восстановления Союза они воспринимают как предательство идеи России, многовекового дела наших предков.

С другой стороны, сторонники создания русского национального государства вряд ли мыслят его в границах теперешней РФ. Эти границы определялись отнюдь не логикой истории: в основном — это последствия Брестского мира, противозаконных решений Хрущева и других чисто волюнтаристских действий. Вряд ли такой географический обрубок способен существовать. Но ведь даже и его целостность отнюдь не гарантирована. Патриотам всех оттенков должно быть ясно, что первый шаг — это стабилизация положения в том куске России, который мы сейчас имеем. Хотя бы добиться того, чтобы власть в нем имело правительство и шире — правящий слой, исходящие из интересов России, ей не враждебные. Ведь в таком положении, как сейчас, мы не способны ни создавать русское национальное государство, ни восстанавливать Союз — в равной мере. От нас отталкиваются и Татарстан, и Украина в значительной степени из страха перед нашим хаосом. От нас бегут как от зачумленного, боясь заразиться. Вспомним, что взрыв «сепаратизмов» пришелся на август — сентябрь 1991 года — бежали не от России, а от победителей в «путче». Тут лежит ключ к нашему будущему — какую бы дальнейшую линию развития Россия ни избрала. А если здесь удастся воссоздать нечто жизнеспособное, то только будущее покажет, какие народы способны объединиться сейчас с русским, без дальнейшего выкачивания русских ресурсов. Сколько сил осталось еще у русского народа? Мне кажется, что это проблема, далеко превосходящая возможности человеческого интеллекта, здесь невозможен «просчет» реального варианта. Она может быть решена только жизнью, диалогом с Историей.

К. Мяло:Когда речь идет о СССР или России, то здесь не спор о словах. Речь о том, что русское сознание сейчас погружено в состояние небывалой катастрофы. На мой взгляд, ориентация на Союз, о котором, поверьте, моя душа болеет ничуть не меньше, создает ложную цель, потому что я исхожу из того, что без самовосстановившегося русского народа с твердо выраженным национальным самосознанием ни о каком восстановлении всего союза народов не может быть и речи. Да и сам распад Союза в значительной мере произошел в силу ослабления русского народа и потери им самосознания, его денационализации, утраты им авторитета.

Сейчас все будет зависеть от того, произойдет ли самовосстановление русской нации. Если этого не произойдет, будущее территории бывшего СССР будет каким угодно, но только не союза народов, который существовал, никакого культурного мегапространства не станет, ничего этого не будет, потому что исчезнет та единственная личность, вокруг которой организовывался союз и которая наполняла этот союз своим содержанием, и смыслом, и своим типом поведения.

Я ни в коей мере не предлагаю — да это и невозможно — начать русским вести себя агрессивно, как немцы. Но перестать русским быть медузообразным желе, которое сейчас растекается, и позволять с собой делать все, что угодно, — я думаю, это задача вполне реальная. Посмотрите, что происходит в Казахстане. Там переименовывают исконно русские поселения. Но когда основанные русскими поселенцами села переименовываются в аулы и их названия заменяются на казахские, население становится аульчанами, здесь действительно встает вопрос: народ, который это принимает, он в общем-то действительно сходит с исторической сцены. Ведь это ведет даже к перемене исторической памяти. Происходит слом национальной личности. Вот почему я считаю, что русские сегодня приближаются к состоянию такой же потери себя, такого же «обретения», как в первый век Орды. Поэтому, чтобы им сохраниться как нации, они должны на своем участке защитить свое национальное бытие, а для этого обрести некий национальный стержень.

Еще раз повторю: с моей точки зрения, распад Союза произошел вследствие денационализации русских и утраты ими своей силы. Собирает и держит вокруг себя сильный народ. А вот народ слабый и позволяющий вытирать о себя ноги никого и никогда не удержит. Это надо раз и навсегда понять. Чем больше русских будут толкать на то, чтобы уступить там-то и там-то, пожертвовать чем-то еще, согласиться на уступки ради сохранения целого, тем меньше шансов это целое сохранить. Чудовищно, когда сегодня вымирающие и отстраненные от участия во власти русские области (вспомним указ Ельцина о Совете глав республик, де-юре превратившем русских в безгосударственный народ) шлют своих недокормленных и лишенных доступа к высшему образованию ребят на защиту многочисленных президентских кресел, «под юрисдикцию» то узбекских, то армянских, то еще каких-нибудь властей. Какой позор! Ниже упасть просто невозможно.

И, заметьте, для сторонников Союза этой проблемы просто не существует. Опять-таки пространство любой ценой, пусть на нем не останется даже ни одного русского или все они превратятся в рабов «суверенных государств».

И. Шафаревич:Может быть, мы присутствуем при конце русской истории — а это вполне реальная возможность, но здесь возникает тема другого разговора. Я же, возвращаясь к нашему вопросу, подчеркну: на мой взгляд, кризис заключается в том, что русские не могут просто жить, укрепляя свое государство, они живут под влиянием какой-то идеологии. Теперь эта идеология потеряна. Проблема в том, какая идеология могла бы теперь служить духовной основой для существования народа.

В. Распутин:На первых порах это может быть идеология выживания. Россия — прежде всего категория духовная, и простое спасение ее в мире, который пытаются, и не без успеха, установить только на материальных началах, есть задача не одного лишь физического существования. Удастся устранить Россию как историческую величину первого порядка — ни Индия, ни Китай, ни арабский мир не в состоянии будут остановить победу одномерного унифицированного строя. Но Россия без русских, как мы понимаем, невозможна. Без русских в их национальном обличье и с национальной душой. Даже имя поменяют на какую-нибудь Евразию. Вообще, любой денационализированный человек — существо, на мой взгляд, невразумительное и даже безнравственное. Безнравственное потому, что сознательно или бессознательно изменяет своему роду и своим предкам, предает ту высшую цель, во имя которой нация была вызвана к жизни. Сейчас становится принятым рассуждать в том роде, что, мол, в мире есть только одна нация — хороший человек. И достаточно. От всего остального можно освободиться. Но человек, выпавший из нации, выпадает и из созданного ею веками нравственного и духовного миропорядка, а вернее, несоблюдение правил и духа этого миропорядка и означает разрыв с нацией. Разумеется, выпавший может быть законопослушным гражданином, как немало самых порядочных людей среди тех, кто воспитывался без отца с матерью, однако само по себе сиротство нравственности не способствует. Вне национального воспитания создается тип человека «конвейерного», функционального, но неорганичного, нравственно и духовно матрицированного. Вот и получается: гражданин-то гражданин, а ни богу свечка, ни черту кочерга.