Море, мечты, Марина и ее рыбки - Леванова Татьяна Сергеевна - Страница 19

Я вздрогнула, услышав фирменное словцо моей «сестренки». Это не укрылось от взгляда Жоры.

— Ах, да, вы же сестры с Инкиной подружкой, как я мог забыть. Тебя тоже приняли в Супергерлы?

— Куда?

— Это их клуб.

— Во-первых, мы с Леной не сестры, просто наши родители поженились. Во-вторых, с Ласковыми стервочками у нас перманентная война.

— Как ты их назвала? — закашлялся от смеха Жора.

Я повторила.

— В точку. Ну, теперь пошли к тебе, покажешь свою мазню. Только вот не хотелось бы столкнуться с Ласковыми стервочками у вас дома. А то меня стошнит, и тебе придется отмывать пол…

— Сегодня не тот день, — сказала я. — Сегодня они собираются у Инессы.

Когда мы пришли к нам, мама не шила, а сидела в гостиной с книгой в руках.

— Привет, это Жора, мой сосед по парте, мне надо ему показать картины, которые я приготовила к выставке, — быстро сказала я, увидев, как у нее округлился рот при виде нас, — а почему ты сегодня не шьешь?

— Устала немного, — ответила мама, растерянно разглядывая Жору, — а вы тоже к выставке готовитесь?

Прежде чем Жора успел что-то сказать, я выпалила:

— Мама, он такое с раковинами делает, никогда ничего подобного не видела! Невероятно просто, унего талант, не то, что у меня…

— Ты тоже способная девочка, — дипломатично сказала мама, — мне очень нравится вот этот рыцарь…

Она явно не столько хотела говорить о картинах, сколько напомнить мне о существовании Миши. В другое время меня бы позабавила подобная реакция, но Жора уже заинтересовался портретом и спросил:

— Это ты рисовала?

— Согласна, не блестяще, лицо статичное, неживое, цвета мультяшные, пойдем, я тебе покажу то, что нарисовала на берегу.

— Вы кушать не хотите?

— Нет, я только что из дома, я вам сосед, — объяснил Жора и мы пошли наверх.

Картины, приготовленные к выставке, сохли лицом к стене, лишь рыцарь, которым я все-таки не была довольна, покоился на мольберте. Я не знала, что еще добавить, то подтемняла плащ, чтобы он казался намокшим, то добавляла бликов на воде. Но сейчас меня это не очень волновало. Я порадовалась про себя, что не поленилась утром заправить постель и убрала одежду в шкаф, перевернула картины и отступила к аквариуму, чтобы рыбки подсказали мне, что Жора на самом деле думает о моих картинах.

— Ты училась в художественной школе? — спросил он.

— Нет, говорю же. Меня не приняли из-за зрения.

— А я учился, но потом бросил. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя очень верно рассчитана перспектива и пропорции, настоящий талант. Тебе обязательно надо учиться.

— Мне казалось, картины у меня мультяшные, например это ведь не настоящая лошадь.

— А это уже твой стиль. Знаешь, я поражен!

— Но тебе что-то не нравится? — настойчиво спросила я, подталкиваемая рыбками.

— Знаешь, меня озадачил твой всадник. Он устал, он возвращается из дальнего похода, он ссутулился, словно ранен, но…

— Что?

— Я бы добавил вторую руку, словно он зажимает рану, и между пальцами — капельку гранатового цвета, словно кровь сочится медленно, и рана смертельная.

— Да, наверное, ты прав, — согласилась я. — Честно, я сама долго думала, почему он едет так, первоначальный вариант был совсем другой.

— А эта девушка, которая мне кажется его прекрасной дамой, она почувствовала, что он едет, израненный, и бросилась к нему навстречу. Ее дорогое платье испорчено песком и морской водой, но ей не жаль его, ей нужно спасти рыцаря, она выбивается из сил, но добежит, и он упадет с коня, чтобы испустить последний вздох на ее руках…

Я с подозрением посмотрела на Жору, не издевается ли он? Но рыбки мне подсказывали, что он сам взволнован придуманной им историей. Похоже, он и в самом деле романтик!

— Мне пришла в голову классная идея, — сказал мой сосед нерешительно, — если только ты не обидишься.

— Давай, говори.

— Если объединить на выставке наши экспонаты? То есть представь, повесить рядом рыцаря и девушку, словно они бегут навстречу друг другу, а между ними поставить замок из раковин, словно это их дом. Будет рыцарская легенда.

