Рассказы опустевшей хижины - Куоннезина Вэши - Страница 15

Наше знакомство нисколько не уменьшило прирожденную настороженность и стремительность лося. Как-то раз я появился из-за пригорка неожиданно для него, лось тотчас же помчался к противоположному концу этой небольшой возвышенности, огибая ее у подножия, и, использовав как прикрытие, пустился в бегство. Я не считаю правильным предположение, что звери, находящиеся в обычных условиях, убегают от опасности в состоянии слепого ужаса и панического страха. Лось, встревоженный моим неожиданным появлением, сохранил полное самообладание, и, когда он услышал с вершины знакомый зов — мой «пароль», — он остановился на расстоянии каких-нибудь ста ярдов и в конце концов позволил мне приблизиться к нему. Мне не хотелось подвергать более длительному испытанию доверие лося: мы были далеко от лагеря, и в этом месте нам никогда не приходилось встречаться.

Этот случай с лосем вместе с другими ранее сделанными наблюдениями окончательно убедил меня в том, что у животного, даже обратившегося в стремительное бегство, казалось бы, в паническом страхе, мозг работает на все сто процентов. И я уверен, что лишь в брачную пору, или во время острого голода, или в тяжелой неволе животное полностью теряет самообладание.

Пять лет назад, когда я впервые увидел моего лося — теперь уже совсем взрослого красавца, — он был еще совсем молодым бычком Только два тоненьких V-образных рога, длиной в один фут, торчали на его голове и, подобно усикам на лице юноши, вместо того чтобы придать мужественность его облику, подчеркивали незрелость. На следующий год он сильно возмужал и его голову украсили уже вполне сформировавшиеся рога — плоские, с разветвлениями, какие и должны быть у взрослого лося. Поздней осенью, когда пришла пора гона, он стал прохаживаться с гордо поднятой головой, и время от времени раздавался его трубный клич, бросавший дерзкий вызов сопернику, против которого едва ли он был в силах устоять.

Несмотря на то, что молодой лось всегда вел себя очень прилично, как настоящий джентльмен, с наступлением первых же заморозков он за одну ночь стал сам не свой и бродил как лунатик. Как-то днем он попался мне на глаза, и я с изумлением стал наблюдать за ним. Куда девалась его горделивая осанка, его уравновешенное, спокойное поведение? Казалось, он сам искал себе погибель. Мне захотелось проверить его храбрость. Тогда я принес рожок, сделанный из березовой коры и предназначенный для переклички с лосями во время гона. Я дважды протрубил тревогу. Реакция была мгновенная. Без всякого предупреждения он объявил войну всему, что попадалось на его пути. С ужасным ревом он набросился на иву, на ольху; топтал и бодал поваленные, беспомощно лежащие деревья; набрасывался с яростью на беззащитные молодые деревца, которые попадались ему на глаза. Начал горячий бой с вывернутым пнем и набросился в исступлении на большую кучу пустых ящиков. Стук и грохот этой последней схватки, видно, придали храбрости лосю, и я смотрел в изумлении, как ловко двигался и работал ногами этот огромный зверь.

Однако эти эскапады произвели удручающее впечатление на зрителей, которыми были, если не считать меня самого, мои четвероногие и пернатые друзья. Мне кажется, что умалишенный, свободно бегающий по улицам города с ружьем в руках, должен был бы производить подобное впечатление на прохожих. Я потихоньку удалился со своим рожком и спрятал его подальше. Некоторое время спустя наш храбрый рыцарь покорил всех своих явных врагов — к счастью, он не заметил палатку, где у меня был склад, отправился на новое поле брани в поисках славы. Следя за тем, как он удалялся, меня не покидала тревожная мысль, что он нарвется на большую беду.

Когда я наблюдал это странное поведение лося, у меня было чувство недоумения, подобное тому, если бы мне пришлось вдруг увидеть почтенного друга, показывающего фокусы где-нибудь в толпе, или же с громкими выкриками гоняющего колесо по улицам. Примешивалось к этому еще и чувство жалости, которое испытываешь к существу, временно лишившемуся рассудка, и от которого, как от пьяного, не знаешь чего ждать.

Целую неделю, а может быть и дольше, лось не показывался в лагере, и я боялся, не погиб ли он в неравном бою. Но как-то вечером, когда я возвращался из дальнего плавания на каноэ и собирался причалить, я заметил в сумерках знакомую громоздкую фигуру, расположившуюся на моей пристани, прямо у дверей хижины. Каноэ было тяжело нагружено, а вода в озере сильно обмелела, так что я целиком был во власти лося. Но он не стал мне мешать, а поднялся на ноги и стал пощипывать молодые побеги кустарника, растущего поблизости, и дал мне возможность причалить и разгрузить свою ладью.

Лось теперь редко навещает меня и остается ненадолго — на час, не больше. Судя по его поведению, я думаю, что он нашел себе подругу. Я не могу себе представить, на какие хитрости он пошел, чтобы приворожить к себе лосиху в местности, где так много взрослых лосей. Что и говорить, на его стороне были энтузиазм и оптимизм молодости! И он, видно, встретил самочку, такую же молодую, как он сам, и она любовалась импровизированной схваткой с воображаемым соперником и с девичьей восторженностью приветствовала его как победителя призрачного соперника. И если только он так же хорошо соображал, выбирая себе подругу, как тогда, когда он облюбовал мой уголок заповедника для своего пристанища, то я не сомневаюсь, что выбор его был отличный.

Теперь, когда он лежит под окном моей хижины, я вижу, как он бросает настороженные и пристальные взгляды в темную чащу леса. Только в одном направлении время от времени поворачивается его голова; уши настораживаются, раздувающиеся ноздри ловят воздух. И я знаю, что там, вдали, прячется его подруга — она боится выйти на открытое место, не в силах преодолеть свой страх перед неизвестным.

Скоро, подчиняясь всесильному закону природы, он удалится туда, куда его зовет любовь. Он уйдет своей величавой поступью, словно под звуки барабана и военного оркестра, гордый, с осанкой короля. Он достиг теперь своей зрелости, этот великолепный сын Дикой Природы, отпрыск самого благородного зверя, который когда-либо обитал в этих северных лесах и чье происхождение теряется в тумане далекого прошлого.

Я должен признаться, что не могу подавить в себе затаенное чувство радости, когда думаю, что лось, может быть, оставит ненадолго свою избранницу, снова придет ко мне и ляжет отдохнуть на часок у дверей моей хижины. И сделает он это не по принуждению, не потому, что я его так натренировал, и не в поисках пищи или убежища, а потому, что ему здесь хорошо, что он счастлив и, самое главное, свободен.

БОБРОВЫЙ ДОМ

Моя хижина в бобровом заповеднике — это не просто охотничий домик. Правда, она первоначально была задумана именно так, но потом подверглась причудливым изменениям благодаря предприимчивости и ловкости бобров.

Одна половина бобрового домика находится внутри моей хижины, другая — снаружи. Обе половины представляют собой прекрасное сооружение, перегороженное посередине стеной моей хижины. Это могло бы вызвать сомнения, показаться неправдоподобным, если бы фотокамера не запечатлела все на снимках и таким образом доказала справедливость моих слов. Наружная часть постройки сооружена на самом берегу озера — на площадке, которую я предполагал использовать для себя как пристань. Однако на этом участке, захваченном с веселой непринужденностью, вы найдете сооружение из сучков, палок и земли, над которыми бобры работают по ночам с непревзойденным трудолюбием и усердием К бобровому дому, вытянувшемуся на тридцать, а то и больше футов, прикреплен плот из толстых бревен и веток — это бобры запаслись кормом на зиму.