— А рядом с пиратским кораблем — твоего пирата. Он спасся после кораблекрушения, сидит, курит, думает, что ему дальше делать.

— А с двумя морскими пейзажами — каравеллу!

— Здорово! — я была так захвачена новой идеей, что не сразу заметила, что Жора сам согласился участвовать в выставке, и мне не нужно его уговаривать.

— Вообще-то сначала я не собирался никому показывать замок и каравеллу, — тихо сказал Жора, — считай, что это заслуга твоих картин.

Он улыбнулся, и, не прощаясь, побежал вниз по лестнице. Я не стала его провожать, взяла кисточку, и начала рисовать рыцарю руку, зажимающую рану.

Через несколько минут ко мне поднялась мама.

— Рисуешь? — спросила она.

Я кивнула, выбирая самую тонкую кисть для алой краски, чтобы кровь сочилась, а не текла рекой.

— Какой интересный мальчик. Так ты говоришь, он живет в соседнем доме?

— Да, похоже, они тоже коренные анапчане, как и Анжела. Потомки греков или кто тут был…

— Он сказал, что увлекается историей. Спроси у него, чьи корни у анапчан.

— О, тут много народностей, я уже читала… Погоди, ты что, разговаривала с ним без меня? — я повернулась к маме, забыв про картину.

— Ну что с того, — мама выглядела смущенной, — должна же я знать, кого мой ребенок приводит в дом.

— Мам! — мне было и смешно, и неловко. — Но почему тебе вздумалось допрашивать Жору? А до этого ты насела на Анжелу с ее имиджем. Почему ты не пристаешь к друзьям Лены, позволь тебя спросить?

— Может, потому, что на них где сядешь, там и слезешь, — рассмеялась мама. — Хотя должна сказать, ты выбираешь себе странных друзей, но очень интересных.

— Друзей не выбирают, кто подошел, тот и остался…

— Пусть так, но подружки Лены — вполне обычные девочки. Чересчур гордые, это да, но…

— Мне они не нравятся, я им тоже…

— Ты им не нравишься даже теперь, после того, как приоделась и сменила прическу? — удивилась мама.

— Теперь они меня просто игнорируют. А Жора мне не друг в общем-то. Просто мы вместе участвуем в школьной выставке.

— А Мишу ты помнишь?

— А Миша мне пишет два раза в неделю, — улыбнулась я, вновь возвращаясь к работе.

— Ну дай-то Бог… — мама села на мою кровать и задумалась, уставившись в окно.

— Мам, а с тобой что происходит? — осторожно спросила я.

— Со мной — ничего.

— Мама, может быть, у тебя лялька будет? — решилась спросить я.

— Марина! — вздрогнула мама. — Ты не слишком быстро взрослеешь? Хотя отвечу на твой вопрос — нет, ляльки у меня пока не будет.

— Тогда что с тобой?

Мама долго молчала, делая вид, что внимательно рассматривает мою картину, потом сказала:

— Вот у тебя столько проблем — разлука с мальчиком и подружками, новые друзья, стычки с Леной, привыкание к новому составу семьи, дому, учеба, теперь еще и выставка, я даже завидую тебе.

— Ты уже говорила, что завидуешь…

— Ты мучаешься, переживаешь, карабкаешься изо всех сил — но живешь, жизнь вертится, а я сижу круглыми сутками одна дома, шью, шью…

— Дом просто преобразился. Шторы, салфетки, скатерти, красивые лоскутные одеяла. Анжеле так идет ее новое платье.

— Да, шить для Анжелы было интересно, — заулыбалась мама. — Приятно видеть, как она преобразилась. Вы с ней теперь такие красавицы… Но я уже три месяца сижу в четырех стенах.

— Шла бы на море, позагорала, — рассеянно отозвалась я.

— Не в этом дело.

— Погоди, — испугалась я, — у вас с дядей Сережей проблемы? Вы поссорились?

— Мы не ссорились, — вздохнула мама. — Мы просто почти не видимся. Он приходит поздно ночью, иногда с запахом алкоголя, я не знаю, что и думать. Твой папа так никогда себя не вел.

— У него неважные дела в бизнесе, закусочных слишком много на побережье.

— Я понимаю, но он словно забыл обо мне. Я не жду, что мы пойдем развлекаться, я понимаю все его трудности, но хотя бы в саду вечерком мы могли бы посидеть вместе? Не знаю, зачем я тебе все это говорю? Ты не обращай внимания, я просто устала, мне нужно устроиться на работу, наверное, — мама торопливо вышла из комнаты.